Он продолжался около десяти с половиной месяцев, а когда работа собора вынужденно завершилась 20 октября 1870 года, папство было трансформировано. Собор начался довольно предсказуемым образом – с более или менее традиционного осуждения атеизма, материализма и пантеизма. Однако очень скоро стала очевидна его подлинная повестка – окончательное разрешение векового конфликта из-за власти между епископами, которые желали видеть Церковь более децентрализованной, и папством, которое стремилось к верховной и авторитарной власти. Ко времени окончания работы собора восторжествовали притязания папства.

I Ватиканский собор не был свободным собором. Напротив, он характеризовался давлением, запугиванием и принуждением. Его решения определялись всецело желаниями папы, а в силу того, что тайное голосование было не предусмотрено, несогласные с мнением папы оказывались беззащитны. Те, кто шел против воли папы, хорошо понимали, какие беды навлекают на свою голову. В лучшем случае их заставили бы покинуть Епископскую кафедру или просто-напросто изгнали бы с нее. В худшем – можно было ожидать ареста папской полицией, которая действовала заодно с инквизицией.

Поначалу события не давали повода к столь крайним мерам со стороны папства. В конце концов, многие епископы финансово зависели от Ватикана и, значит, от благорасположения папы. Свыше 300 из них приехали в Рим за счет понтифика. Сделав их таким образом своими должниками, он мог полагаться на их лояльность в теологических спорах.

Получив перевес в свою пользу, папа мог быстро, безжалостно и решительно разбираться со всяким несогласным. Так, например, когда хорватский епископ осмелился утверждать, что даже протестанты способны любить Иисуса, его речь потонула в громком негодующем крике. Когда он далее осмелился «оспаривать возможность решения доктринальных вопросов простым большинством голосов», большинство взорвалось яростными криками линчующей толпы: «Люцифер! Анафема! Второй Лютер! Вышвырните его вон!»

Не брезговал приемами запугивания и сам папа. Когда, например, иерусалимский патриарх позволил себе возражать против предложенной буллы, дававшей папе дополнительные полномочия по назначению священнослужителей, папа сердито призвал его на аудиенцию в одну из комнат своих покоев. Как только он вошел в комнату, понтифик, трясясь от ярости, закрыл за ним двери на засов. Его поставили перед выбором – либо он письменно отдает свой голос в пользу буллы, либо лишается сана. Если он не сделает ни того ни другого, он никогда не выйдет из комнаты. В этот раз патриарх уступил. Когда же позже он снова выступил на соборе против папы, он был без долгих рассуждений смещен со своего поста. В этой атмосфере запугивания и угроз мало церковных деятелей имели достаточно мужества открыто протестовать. Многие из них покинули собор еще до окончания его работы. Папа поощрял их бегство, будучи рад избавиться от противников. Вскоре стало очевидно, что главная и конечная цель I Ватиканского собора заключалась в провозглашении догмата о папской непогрешимости. Этот вопрос, однако, не был объявлен заранее. В действительности его хранили в строжайшей тайне. Префект секретных архивов Ватикана лишился места за то, что позволил некоторым друзьям заглянуть в папский регламент дебатов; а на случай, если у него был ключ, который он мог передать своему преемнику, дверь, ведшую из его комнат в архив, замуровали.

Инквизиция же была осведомлена о планах папы. В ее задачу входило сохранять их в тайне до соответствующего момента, а затем проводить их в жизнь, несмотря на возможную оппозицию. Из пяти лиц, которые председательствовали на I Ватиканском соборе, трое были кардиналами, все из которых являлись членами инквизиции. Из различных комиссий, действовавших на соборе, самой важной была комиссия по вопросам теологии и догматики. По совету кардинала Джузеппе Бизари, также члена инквизиции, было постановлено, «что Священная канцелярия должна составлять основу комиссии, наделенной прерогативой решать доктринальные вопросы». Когда один кардинал выразил беспокойство по поводу вынесения вопроса о непогрешимости папы, ему сказали, чтобы он не беспокоился и предоставил все инквизиции, а обо всем остальном позаботится Святой Дух.

