Балы… Вот уж что ей никогда не нравилось. Но придется потерпеть.

– Тогда я должна уже сейчас начать приводить себя в порядок. Разрешите мне пока откланяться?

Джерисон развел руками.

– Как пожелаете, госпожа графиня.

Лиля вышла из гостиной и направилась в свои покои. Надо выбрать платье, сделать прическу – это надолго…

И мелькает в голове подленькая мыслишка: тянуть время? Пусть так, она именно этим и займется.

Джерисон проводил жену взглядом.

За эти дни его много раз кидало из одной крайности в другую. С одной стороны, когда выражали восхищение его женой – он автоматически надувался индюком. Да, я такой, и жена у меня такая.

С другой же… Как должен поступать муж, у которого практически не осталось рычагов воздействия на жену? А Джерисону их именно что не оставили. Чувствуешь себя загнанным в угол, разозленным и беспомощным. Разве это понравится?

И Джес тоже оттягивал встречу с женой. И тоже боялся не отыграть потом назад.

Но вроде бы все прошло неплохо?

А месяц воздержания… да еще и осмотр у докторуса…

Раздражает, да. Но мужчина должен уметь себя сдерживать. Иначе это не мужчина.

На приготовления к балу потребовалось столько времени, что успел вернуться Ганц Тримейн. И застал графиню во всей красе. Белое платье, летящие зеленые кружева, дорогие изумруды на шее, в ушах, на руках… Золотые волосы заплетены в сложную косу, которая тоже перевита кружевом и золотой нитью. Красавица. И по-другому не скажешь.

– Ганц! Наконец-то! – Лиля перехватила в зеркале серьезный взгляд. – Девочки, все выйдите…

Ганц дождался, пока закроется дверь за последней служанкой, обошел комнату, заглянул в прилегающую – и вздохнул.

– Ваше сиятельство, все плохо.

– Насколько?

– Полагаю, ни Авельса, ни ваших людей мы больше не увидим.

– Полагаешь?

– Точно сказать не смогу. Но это место было выбрано не зря. Там затопчут что угодно.

– А тела? Если бы их вывозили…

– Телега золотаря. С бочками. Тела в бочки, никто и не заглянет.

– А потом по этой дороге столько народу проехало и прошло…

– Именно. Так что…

– Это плохо, – вздохнула Лиля. – Что будем делать?

– Думать. В любом случае шлюховатая убийца на троне – не лучший подарок для страны.

Лиля кивнула.

– Кто знает, где выплывут старые грешки и кто еще возьмется за поводок. И что тогда будем делать?

– Пару дней придется подождать.

– А потом?

– А потом я что-нибудь придумаю, Лилиан.

Лиля вздохнула. Было тоскливо и тошно. Она уже теряла близких. И теперь теряет человека, который стал ее другом, ее учителем в этом мире… уже потеряла… больно.

На плечо ей опустилась сильная ладонь.

– Ты бы его не удержала.

– Знаю. Но я могла…

– Не могла. Лилиан, не считай всех глупее себя. – Дерзость, да. Но Ганц имел право и не на такое. – Если его ждали сегодня – что произошло бы потом?

– Он бы пришел. Она – нет. Он бы… отправился обратно ко мне!

– И за ним проследили бы. Смерть Лонса – это плохо. Но он спас тебя от серьезных бед и проблем.

– Но нас и так можно связать друг с другом…

– Через кого?

– Пастор…

– Печать на бумагах? Я оплавлю ее. Будет видно, что она не вскрыта, но не будет точно видно, чья она. Еще кто?

– Лонс старался не показываться, не представляться, скрывался…

– Лонс – имя распространенное. К тому же здесь он отрастил бороду, да и мало кто мог его узнать. Ты о нем не упоминала лишний раз?

– Нет.

– Лилиан, давно ты знала о его… избраннице?

– Давно. Поэтому он старался скрываться.

– Он-то понимал, чем ему это грозит. И чем все грозит тебе. Нет, с нами его не свяжут. И это хорошо.

Если Ганц говорит, что это правильно, значит, так и есть.

– Ганц, скажи, что будет, если узнают про Анелию?

– Скандал.

– Нет! В смысле – если его величество и его высочество…

– Тогда будет проще. Скорее всего помолвка расстроится. А вот далее…

– Что ждет девушку?

