— Карамон — это моя искупительная жертва. — Пар-Салиан не отрывал взгляда от своих рук, которые слегка дрожали на раскрытой колдовской книге. — Я сказал ему, что он отправляется в путь, дабы спасти некую душу. Карамон не знает, что я не имел в виду душу его брата.

Маг наконец поднял свои наполненные болью глаза и посмотрел сначала на Юстариуса, потом на Ладонну. Оба мага ответили ему взглядами, полными понимания.

— Правда могла бы погубить его, — тихо заметил Юстариус.

— Мне лично кажется, что там и губить-то особенно нечего, — вставая с кресла, сказала Ладонна.

Юстариус последовал ее примеру, но у него это вышло неловко — искалеченная нога дала о себе знать, и красному магу потребовалось приложить некоторые усилия, чтобы обрести равновесие.

— Если ты избавишься от женщины, то мне все равно, как ты поступишь с мужчиной, Пар-Салиан. Раз ты считаешь, что это поможет тебе смыть невинную кровь со своей белой мантии — пусть так. Тогда попытайся помочь ему всеми средствами. — Ладонна мрачно улыбнулась. — Лично мне это кажется смешным.

Вероятно, с возрастом мы становимся похожи друг на друга, несмотря на цвета наших мантий. Как ты считаешь, мой дорогой?

— Различия все еще существуют, Ладонна, — устало ответил Пар-Салиан. — Просто наши старческие глаза уже не видят их так отчетливо, как прежде. Итак, Ложа Черных Мантий поддерживает мое решение?

— Похоже, у нас нет выбора, — сказала Ладонна без всякого выражения. — Если ты потерпишь неудачу…

— Пусть мое падение доставит тебе удовольствие. — Пар-Салиан вымученно улыбнулся.

— Я попробую, — ответила женщина, — вызвать в себе чувство, о котором ты говоришь, так как, судя по всему, это будет последнее удовольствие в моей жизни. Прощай, Пар-Салиан.

— Прощай, Ладонна, — ответил старый маг.

— Мудрая женщина, — заметил Юстариус, когда дверь за Ладонной затворилась.

— Да, она будет тебе достойным соперником, — сказал Пар-Салиан. — Мне бы очень хотелось посмотреть, как вы будете сражаться за мое место.

— Я искренне надеюсь, что тебе предоставится такая возможность. — Юстариус взялся за ручку двери. — Когда ты собираешься воспользоваться своим заклинанием?

— Рано утром, — ответил Пар-Салиан. — Подготовка к нему требует кропотливого труда, и мне еще предстоит поработать.

— Может, нужна помощь? Не могли бы мы…

— Нет. Никто не может и не должен помогать мне. В конце я буду выжат досуха, так что прошу тебя только об одном: проследи за тем, чтобы заседание Конклава наконец закончилось. Сделаешь?

— Конечно. А как поступить с кендером и овражным гномом?

— Верните Бупу домой и дайте ей с собой каких-нибудь безделушек, которые могли бы ее развлечь. А кендера… — Пар-Салиан улыбнулся. — Отправьте его туда, куда он пожелает, только, конечно, не на луну. Что касается подарков, то я уверен: он и сам их себе уже выбрал. Вам следует тщательно проверить его сумки и кошельки, прежде чем отправить из Башни, однако если там нет ничего опасного или важного — пусть эти мелочи останутся у него.

Юстариус кивнул.

— А Даламар? — спросил он. Верховный маг помрачнел.

— Я не сомневаюсь, что темный эльф уже отбыл. Он не осмелится заставить своего шалафи ждать. — Пар-Салиан забарабанил пальцами по столу и досадливо нахмурился. — Рейстлин обладает каким-то странным обаянием! Ведь ты никогда не встречался с ним? Я сам не раз чувствовал в нем нечто располагающее и до сих пор не могу понять…

— Возможно, я мог бы объяснить это, — сказал Юстариус. — Каждый из нас в своей жизни хоть один раз был посмешищем, каждый из нас хоть однажды завидовал своим близким. Всем нам приходилось испытывать боль и страдать так же сильно, как ему. И все мы — хоть однажды — желали получить такое могущество, какого хватило бы, чтобы раздавить наших врагов. Мы жалеем его и ненавидим. Мы боимся его только потому, что частичка его живет в каждом из нас, хотя признаться себе в этом мы осмеливаемся лишь самой темной ночью, в полнейшем одиночестве.

