– Эти ребята к морозам привычные, – заверил Кандид.

– Куда повезешь их? – спросил Приск, поглядывая на здоровяка-дака.

Интересно, как получилось захватить в плен такого гиганта и не поранить? Разве что камнем из пращи могли в голову попасть и оглушить.

– В Диррахий, – отозвался грек.

– Вези быстрее, – посоветовал Приск. – А то холодает.

– Да уж как-нибудь довезу… – Грек явно собирался ляпнуть что-нибудь дерзкое, да вовремя прикусил язык. – Поторапливайтесь! – напустился он на своих людей. – Сегодня же выезжаем!

Приск поглядел на него как-то странно – с сожалением, что ли.

– А с этим что делать? – мотнул Борк головой в сторону раба-калеки.

– Я его покупаю, пусть за мной следует, – приказал Приск.

– Покупает он! – возмутился ликса. – У тебя найдется сто пятьдесят денариев?

– Я слов на ветер не бросаю.

Юный грек встрепенулся, поглядел на легионера с надеждой. Правда, быть рабом у легионера – доля не самая сладкая, но все же лучше, нежели вращать на стройке колесо подъемного крана. Так что парень почти с радостью потрусил за торговцами и легионерами в ближайшую таверну, где должен был состояться расчет.

В таверне, еще раз перечитав договор, Антистий отсчитал золотые. Кандид каждую монету осматривал, пробовал на зуб, вглядывался в чеканку и только после этого складывал в столбик. Таверна эта была лучшая в канабе. Здесь собирались отставные ветераны, многие из них приходили с самого утра и оставались до вечера. Вот и сейчас четверо расположились возле термополиума. Кандид приветствовал их, оба легионера так же отсалютовали отставникам. Приск и Кука уже не были новичками, но в глазах тех, кто отбарабанил в легионе двадцать шесть лет, выглядели по-прежнему мальчишками.

Кандид заказал вина с горячей водой и пряностями, бобовую похлебку с салом, хлеб и окорок. Антистий, осушив один кубок и наскоро перекусив, стал прощаться – торопился еще сегодня выехать с товаром в Диррахий.

Вольноотпущенник Борк присел сбоку от хозяина, а изувеченный раб и вовсе в сторонке. Трактирщик лично принес гостям новый кувшин с вином.

Кандид попробовал вино, одобрительно кивнул.

– Не люблю я это время года. Каждую зиму волки заречные лезут на нашу сторону. Одна надежда: Траян их крепко прижучил. Я уж и обет дал поставить по весне алтарь, избежав опасности, – Эскулапу и Гигии, богам-хранителям, и Геркулесу Непобедимому, – принялся перечислять свои тревоги и опасения ликса. – Камень для алтаря присмотрел – лучший белый мрамор, сверкающий, будто Селена в полнолуние. Я бы и вам советовал заказать алтарь Эскулапу и Гигии за излечение от ран. А то… не успели старые зажить, новых набрали, как пес бродячий блох. Кто это вас так?

– Свои, – отрезал Приск, давая понять, что подробности сообщать не намерен.

Товарищ его был настроен куда более миролюбиво.

– Как жизнь-то, Кандид? – спросил Кука снисходительно, с некоей долей панибратства в голосе.

Нахал, он и новобранцем не робел перед каждым, а теперь набрался уверенности и гонору.

– Да как-то не особенно, – неожиданно даже для себя признался ликса.

– Что так? – поднял брови Приск.

Учитывая синяки, пластырь и разбитые губы, выглядело это комично.

– Если честно, мне домой идти не хочется, – продолжил ликса. – После того как Маюшка вышла замуж, дом вовсе осиротел. Скучно как-то. Только слышно, как супружница с рабами ругается. Но в те дни, что Майя у меня ночует,[63] еще хуже. Такая ругань у них с матушкой, что хоть из дома беги… – Кандид поморщился. – Девочка моя все больше балует. И некому приструнить…

Он выжидательно посмотрел на легионеров. Приск отвернулся, а Кука понимающе хмыкнул.

– Встречали ее… там? – Кандид мотнул головой вправо – за стеной таверны помещался лупанарий, и владел им один из его вольноотпущенников. Ликса обычно делал вид, что к данному заведению никакого отношения не имеет.

– Доводилось, – признался Кука. Впрочем, кажется, ни для кого уже не было тайной, где проводила ночи младая матрона.

