Еще пару дней назад мне казалось милым то, что парень меня подкармливает. Олег вечно ссылается на то, что я Дюймовочка и мне нужно немного потолстеть. Сейчас это кажется мне обидным.
Почему бы не принять меня такой, какая я есть?
Потом я поднимаю голову и осознаю, что такая какая есть, я еще никому и не показывалась.
Олег улавливает паузу, вскидывает брови и спрашивает:
– Не хочешь?
Я молча беру конфету и отправляю в рот. Нет, сладкое я очень люблю и много его ем, быть может потому, что мой дед кроме того, что являлся светилом науки, дома придерживался довольно специфичных правил. Гении они странные. Словом, мой рацион был довольно скуден и на вкус неприятен. Поэтому теперь я уничтожаю корейскую лапшу в промышленных объемах и заедаю это сладким.
Я понимаю, почему дедушка так делал: он очень боялся, что я умру рано, как моя мать. Но такая забота буквально не дает дышать…
Мы с Олегом встречаемся взглядами.
– Настроение поднялось? – уточняет он.
– Немного.
Я радуюсь тому, что Олег не спрашивает, почему оно опускалось.
Так, ничего дурного не ожидая, я захожу в палату и чуть не выпрыгиваю из нее, потому что прямо посреди небольшой больничной комнаты возвышаясь над пациентами стоит никто иной как Ухтомский.
“Ч-черт!” – вертится в голове. Выходит, что я слишком рано расслабилась. Хирург из моего прошлого, может, и оформляется на работу, но решил при этом зачем-то нагрянуть в отделение.
– Что он тут делает? – шепотом спрашиваю у Олега.
– Виктор Васильевич? – мой парень явно полон энтузиазма, он наклоняется к моему уху и прибавляет радостным тоном. – Теперь это мой новый шеф.
“Да ладно!” – словно набат звучит в моей голове.
– Нет, – вырывается у меня.
– Почему нет? – реагирует Олег.
– Ты ничего о нем не знаешь.
– Это как-то повлияет на его назначение? – удивляется Демченко. – И не придумывай, я слышал достаточно много.
– Хорошего? – сдавленно интересуюсь я.
– Даже очень.
Ну да, за то самое время, что меня не было в больнице тут явно развернулось настоящее обсуждение хирургических светил.
Из-за Олега все, кто есть в палате, тут же обращают внимание на нас и я натягиваю маску на нос. Это скорее рефлекс, чем обдуманное действие, ведь умом-то я понимаю, что Ухтомский все равно узнает, кто перед ним, раньше или позже. Но что-то внутри меня, глупое и иррациональное, что-то, что помнит его взгляд и слова, требует от меня того, чтобы Виктор никогда не узнал кто перед ним.
“Ты ничего из себя не представляешь, Лиза”, – эта фраза все еще звучит в голове и именно сейчас кажется абсолютно реальной.
В этот самый миг мы встречаемся взглядами с Ухтомским и я ощущаю себя так, словно кто-то перекрыл мне кислород. Сейчас хирург видит только мои глаза, короткие черные волосы скрыты под медицинской шапочкой, а фигуру удачно скрадывает больничная форма, которая велика мне на размер – ну не шьют у нас костюмы на Дюймовочек!
Задерживаю дыхание. Взгляд Виктора выглядит скучающим и у меня складывается впечатление, что Ухтомский меня не узнал, хотя я понятия не имею о том, как этот человек бы отреагировал на причину скандала из-за которого в свое время ему пришлось покинуть Екатеринбург.
Ухтомский ведь называл меня не иначе как избалованной девочкой, которой все-все на этом свете позволено. Возможно, так и было тогда. Но не сейчас.
Прикусываю губу и радуюсь тому, что этого не видно под маской. Ухтомский всегда судил поверхностно и не жалел тех, кто попадался ему под горячую руку.
– Демченко, это кто? – Ухтомский как всегда прям.
Он выходит на середину палаты. Виктора окатывает светом ламп и я ловлю себя на том, что теперь могу в деталях рассмотреть своего бывшего преподавателя. Отмечаю легкую небритость и усталость на его лице, отчего в голову почему-то приходят мысли о его разводе. Как будто Ухтомский много пил и мало спал.
Одергиваю себя мысленно: ну какая мне разница? У меня же вроде как есть своя личная жизнь, может, и не очень страстная, но наверное это поправимо.