– Монастырь.

Лиля прикусила губу. О местных женских монастырях она была наслышана. Но…

– Поделом. А как это отразится на наших отношениях с Гардвейгом?

– Вряд ли положительно. Но договориться можно всегда. Особенно если это не афишировать.

– А у него же вроде бы и еще есть дочери?

– Да. Но они младше Анелии… старшая из них, да, где-то на два года. Через год как раз вступит в брачный возраст.

Лиля согласно опустила ресницы. Пусть так и будет.

– Когда ты отдашь письмо?

– Сегодня или завтра. А ты…

– А меня муж везет на бал.

– Желаю вам от души повеселиться, ваше сиятельство, – не удержался от поддразнивания и поклона Ганц.

Лиля скорчила рожицу. Ганц весело улыбнулся. Оба отлично знали, что графиня предпочла бы тихий вечер у камина. С дочерью, собаками, книжкой, близкими людьми… Ганц и сам любил такие вечера, когда после ужина в Иртоне все удалялись в гостиную и занимались чем хотели. Кто-то читал, кто-то разговаривал, вирманки вязали, Лиля что-то писала, отвлекаясь то на одно, то на другое, пастор спорил с Лейфом, дети играли на медвежьих шкурах со щенками, и все было уютно и спокойно… иногда шумно, иногда весело. Но какое-то внутреннее тепло не покидало его в течение всего вечера. И здесь тоже случались такие вечера, но намного реже. А жаль. Ганц тосковал по ним…

– Надо, ваше сиятельство.

– Надо, – в тон Ганцу вздохнула Лиля. – Я на вас очень надеюсь.

Джес знал, что его жена – красивая женщина. Но чтобы настолько?

По лестнице к нему спускалось прекрасное видение. Роскошные формы, длинные волосы, загадочные зеленые глаза, платье, стоящее безумных денег…

Мужчина невольно склонился в поклоне.

– Лилиан, вы прелестны.

Лиля поблагодарила за комплимент легким кивком.

– Позвольте… – В руках Джеса оказался небольшой мешочек, и из него появился браслет с изумрудами. Не такой тяжелый и массивный, как графский. Нет, это был легкий и изящный ободок, украшенный мелкой россыпью камней и крохотными алмазиками.

Лиля протянула свободное запястье, и Джес застегнул браслет. А потом коснулся губами надушенной кожи в долгом поцелуе.

– Благодарю за подарок, супруг мой.

– Они такие же, как ваши глаза…

– Вы мне льстите.

– Нет, я льщу изумрудам.

Лиля позволила накинуть себе на плечи плащ, позволила подсадить себя в карету и даже улыбнулась Джесу. Граф собирался ехать во дворец верхом, а как он поедет оттуда – будет видно. Месяц – это слишком много, чтобы не попытаться сократить сроки.

Но сейчас Джес не хотел спугнуть добычу. И плевать, что это – его жена. Принуждение не доставляет никакого удовольствия… Ну почему она не выглядела так на свадьбе?!

Балы, вальсы, красавицы в пышных платьях, галантные кавалеры, нежные улыбки и первая любовь…

Эх… Если где-то это и было – там все было романтично. Красавицы не ловили на себе блох, рыцари не чесали… половые органы, собаки не бродили под ногами, музыка не раздражала своей нестройностью…

С другой стороны, Лиля просто была на взводе. Она отлично понимала, что при иных обстоятельствах рассматривала бы здесь все как веселое приключение. Комнату ужасов или комнату смеха. Но не сейчас… когда она топает под ручку с благородным графом, приветствует всех, их приветствуют, а за спиной шепчутся. Помирились? Переспали? Он теперь смирится с ее неженской профессией? Она станет терпеть его измены?

А ведь шепчутся. Лиля могла бы перечислить всех дам, с которыми у ее супруга что-то было. И не сильно бы ошиблась, каждая норовила состроить глазки, коснуться рукава, а то и записочку подсунуть или платок уронить… козы драные!

Хотя… раньше-то ее тут никто не видел. И если Джес изменял тогда – что ему мешает это делать сейчас? Ее ведь судят по первой Лилиан, которой больше нет, но людям этого не скажешь. И все гадают – какой у нее недостаток, что муж запер ее в имении и принялся изменять направо и налево.