– Муж-то у нее слабосильный, не обрюхатил красавицу, вот она и чудит. – Кандид говорил таким тоном, будто не он самолично выбирал жениха и выбрал в итоге старого да богатого, мнения дочери не спросив. – Подруги прежние ее сторонятся. Кориолла, как узнала про ночные приключения Маюшки, так с тех пор к нам носа не кажет – сидит у отца в поместье, как будто боится, что Майя ее с собой позовет.

Приск дернулся, как от удара.

– Корнелия… – пробормотал он. – Она, помнится, зимой у тебя в доме проживала.

– А теперь не живет! – вздохнул Кандид. – Так и сказала: не пристало невесте центуриона Валенса жить в доме, где Майя бывает.

Друзья переглянулись. Приск еще больше нахмурился и глянул на ликсу исподлобья.

Тот ничего не заметил и продолжал:

– Ребенок ей нужен, как ребеночек появится, так она угомонится, перестанет чудить.

Заявление более чем спорное, но опять же легионеры ничего не сказали в ответ.

– Кука, ты ей больше других по нраву… Станешь отцом ее ребенка. – Сказано это было без вопросительных интонаций.

– Я? – изумился тот.

– Пятьсот денариев заплачу, если Майя родит.

– Ну, я это… сделать могу. Да только она наверняка плод вытравит.

– Это уж мое дело за ней присмотреть, – заявил отец блудной дочери.

– Договор заключать будем? – спросил Приск и как-то недобро прищурился.

– Договор? – Ликса заерзал на скамье. – Письменный? Нет… На словах сговоримся. Ты, Гай Приск, – свидетель. Как только Майя понесет, я сразу деньги заплачу.

– Если сын родится, доплатишь еще двести, – добавил Приск неожиданно жестко.

У Кандида от такой наглости рот открылся.

– И, кстати, – продолжал Приск. – Разве супруг юной Майи с нашим Кукой сходен чертами?

– Фавст? Нет, ни капельки. Но это неважно. Ну как, сговорились?

– Наш герой приложит все силы. – Приск хлопнул товарища по плечу. – Это он обещает.

– У нас для тебя сообщение, – шепнул Кука, наклоняясь над столом так, что чуть не искупал завязки от плаща в миске с похлебкой.

– От кого? – не понял ликса.

– От Децебала.

– Лично?

– Это вряд ли. – Кука прищурился. – Дело вот в чем: шайки варваров могут в любой момент перейти реку по льду. Две мили до Данубия отсюда, так что прискакать им в канабу не сложнее, чем вознице сделать пару кругов в Большом цирке.

– Ох уж этот разбойный люд – что ни делай, а они все равно плодятся будто клопы.

– В эту зиму появятся не только разбойники, – предрек Приск.

– У тебя что, сведения верные от кого-то? – Ликса завертелся, будто рыбина, угодившая живой на сковороду.

– Приказ есть: к первой ночной страже всем из канабы в лагерь перейти, – сообщил Кука. – Префект лагеря к декуриону канабы сегодня рано утром отправился. Разумеется, смельчаки могут остаться. Но мы не советуем тебе задерживаться. Легионеров в лагере мало, оборонять канабу мы не можем, а вот разместить гражданских в казармах – это пожалуйста.

– Так что же, я должен здесь добро бросить?

– Что сумеешь с собой взять – вези. Но дом даже тебе прихватить не удастся.

– Нет, так не пойдет! – возмутился ликса.

– Твоя воля! Можешь остаться и подождать, когда варвары появятся, – не слишком дружелюбно посоветовал Приск, потом открыл кошелек и выложил на стол шесть золотых: – Сто пятьдесят денариев, как ты просил, – за мальчишку-раба.

Ликса поглядел на прикорнувшего неподалеку парня. Эх, если бы не рука, то его и за две тысячи можно было бы продать! Вот именно – если бы…

– Ладно уж! – Кандид повернулся к писцу. – Давай, составляй договор.

Приск отломил от лепешки половину, поднялся и вместе с недопитым теплым вином поставил перед калекой.

– Ешь, – сказал легионер.

Тот вздрогнул, очнулся, непонимающе уставился на глиняную чашку и кусок хлеба.

– Как тебя звать? – спросил Приск у калеки.

Тот едва не подавился, спешно проглотил недожеванный кусок и сказал: