В дальнейшем тексте папа заявлял, что «мы желаем и требуем, чтобы как епископы, прелаты и другие местные служители, так и уполномоченные по делам еретиков инквизиторы повсеместно предпринимали действия и устраивали следствия против преступников, невзирая на их положение, звание, статус, сан или известность, подвергали их заслуженным наказаниям, как если бы их подозревали в ереси, и принуждению».

Оговоренное в данном случае «принуждение» – тюремное заключение и сопутствующее наказание – должно было при необходимости производиться и осуществляться с «помощью светских властей».

Не желая наживать себе врага в лице Церкви, целый ряд европейских режимов тотчас принялся действовать. Еще предыдущим летом полиция во Франции начала проводить аресты членов ложи и конфисковывать их литературу, из которой мы и черпаем большую часть знаний о французском масонстве того времени. В Польше масонство было запрещено на всей территории королевства. В Швеции участие в масонских обрядах стало наказываться смертной казнью. Воодушевленная такой реакцией, Церковь ужесточила свою позицию. 14 января 1739 года кардинал Жозеф Фиррао, государственный секретарь Ватикана, издал новый эдикт. Всем масонам повсеместно грозили конфискация их имущества, отлучение от Церкви и смерть.

В феврале 1739 года был осужден, внесен в Индекс и подвергнут официальному сожжению на Пьяцца Санта-Мария Минерва в Риме масонский текст – написанный по-французски, но изданный в Дублине. Вскоре после этого был арестован, заключен в тюрьму и подвергнут пыткам целый ряд масонов во Флоренции. Одному из них удалось получить свободу, когда несколько английских лож сделали «денежное пожертвование» – иначе говоря, заплатили штраф – Священной канцелярии. Другие были освобождены благодаря вмешательству Франсуа Лотарингского, который среди прочего носил титул эрцгерцога Тосканского. В 1751 году преемник папы Климента XII Бенедикт XIV выпустил вторую буллу против масонства, в которой повторялось осуждение первой, но присовокуплялись еще более строгие наказания. Однако, несмотря на подобные меры и глубокое возмущение Священной канцелярии, католики продолжали в больших количествах вступать в ложи. Еще более тревожным было то, что ложи начали привлекать к себе не только мирских католиков, но также и священников, и даже некоторых высокопоставленных клириков. К примеру, ложа в Майнце состояла почти полностью из духовных лиц. В другой ложе, в Мюнстере, состояли приближенные главного епископа. В Эрфурте будущий епископ сам основал ложу, которая собиралась в помещениях аббатства в известном монастыре. Ложа в Вене включала двух королевских капелланов, ректора теологического заведения и еще двух священников. Среди членов другой венской ложи насчитывалось не менее тринадцати священнослужителей. К концу восемнадцатого столетия список высокопоставленных масонов-католиков пополнился многочисленными аббатами и епископами, одним имперским капелланом, одним кардиналом и по меньшей мере пятью архиепископами. Масонство превращалось в такую же многоголовую гидру, так же стремительно и неостановимо разрасталось, как и за 200 с небольшим лет до этого протестантизм. А Церковь, все больше лишаясь поддержки военных держав, с помощью которых можно было бы утвердить свои власть и авторитет, была куда более беспомощной, чем во времена Реформации. Но там, где указы Священной инквизиции все еще пользовались силой, масоны были законной добычей и преследовались с таким же усердием, как в прошлом ведьмы. Так обстояло дело особенно в Испании и Португалии, где по-прежнему действовала национальная инквизиция, подконтрольная короне. Вскоре после первого папского выступления против масонов в 1738 году испанская инквизиция совершила рейд на ложу в Мадриде и арестовала ее членов, восемь из которых были приговорены к работам на галерах. В 1748 году инквизиция завершила четырехлетнее расследование дела о масонстве. Все масоны, по ее заключению, подлежали автоматическому отлучению от Церкви как «упрямые нечестивцы, действующие против чистоты святой веры и общественной безопасности королевства». Тремя годами позже – в 1751 году – инквизиция вытребовала у короны указ, санкционировавший автоматическую смертную казнь для масонов и отрицавший за ними даже право на суд. В том же году один из инквизиторов – некто отец Жозеф Торрубиа – самолично вступил в ложу, дабы шпионить, собирать информацию и доносить на членов ложи.

