Стоял январь. Было очень холодно. Все десять мужчин подняли воротники пальто и спрятали руки в карманы.

Некоторые приплясывали на месте, стараясь согреться, и перебрасывались короткими фразами. Все искоса поглядывали в одну сторону.

Мегрэ, втянув голову в плечи, держался поодаль от всех и казался таким сердитым, что никто не осмеливался с ним заговорить.

В домах, окружавших здание тюрьмы, кое-где зажглись огни. Наступал холодный рассвет, где-то пронзительно звенели трамваи.

Послышался шум приближающейся машины, затем звук хлопнувшей дверцы, топот сапог и отдаваемые вполголоса приказания. Журналист закоченевшими пальцами что-то записывал в блокноте. Кое-кто отвернулся.

Из тюремной машины поспешно вышел Радек. Во дворе он остановился и огляделся. В предутренних сумерках его глаза казались совсем светлыми, цвета морской волны.

Его держали с обеих сторон, но это было излишне. Большими шагами он направился к эшафоту. Но тут он поскользнулся на заледеневшей лужице и упал. Не поняв, что случилось, стража навалилась на него. Они ожидали сопротивления.

Это длилось несколько секунд, но для осужденного, по-видимому, падение было мучительным. Он поднялся с выражением стыда на лице. Вся его самоуверенность и гордость исчезли.

Он увидел Мегрэ, которого просил присутствовать при казни.

— Вы пришли, комиссар…

Мегрэ отвел глаза.

Люди нетерпеливо задвигались. У всех нервы были напряжены, всем хотелось сократить тяжелую сцену.

Радек повернулся и посмотрел на лужицу, на которой поскользнулся. Затем перевел глаза на эшафот и саркастически засмеялся:

— И тут неудача!

Те, кому предстояло оборвать жизнь Радека, неловко топтались вокруг, не смея торопить его. Кто-то откашлялся. За стеной, на улице, прогудела машина.

Радек сам двинулся вперед, ни на кого не глядя.

И остановился снова.

— Комиссар…

Еще минута — и наступит конец. Голос чеха звучал как-то странно:

— Вы пойдете сейчас домой. Вас ждет жена, она сварит вам кофе…

Мегрэ отвернулся от Радека, спрятал глаза. Это была правда! Он знал, что жена его встретит в маленькой натопленной столовой и горячий кофе будет стоять на столе.

Но тут он почувствовал, что не может идти домой. Он отправится в свой кабинет на набережной Орфевр. Там он засыпал углем печку, так что она раскалилась докрасна, и сидел, глядя на огонь, пока не наступил рассвет.