В булле, которая объявляла о созыве собора, не содержалось никакого упоминания о вопросе папской непогрешимости. Никак этот вопрос не упоминался ни в подготовительной литературе, ни в изначальной повестке. Вопрос был поднят не ранее февраля 1870 года, когда собор работал уже в течение двух полных месяцев, а ряды оппонентов папы заметно поредели. Потому, когда вопрос о папской непогрешимости был наконец вынесен на собор, большинство собравшихся епископов были застигнуты врасплох. Многие из них были ошарашены. Немалое их число пришло в настоящий ужас. Как и в вопросах меньшего значения, несогласные подвергались крайнему давлению и запугиванию. Некоторым угрожали сокращением финансовой поддержки. Когда аббат-генерал армянского монашеского ордена высказался против непогрешимости, взбешенный папа припугнул его отставкой, затем приговорил к отбыванию «покаянного срока» в местном монастыре, что было, по сути, разновидностью домашнего ареста. Сходный приговор получил еще один армянский клирик. Когда он отказался его выполнять, папская полиция попыталась арестовать его на улице, и последовавшая потасовка переросла в бунт. Сразу после этого все армянские епископы потребовали разрешения покинуть собор. Когда им отказали в этом, двое из них бежали. Всего 1084 епископа имели право принимать участие и голосовать на I Ватиканском соборе, из которых в действительности присутствовало около 700. Примерно пятьдесят из них были яростными сторонниками желания папы приписать себе непогрешимость, около 130 были его ярыми противниками, а остальную часть составляли изначально индифферентные или неопределившиеся епископы. К тому времени, когда дело дошло до голосования, насильственные методы папства решительно склонили чашу весов в пользу папы. Во время первого голосования 13 июля 1870 года 451 голос был отдан «за» и восемьдесят восемь – «против». Четыре дня спустя – 17 июля – пятьдесят пять епископов официально выступали в оппозиции, однако заявили, что, из уважения к папе, воздержатся от голосования, назначенного на следующий день. Все они затем покинули Рим, как и очень многие другие до них. Второе и заключительное голосование состоялось 18 июля. Число сторонников папской позиции возросло до 535 человек. Только двое были против, один из них – епископ Эдвард Фицджеральд из Литл-Рока, штат Арканзас. Из 1084 епископов, имевших право на голосование по вопросу непогрешимости папы, в конечном итоге положительно проголосовали общим числом 535 епископа – «большинство», насчитывавшее чуть больше 49 процентов. Благодаря этому «большинству» 18 июля 1870 года папа был официально провозглашен непогрешимым в силу своего положения, а «не в силу согласия Церкви».

Как заметил один комментатор, «это устранило всякие примирительные толкования роли папства». Решающее голосование 18 июля состоялось на фоне бурных политических событий. На следующий же день – 19 июля – Наполеон III объявил войну Пруссии, явившуюся фактически самоубийством для него и империи. Политический хаос, наступивший во Франции, отвлек внимание от религиозных вопросов и, без сомнения, ослабил реакцию со стороны независимых в своих суждениях французских клириков, которая в ином случае могла бы вылиться в мятеж. В других же странах бунт все-таки воспоследовал. Предубежденность против Церкви, по всей видимости, получила новое оправдание; и по всей Европе и Северной Америке прокатилась волна антикатолических настроений. В Голландии произошел настоящий раскол. В Австро-Венгерской империи Габсбургов правительством был аннулирован конкордат [50], прежде заключенный с папством. Папский нунций в Вене сообщал государственному секретарю Ватикана, что «почти все епископы Австро-Венгрии, отвернувшиеся теперь от Рима, в ярости из-за формулировки непогрешимости»; а двое из них публично потребовали начать дебаты по отмене решения собора. Более года венгерские епископы отказывались принять постановление собора. Епископ Роттенбурга открыто назвал папу «нарушителем спокойствия Церкви». В Браунсберге видный профессор опубликовал манифест, в котором понтифик величался «еретиком и ниспровергателем Церкви», а местный кардинал и местный епископ своим молчанием выразили согласие с этим осуждением. В Пруссии Бисмарк ввел законы, которые радикально меняли статус Церкви и ее взаимоотношения с государством. Иезуиты оказались фактически под запретом на территории империи. Был создан институт назначения священнослужителей. Гражданские брачные церемонии сделались обязательными. Все учебные заведения были взяты под надзор государства. В ответ на такую реакцию папство стало просто-напросто выказывать еще большую агрессивность. Всем епископам было приказано письменно признать новый догмат, а те, кто отказывался это сделать, наказывались или смещались со своих постов. Так же поступали с мятежными преподавателями и профессорами богословия. Папские нунции имели приказ предавать анафеме и осуждать как еретиков несогласных клириков и ученых. Все книги и статьи, оспаривавшие или хотя бы бросавшие тень сомнения на догмат папской непогрешимости, автоматически включались в Индекс. По меньшей мере однажды была предпринята попытка избавиться от враждебной книги путем подкупа. Многие протоколы самого собора были конфискованы, сокращены, подвергнуты цензуре или уничтожены. Например, один из противников нового догмата, архиепископ Винченцо Тиццани, профессор истории Церкви в Папском университете в Риме, написал подробный отчет о работе собора. Сразу же после его смерти Ватикан приобрел его рукопись и с тех пор держит ее под замком.