Внизу, на невысоком холме, он увидел замок с черными стенами. Декадо замедлил полет и стал парить над башнями. Темная тень бросилась на него, меч сверкнул рядом с его головой, но он увернулся. Правой рукой он перехватил запястье врага и ударил наотмашь ребром левой; шея противника хрустнула, и он исчез. Декадо обернулся как раз вовремя, чтобы встретить второго. Он отскочил, и вражеский меч описал сверкающую дугу рядом с его животом. Отмашка пришлась мимо шеи — Декадо нырнул под клинок и головой ударил врага в подбородок. Храмовник пошатнулся.

Декадо выбросил руку вперед и сгреб его за горло. Второй противник исчез, как и первый.

Впереди маячила полуоткрытая дверь, ведущая в глубокий лестничный колодец. Декадо ринулся туда, но тут же замер, почуяв неладное. Грохнув в дверь двумя ногами, он отбросил ее назад, и какая-то фигура со стоном сползла на пол. Декадо ударил упавшего ногой в грудь, переломив кость.

Прыгая через три ступеньки, он спустился в большой круглый зал. В центре тесным кружком стояли Тридцать, и Храмовники в черных плащах обступили их со всех сторон. Мечи сходились беззвучно, битва шла в полном безмолвии. Врагов было вдвое больше — Тридцать дрались не на жизнь, а на смерть, но явно терпели поражение.

Их могло спасти только одно — бегство. Поняв это, Декадо впервые заметил, что не может больше парить в воздухе: как только он ступил на эти мрачные камни, сила оставила его. Но почему? И Декадо вспомнил то, что сказал Абаддону: «Зло живет в грязной яме, и чтобы сразиться с ним, нужно вываляться в грязи».

Здесь яма, и Свет здесь не так силен, как наверху, хотя силы Тьмы и отступают перед сердцами отважных.

— Ко мне! — крикнул Декадо. — Ко мне, Тридцать!

Храмовники обернулись на голос, и битва на миг прекратилась. Шесть черных фигур отделились от остальных и напали на Декадо. Аквас вырвался из схватки и повел Тридцать к лестнице.

Воины Истока прорубали себе дорогу, и их серебряные клинки сверкали во мраке, как факелы. На холодных камнях не оставалось тел — всякий, пронзенный мечом в этой бескровной битве, просто исчезал, как дым. Монахов осталось всего девятнадцать.

Декадо видел перед собой свою смерть. Как бы велико ни было его мастерство, безоружным с шестью врагами не справится никто. Ну что ж, придется попытаться. Покой снизошел на него, и он улыбнулся Храмовникам.

Два ослепительно сверкающих меча вдруг появились в его руках, и он бросился на врага с устрашающей быстротой. Выпад, отражение, взмах направо, тычок налево. Трое упавших Храмовников растаяли в воздухе. Оставшиеся трое отступили прямо под призрачные клинки Тридцати.

— За мной! — крикнул Декадо и побежал вверх по ступенькам на башню. Он вскочил на зубцы и посмотрел на острые камни далеко внизу. Тридцать вышли наверх вслед за ним.

— Летите! — приказал им Декадо.

— Мы упадем! — крикнул Балан.

— Я тебе упаду, сукин ты сын! А ну, вперед!

Балан бросился со стены, и шестнадцать уцелевших последовали за ним. Последним прыгал Декадо.

Сначала они падали, но, освободившись от притяжения замка, взмыли вверх и понеслись обратно в Скодийские горы.

Декадо вернулся в свое тело и открыл глаза. Он встал и медленно побрел к восточному перелеску, ведомый отчаянием, которое испытывали молодые священники.

Он нашел их в распадке между двумя холмами. Они сложили в ряд тела одиннадцати погибших и теперь молились, склонив головы.

— Встать! — скомандовал Декадо. Они молча повиновались. — Смех разбирает, на вас глядя! Несмотря на все свои дарования, вы просто малые дети. Как прошла ваша вылазка, детки? Освободили вы Абаддона? Может, отпразднуем ваш успех? Смотрите мне в глаза, черт бы вас побрал! — Он обернулся к Аквасу. — Ты, светлобородый, потрудился на славу. Ты сделал то, что не удавалось ни Храмовникам, ни солдатам Цески — загубил одиннадцать своих собратьев.

— Неправда! — со слезами на глазах крикнул Катан.

