Быть может, наиболее отчетливо сущность символики Грааля раскрывается в легендах о его происхождении: говорят, что чаша эта была выточена ангелами из огромного изумруда, украшавшего чело Люцифера и утраченного им во время падения.[75] Этот изумруд явно напоминает урну, фронтальную жемчужину, которая в индусской (а затем и буддийской) символике выполняет роль третьего глаза, олицетворяя собою то, что можно назвать "чувством вечности".[76] Далее говорится, что Грааль был вверен Адаму в земном Раю, но после грехопадения праотец человечества, в свою очередь, утратил это сокровище, будучи не в состоянии взять его с собой во время изгнания из Эдема; смысл этого эпизода представляется достаточно ясным в свете нижеследующих рассуждений. В самом деле, человек, изгнанный из своего первозданного духовного центра, обречен с тех пор на пребывание во временной сфере; он не в состоянии попасть в то единственное место, откуда все сущее воспринимается с точки зрения вечности. Иными словами, обладание "чувством вечности" связано с тем, что все традиции именуют, как говорилось выше, "первозданным состоянием", обретение которого является целью первой стадии истинного посвящения и предварительным условием реального достижения "сверхчеловеческих"[77] состояний. Земной рай — это, собственно говоря, прообраз "Центра Мира"; ниже нам еще предстоит обратиться к истолкованию первоначального смысла слова «Парадиз», чтобы как следует уяснить суть этого сопоставления.
Куда более загадочно другое: как известно, третий сын Адама, Сиф, был допущен в Земной рай и сумел вынести оттуда священный сосуд; само его имя выражает идеи основательности и стабильности и, следовательно, содержит в себе намек на восстановление первозданного порядка, нарушенного грехопадением Адама.[78] Позволительно думать, что Сиф и все те, кто после него владел Грааль, сумели основать некий духовный центр, служащий заменой потерянного рая и являющийся его подобием; в таком случае обладание Граалем равнозначно сохранению первозданной традиции в этом духовном центре. Легенда не уточняет, где и кем был храним Грааль до времени Христа, но ее кельтское происхождение позволяет догадываться, что здесь не обошлось без друидов, которые смогли войти в число верных хранителей первозданной традиции.
Утеря Грааля или какого-либо из его символических эквивалентов — это, в сущности, утрата традиции вкупе со всем, что она в себе заключает, хотя, по правде сказать, традиция чаще всего не утрачивается, а только затмевается; утратить ее могут лишь некоторые второстепенные центры, лишившиеся непосредственной связи с высшим центром. Что же касается этого высшего центра, то он вечно хранит сокровищницу традиции во всей ее полноте, будучи вне зависимости от любых перемен внешнего мира; так, согласно мнению многих отцов Церкви и, в частности, св. Августина, воды потопа не смогли достичь "обители Еноха и Земли Святых",[79] чья вершина "касается лунной орбиты", т. е. возносится за пределы изменчивого, «подлунного» мира в те пределы, где Земля сходится с Небесами".[80] Но, подобно тому, как земной Рай сделался недостижимым, высший центр, т. е. полная его аналогия, тоже может в течение какого-то времени никак не проявляться внешне и тогда позволительно говорить о том, что Традиция утеряна для всего человечества, ибо она сохраняется лишь в некоторых строго замкнутых центрах и большинство людей уже не соприкасается с нею сознательным и деятельным образом, как то имело место в первозданном состоянии;[81] именно таковы условия теперешней эпохи, чье начало, кстати говоря, восходит к временам, недоступным для обычной, «мирской» исторической науки. Стало быть, утрата традиции может рассматриваться как в прямом смысле, так и в смысле помрачения духовного центра, который более или менее незримо определял судьбы отдельного народа или определенной цивилизации; соответственно этому, сталкиваясь с символикой подобного рода, мы должны всякий раз определять, каким образом она может быть интерпретирована.
В свете того что мы только что сказали, символика Грааля представляется сочетанием двух тесно связанных друг с другом понятий; только тот, кто полностью обладает первозданной традицией, кто достиг той степени действенного познания, которая включает в себя это обладание, обретает тем самым всю полноту "первозданного состояния". Оба эти понятия — "первозданное состояние" и "первозданная традиция" — соотносятся с двойным смыслом слова «Грааль», ибо в силу словесных созвучий, играющих в символике роль немаловажную, а подчас и более глубокую, чем нам кажется, Грааль является одновременно сосудом (grasale) и книгой (gradale или graduale); этот последний аспект указывает непосредственно на традицию, тогда как первый касается состояния как такового.[82]
Мы не собираемся здесь ни вдаваться во второстепенные подробности ле-генды о святом Граале, хотя и они имеют известное символическое значение, ни пересказывать историю рыцарей Круглого Стола и их подвигов; напомним только, что "Круглый Стол", сооруженный королем Артуром[83] по замыслу Мерлина, предназначался именно для Грааля, если кто-то из рыцарей сумеет его отыскать и перенести из Британии в Арморику. Этот стол — еще один древнейший символ, один из тех, что всегда ассоциируется с идеей духовных центров, вместилищ традиции; его круглая форма непосредственно связана с зодиакальным циклом благодаря присутствию за столом двенадцати главных персонажей[84] легенды, — особенность, которая, как мы уже видели, встречается во всех описаниях такого рода центров.
Есть и еще один символ, связанный с другим аспектом легенды о Граале и заслуживающий особенно пристального внимания: это Монсальват (буквально "Гора Спасения"), вершина, расположенная "на дальних рубежах, к коим не приближался ни один смертный", скала, вздымающаяся из моря в недосягаемых областях, за которыми поднимается Солнце. Это одновременно и "Священный остров" и "Полярная гора", два равнозначных символа, о которых нам еще предстоит вести речь в данном исследовании; это "Земля бессмертия", которая, естественно, отождествляется с земным Раем.[85]
Возвращаясь к самому Граалю, напомним, что его основное значение ничем не отличается от того, которым наделен любой священный сосуд, где бы он ни встречался, и что на Востоке, например, жертвенная чаша содержала первначально, как уже указывалось выше, ведическую сому или авестийскую хаому, т. е. "напиток бессмертия", дарующий "чувство вечности" тем, кто вкушает его с должным благоговением.
Рамки нашей работы не позволяют более подробно остановиться на символике этой чаши и ее содержимого — для должного развития этой темы потребовалось бы целое специальное исследование; однако только что сделанное нами замечание о соме может стать поводом для соображений, крайне важных для настоящего труда.