Даже несмотря на усталость, Ухтомский выглядит хорошо. Он одет в брюки и пиджак, выглядывающие из-под небрежно наброшенного на плечи медицинского халата. Еще я замечаю, что Виктор раздался в плечах, что и не удивительно. Я помню еще как он выступал за институт на соревнованиях – профессиональный пловец.
Боже мой, как стыдно вспоминать, что я ходила на каждый его заплыв, рассматривая преподавателя в трусах! Вот же я была дурой!
– Представьтесь, пожалуйста, – обращается ко мне Виктор.
– Дежурный анестезиолог, – говорю, не двигаясь с места.
Ухтомский молча рассматривает мою грудь. И тут до меня доходит: он ищет на моей форме бейдж!
Чихаю и делаю вид, что у меня ужасно зачесался нос. Получается так, что мое предплечье полностью закрывает прикрепленную к форме табличку с именем.
Ухтомский вопросительно смотрит на этот жест и молчание затягивается.
“Это глупо, Воронцова”, – твердит мой внутренний голос: “Ухтомский все равно узнает, что ты это ты. Рано или поздно”
Пускай будет поздно! – прошу небеса. Мне нужно время для того чтобы собраться и сосредоточиться. Я не могу позволить себе того, чтобы он снова вел себя со мной также как и в Екатеринбурге.
Ухтомский делает шаг навстречу, я неловко дергаю рукой, металлический бейджик, держащийся на форме за счет хлипкого магнита, слетает вниз и катится по полу. Я делаю неловкий пасс ногой, отравляя табличку под кушетку.
– Ой! – понимаю, что выглядит не очень натурально, но ничего лучшего придумать не удалось.
Ухтомский молча провожает взглядом этот жест. Даже не приподнимает брови как обычно, но по выражению его лица я читаю то, что он уже отметил про себя мое странное поведение.
– Впрочем, вас же должно волновать только то, как я даю наркоз, – выдаю на эмоциях. – Или вы сомневаетесь в том, что я тут работаю?
Ухтомский, к счастью, перестает заглядывать под кровать больного, переводя наконец взгляд на меня.
– Да, – говорит он спокойно, – искренне хочется верить в то, что вы ни у кого не украли форму.
Удивительно, как ему удается оставаться одновременно таким хладнокровным и ироничным. Сразу вспоминается то, как на кафедре все боялись Ухтомского, даже несмотря на его молодость. Ведь он обычно ни перед кем и ни перед чем не отступал. И был прям как шпала. Возможно, именно поэтому я и влюбилась в него. Тогда мне очень требовался именно такой человек.
– Я тут работаю уже четыре года, – поздно ловлю себя на том, что даже пытаюсь сделать свой голос немного ниже.
Это, Воронцова, жалко. Ну-ка, надо срочно брать себя в руки, как ты умеешь, даже если перед тобой и мужчина твоей ме…
– Вы правы, – вдруг улыбается Ухтомский. – Дело в том, что меня со следующей недели назначили тут руководителем. Исполняющий обязанности заведующего абдоминальной хирургией.
На этом он протягивает мне ладонь.
– Приятно познакомиться с новыми коллегами.
Я понимаю, что потеряла дар речи. Все несколько хуже, чем я думала: Ухтомский не просто в дежурной бригаде. А я ведь могла бы отказаться от дежурств. Он еще и какое-то время будет мелькать на должности заведующего и, получается, мне никак не удастся отделаться от него!
Ухтомский, как ни странно, не теряет времени даром и пожимает мне руку.
Я смотрю ему в глаза и отмечаю, что Виктор изменился. Раньше он был куда более прям. Может быть, дело в депутатской карьере?
Взгляд невольно падает на лацкан его дорогого пиджака, не скрытый под распахнутым халатом.
“Нужно будет выяснить все про Виктора, пока Виктор не выяснил все про меня”, – пробегает шальная мысль.
Поднимаю взгляд и понимаю, что Ухтомский всматривается в мое лицо, как будто узнавая…
В этот миг между нами оказывается Олег.
– Это моя невеста, Елизавета Павловна…
Я оглядываюсь, невольно вырывая свою ладонь из рук Ухтомского.
На самом деле я просто хочу остановить Олега до того, как он произнесет мою фамилию. Ведь я ее не меняла с Екатеринбурга. Смысл слов моего парня доходит до меня не сразу. Я скорее улавливаю его по взглядам окружающих.
