— Зато честно, — усмехнулся брюнет. Самым уголком рта, но усмехнулся же. — Учитывая мою внешность…

— А это здесь причём? Говорю же — всё уберу. Просто… вы простите, но если я и соберусь замуж, то уж точно не за такого мрачного типа, как вы. Только не обижайтесь, пожалуйста.

— На правду не обижаюсь. Так какое у вас желание?

— А кто из вас троих портальщик?

— Я.

Жаль. Лучше бы блондин. Хотя Миллард был бы еще хуже.

— Когда я вылечу вашего больного — не могли бы вы дать несколько уроков моему младшему сыну?

— У вас есть сын? — всё это время привычно глядящий в потолок пациент развернулся ко мне всем телом, внимательно разглядывая, словно впервые увидев. — То есть, у вас есть младший сын, достаточно взрослый, чтобы ему понадобились уроки портальной магии?! Да сколько же вам лет?

— Тридцать, — привычно соврала я. — Младшему сыну одиннадцать, старшему — тринадцать.

Вполне нормальная разница, девушки-простолюдинки выходят замуж в шестнадцать, а то и в пятнадцать лет. Вот если бы я себе еще и тройняшек приписывала, тут да, было бы подозрительно. А с младшими — нет.

— Вы не выглядите на тридцать, — мужчина всматривался в моё лицо, словно в поисках признаков старения.

— Я сильный маг, — пожала плечами, мол, и сам мог догадаться. Маги старели медленнее обычных людей, и чем маг сильнее — тем дольше он жил. Герцогу, моему прадедушке, было сто тридцать четыре, он прожил бы ещё лет тридцать-сорок, не меньше, и даже в этом возрасте у него хватило сил отправить нас, десятерых, на другой континент.

— Вы не выглядите на тридцать, даже как сильный маг.

Какой настырный! И ведь прав — я не выглядела на тридцать, поскольку мне всего лишь двадцать пять. Но этого говорить я никому не собираюсь, у меня припасено другое объяснение, возразить на которое ему будет нечем.

— Я целительница. Неужели вы думаете, что я позволю какой-нибудь морщинке или седому волосу появиться у меня раньше, чем мне стукнет лет сто?

— Да, пожалуй, вы правы, — мужчина вновь откинулся на спинку кресла и уставился в потолок.

Какое-то время мы сидели молча, я занималась мизинцем, он был обожжён настолько, что даже верхней фаланги не осталось, ниже — кость, обтянутая шрамированной кожей, в перчатке явно была плотная вставка, что бы это не бросалось в глаза. Сегодня я занималась кожей, меняла старую на новую, как прежде на щеке, заодно и с сосудами поработаю, что бы подпитывали её как следует, а вот завтра займусь мышцами, сухожилиями, костью и ногтём, всё это нужно восстанавливать почти из ничего. Скорее всего, с мизинцем я провожусь все три дня, остальные пальцы потребуют по два — там проще, кости целы и мышцы тоже сохранились почти целиком. Ещё два-три дня на ладонь и предплечье — итого, через десять дней рука будет как новая.

Ну, не считая, конечно, другого шрама, на плече, но там только кожа пострадала, работоспособности руки тот шрам не мешает.

Пока работала, время от времени бросала взгляд на своего пациента, потом не удержалась и спросила, раз уж у нас сегодня день откровений:

— А сколько лет вам?

— Тридцать девять, — не открывая глаз, уронил мужчина, возвращаясь к прежней манере общения.

— Вы тоже очень сильный маг, — не удержалась я от реплики, поскольку он и на тридцать не выглядел.

— Да, — и снова тишина. Ну и ладно. Хотела ещё имя спросить, а потом подумала — раз уж он сразу не назвался и явно хранит инкогнито, то либо не ответит, либо назовёт выдуманное. Для обращения мне хватает слова «Вы», мысленно могу и дальше величать своего гостя брюнетом. Пусть хранит свою тайну, я же свою храню.

Выложилась я сегодня по полной. Понимала, что чем раньше разберусь с рукой, тем раньше займусь другим пациентом, а значит, и уроки Бейл получит быстрее. Поэтому к полуночи — именно во столько я заканчивала наши сеансы лечения, утром мне нужно было рано вставать, — я не только восстановила кожу на пальце, но и нарастила кость.