Согласно его сообщениям, в Испании того времени было девяносто семь лож. Несмотря на предпринимавшиеся против них драконовские меры, число лож будет увеличиваться, а их борьба с инквизиционными преследованиями будет продолжаться еще три четверти столетия. В конечном итоге они выйдут победителями. После наполеоновских войн и реставрации испанской монархии уничтожена была как раз инквизиция. Ложи выжили и разрослись – как в Испании, так и в испанских колониях Латинской Америки. Сходная история была в Португалии. В некоторых своих произведениях романист Хосе Сарамаго, обладатель Нобелевской премии по литературе 1998 года, рисует вездесущую португальскую инквизицию восемнадцатого столетия. Как и ее аналогу в Испании, ей нужен был козел отпущения, чтобы оправдать свое затянувшееся существование, а масонство представлялось очевидным кандидатом на эту роль. Одним из печально известных примеров деятельности португальской инквизиции было дело Джона Кустоса, гранильщика алмазов швейцарского происхождения, который с детства проживал в Англии, натурализовался и был посвящен в масоны. В 1736 году Кустос учредил свою собственную ложу в Париже. В 1741 году, побуждаемый открытием алмазов в Бразилии, он перебрался в Лиссабон и основал ложу там. Среди ее членов не было португальцев, только иностранцы – гранильщики алмазов, купцы, коммерсанты, ювелиры и капитан корабля. Тем не менее на нее донесли португальской инквизиции, которая – в марте 1743 года – взялась за дело. Первым, кого арестовали из членов ложи, был французский ювелир. Под деловым предлогом агенты инквизиции навестили его в полдень как раз в тот момент, когда он закрывал свою лавку на время сиесты. Без долгих рассуждений его арестовали, обыскали на предмет оружия, а также приказали ему молчать. Затем его быстро затолкали в небольшую закрытую карету, увезли и бросили в застенок дворца инквизиции, не дозволяя ему вступать с кем-либо в контакт. Чтобы объяснить его исчезновение, инквизиция распространила слух, что он сбежал, прихватив с собой алмазы. Спустя четыре дня – 5 марта 1743 года – арестовали самого Кустоса. В десять часов вечера он вышел из кофейни, где проводил время за беседой с двумя друзьями. На улице его поджидали девять служителей инквизиции с традиционной небольшой закрытой каретой. Изъяв у него шпагу, ему надели наручники и быстро доставили его во дворец инквизиции, где его также бросили в застенок. Здесь он пробыл в одиночестве в течение двух дней, лишенный права принимать посетителей, слыша только стоны и крики, доносившиеся из соседних камер и коридоров. Наконец, началась длинная череда пыток и допросов. Как выяснилось, инквизиция желала знать все что можно о масонстве и деятельности лож в Португалии.

Не будучи мазохистом или особо героическим человеком, Кустос старался удовлетворить любознательность своих истязателей. В ходе нескольких допросов он добровольно поведал немало сведений относительно обрядов и практики масонства и назвал двенадцать других членов своей ложи, иностранцев по рождению, большинство из которых были французами. Однако, несмотря на все эти исчерпывающие сведения и добровольное признание, инквизиторы не были уверены, что узнали все, что мог им поведать Кустос. Сверх того, они настаивали, чтобы он обратился в католичество. Это он отказался сделать, даже когда были приведены, чтобы склонить его к этому, английские и ирландские монахи, находившиеся в Лиссабоне. Материалы инквизиции по делу Кустоса сохранились до наших дней и достигают 600 страниц. Среди них имеется текст наиподробнейшего признания. Несмотря на это признание, трибунал постановил «прибегнуть к пыткам, дабы получить от него признание… что ряд пунктов, вменяемых ему в вину, соответствуют истине». Другими словами, Кустоса надлежало подвергнуть пыткам для того, чтобы получить от него признание, подтверждающее правдивость его предыдущего признания. Согласно дошедшим до нас документам инквизиции, 6 марта 1744 года – почти год спустя после его первого признания – Кустоса «покрутили на решетке». Сам Кустос позднее описал, что предполагала эта внешне невинная фраза. Его привели в квадратное помещение, напоминавшее башню, без окон и освещения, если не считать двух свечей. Двери были обиты войлоком, чтобы заглушать всякий звук. Жертву схватили шесть помощников инквизиторов, раздели почти догола и закрепили на решетке с помощью железного кольца на шее и железного кольца на каждой лодыжке, двух веревок на каждой руке и двух на каждой ноге. Затем четыре человека принялись растягивать жертву за конечности, туго натягивая веревки – так, что они врезались в плоть жертвы и вызывали кровотечения из всех восьми ран. Когда он потерял сознание, его снова перевели в камеру.