— Молчать! — прогремел Декадо. — Неправда? Я говорю то, что есть. Нашли вы Абаддона?

— Нет, — тихо ответил Аквас.

— А поняли, почему не нашли? — Нет.

— Да потому, что они и не забирали его душу — такое им не под силу. Они заманили вас в ловушку обманом — вот на это они мастера. Теперь одиннадцать ваших братьев убиты, и вина за это лежит на вас.

— А сам-то ты? — выпалил, трясясь от гнева, кроткий Катан. — Где был ты, когда мы в тебе нуждались? Что ты за вождь? Ты не веришь в то, во что верим мы. Ты убийца — вот и вся твоя суть! У тебя нет сердца, Декадо. Ты Ледяной Убийца. Мы по крайней мере сражались за свою веру, мы хотели умереть за человека, которого любим. Да, мы заблуждались, но после смерти Абаддона некому стало руководить нами.

— Надо было прийти ко мне, — примирительно сказал Декадо.

— Прийти? Ты — наш глава и не должен был покидать нас. Мы много раз хотели обратиться к тебе — но ты, даже открыв в себе дар, о котором мы молились, никогда не присоединялся к нашим молитвам. Никогда не предлагал свою помощь. Разве ты когда-нибудь преломлял с нами хлеб, разве разговаривал с нами? Ты и спал один, подальше от костра. Ты не наш, ты чужой. Мы пришли сюда, чтобы умереть за Исток. Зачем ты здесь?

— Чтобы победить, Катан. Если хочешь умереть, падай на свой меч — и дело с концом. А не то попроси меня — я тебе помогу и мигом прекращу твою жизнь. Вы здесь для того, чтобы сражаться за Исток и не позволить Злу восторжествовать на этой земле. А теперь разговор окончен. Я ваш глава, избранный вами, и не требую от вас ни клятв, ни обещаний.

Те, кто согласен подчиняться мне, явятся ко мне утром. Мы вместе преломим хлеб и вместе помолимся. Тем же, кто хочет идти своим путем, вольная воля. Я оставляю вас — хороните ваших мертвых.

Население встретило победоносную армию в полумиле от южной городской заставы, и крики «ура» сопровождали повстанцев до самого города, где наспех выстроили казармы. Но радостным возгласам недоставало силы. Всех мучил вопрос: что будет дальше? Когда сюда явится Цеска со своими полулюдами?

Тенака, Райван, Ананаис, Декадо и другие командиры новой армии собрались в зале совета. Сыновья Райван Лейк и Лукас представили карты местности на юг и восток от города.

После целого дня жарких споров стало ясно, что оборона большей части Скодии попросту невозможна. Улыбку Демона можно загородить стеной и выставить там защиту, но шесть других перевалов к северу и югу обеспечивают врагу свободный доступ к долинам и лугам.

— Все равно что кроличий садок оборонять, — сказал Ананаис. — Цеска и без полулюдов может бросить в бой армию, в пятьдесят раз превышающую наши силы. И они могут ударить на нас из шестнадцати разных мест. Нас просто не хватит, чтобы поспеть всюду.

— Наша армия будет расти, — возразила Райван. — Люди уже и теперь спускаются с гор. Когда о нашей победе узнает вся Скодия, народ валом повалит к нам.

— Да, — согласился Тенака, — но в этом есть и дурная сторона. У Цески появится прекрасная возможность подослать к нам своих шпионов.

— Тридцать помогут выявить предателей, — сказал Дека-до. — Но если их будет слишком много, всех мы не выловим.

— Тогда нужно распределить Тридцать по заслонам, выставленным на перевалах, — решил Тенака.

Так оно и шло. Многие горцы хотели вернуться домой, чтобы засеять свои поля, другие просились просто повидаться с родными. Лейк жаловался на то, что съестные припасы на исходе. Галанд докладывал о драках между скодийцами и влившимися в армию легионерами.

Начальники дотемна искали ответы на все эти вопросы. Наконец сошлись на том, что половину войска отпустят по домам — с тем чтобы они поработали и за тех, кто остается. В конце месяца первая половина вернется в армию, а домой отправится вторая.

— А с учениями как же? — ощетинился Ананаис. — Как я, черт побери, сумею подготовить их к войне?

— Это же не регулярные войска, — мягко заметила Райван. — Они работники, им семьи кормить надо.

— А как обстоит дело с городской казной? — осведомился Муха.