— На сегодня всё, — выпуская руку и отряхивая с подола насыпавшуюся отмершую кожу, сказала я. Брюнет вздрогнул и взглянул на меня заспанными глазами. Надо же, уснул! — Пока так. Постарайтесь этим пальцем ни к чему не прикасаться, не задевайте его, согнуть-разогнуть не пытайтесь. Кожа не закреплена толком, завтра наращу мышцы. А пока — вот так.

— Невероятно, — мужчина рассматривал свой пока ещё страшненький — тонкая кожа обтягивала косточку, ноготь отсутствовал, — палец, но он хотя бы уже был нужной длины. — И я ничего не почувствовал!

— Я обезболиваю, — объяснила очевидное.

— Другие целители снимают боль в редких случаях и за отдельную плату. Говорят, на обезболивание уходит слишком много силы, которую можно направить на что-то другое. И в большинстве случаев можно потерпеть.

— Меня учили так, — пожала я плечами. — Я снимаю боль при любой своей манипуляции, не разделяю одно от другого.

— И где же так учат? — прищурился мой пациент.

— Я из Вертавии, — выдала привычную версию. Надеюсь, он не станет проверять, так ли там действуют целители, кто знает, как там обстоят дела на самом деле?

— И что же привело вас в наше королевство? — в голосе моего собеседника послышались нотки подозрения. Действительно, с чего бы именно сюда из-за границы?

— Я перебралась в Лурендию еще десять лет назад, просто жила в приграничном селе, а теперь переехала в столицу.

— И что заставило вас покинуть родные места? — не отставал брюнет.

И что его именно сейчас на разговоры потянуло? Я, вообще-то, спать хочу, встаю в шесть утра, а он, наверное, спит до полудня, как большинство аристократов. Если так хотелось поговорить — мог бы и во время лечения вопросы задавать, а не сейчас. Но высказать всё это я, конечно, не могла, позволила себе лишь лёгкий вздох раздражения, который можно было отнести к событиям моего прошлого.

— У меня возникло недопонимание с местной леди. Она не хотела, чтобы я становилась любовницей её мужа, а я…

— А вы?

— А я тоже не хотела, только лордам обычно не отказывают. Впрочем, разделить судьбу трёх своих предшественниц, которых подстерегли внезапные несчастные случаи, не хотелось ещё больше. Поэтому, не дожидаясь, пока наш лорд перейдёт к более активным действиям, что спровоцирует его жену на исполнение угроз в мой адрес, я схватила детей в охапку и рванула через границу — в Лурендию наш лорд вряд ли бы за мной помчался, не такая уж я и ценность.

— А как на всё это отреагировал ваш муж? — мужчина поднял глаза от своей перчатки, из которой действительно что-то вытряс себе на ладонь и убрал в карман.

— Спокойно отреагировал. Лежал себе под тоннами земли, и в тот момент ему уже всё было безразлично. Дайте-ка, я сама вам перчатку надену, а то можете неловким движением свести на нет всю мою сегодняшнюю работу.

— Под тоннами земли? — протягивая мне перчатку и подставляя руку, переспросил мужчина.

— Возможно, вы слышали про сель, сошедший в Вертавии недалеко от границы с Лурендией десять лет назад?

— Да, конечно. Тогда много людей погибло. Так ваш муж?..

— Муж, родители, брат с женой, её родня… Почти все, кто работал на южных полях. А я дома, с детьми была, мы выжили. Не прошло и пары месяцев — новая беда в виде любвеобильного лорда и его ревнивой жены. Пришлось бежать.

— Как же вы выжили? Οдна, в чужой стране, с маленькими детьми?

Да что его на разговор-то пробило так внезапно? Я спать хочу, я вымоталась больше, чем обычно, а он всё не уходит.

— Мне помогли жители села, до которого я добралась. Целитель в той местности — редкость, поэтому о нас заботились всем селом, им очень хотелось, что бы я осталась у них насовсем.

— Но вы не остались?

— Нет. Старшие дети поступили в академию, и мы переехали поближе к ним.

— Старшие… дети?.. — мужчина аж поперхнулся. — В академию? Да во сколько же вы там замуж выходите?

— Не пугайтесь так, этих детей рожала не я, — попыталась подавить смешок при виде ошарашенного лица своего собеседника, но не получилось. — Это мои племянники, я взяла их к себе после смерти брата, больше некому было. Но я воспитывала их последние десять лет и давно уже считаю своими детьми, хотя по возрасту они мне скорее братья и сёстры.