— Если мы вообще способны в этом признаться, — уточнил Пар-Салиан. — А тут еще эта жрица! Ей-то зачем понадобилось вмешиваться в это дело?!

Он сжал голову дрожащими руками и надолго замолчал.

— Прощай, мой друг, — сказал наконец Юстариус. — Я буду ждать у дверей лаборатории, если тебе понадобиться помощь… когда все закончится.

— Спасибо, — прошептал Пар-Салиан, не поднимая головы.

Юстариус вышел из кабинета. Слишком поспешно закрыв за собою дверь, он прищемил ею подол своей красной мантии. Чтобы освободиться, он вынужден был снова приоткрыть дверь. Он ничего не увидел, но из кабинета до него донесся звук сдерживаемых рыданий.

Тассельхоф Непоседа отчаянно скучал.

Между тем каждому известно, что на Кринне нет ничего опаснее скучающего кендера.

Тас, Бупу и Карамон недавно закончили трапезу — признаться, довольно унылую. Карамон пребывал в глубокой задумчивости и за все время произнес всего два или три слова. Он молча сидел за столом и время от времени окидывал рассеянным взглядом окружающее пространство. Бупу и вовсе не присела. Схватив тарелку с едой, она с завидным проворством переправила ее содержимое руками прямо в рот, наученная таким манерам на совместных трапезах прожорливого племени овражных гномов. Отставив пустую тарелку в сторону, она столь же быстро опорожнила вторую, потом стремительно принялась за масло в масленке, потом за кувшин с соусом, потом за сливки и сахар. Бупу уже успела наполовину опустошить кастрюлю с молодым картофелем, прежде чем Тас сообразил, что происходит. Спасти от разорения он успел только солонку.

— Ну что же, — сказал кендер непринужденно и оттолкнул от себя тарелку.

Бупу немедленно завладела ею и принялась вылизывать дочиста. — Теперь я чувствую себя намного лучше. А ты, Карамон? Пошли осмотрим местные достопримечательности!

— Осмотрим? — Карамон взглянул на друга с таким испуганным видом, что кендер сразу стушевался. — Ты спятил? Я не выйду из этой комнаты даже за все сокровища Кринна!

— В самом деле? — спросил заинтригованный кендер. — А почему? Расскажи мне, Карамон, что тебя так пугает?

— Я не знаю… — Гигант поежился. — Тут кругом сплошной ужас.

— Но я не видел стражи…

— Ее действительно нет, и ты мог бы сам догадаться почему, — проворчал Карамон. — Стража здесь не нужна. А ну, посмотри на меня, Тассельхоф! Я видел блеск в твоих глазах, и он мне очень хорошо знаком. Забудь об этом, слышишь?!

Даже если бы ты сумел выбраться наружу, — Карамон затравленно покосился на дверь, — в чем я сомневаюсь, ты тут же угодил бы в пасть какому-нибудь чудовищу или еще куда похуже!

Глаза кендера распахнулись от восхищения, однако ему удалось подавить восторженный возглас. Опустив голову и глядя на носки своих ботинок, он покорно изрек:

— Да, должно быть, ты прав, Карамон. Я совершение позабыл о том, где. мы находимся.

— Я так и подумал, — строго сказал гигант. Потом он обхватил себя за плечи и зевнул. — Я смертельно устал. Мне нужно поспать. Ты и эта, как ее там… тоже спите. Ясно?

— Разумеется, Карамон, — кивнул кендер. Бупу, сыто икая, завернулась в лежащий у камина коврик и подсунула под голову пустую миску.

Карамон с подозрением посмотрел на кендера, и Тас попытался принять самый невинный вид, на какой только может быть способен кендер, но Карамон строго погрозил ему пальцем.

— Обещай мне, что ты не выйдешь из комнаты, Тассельхоф Непоседа, — сказал он. — Обещай мне так, как обещал бы… Танису, будь он теперь с нами.

— Обещаю, — торжественно сказал кендер. — Обещаю, как я обещал бы Танису, будь он теперь с нами.

— Хорошо. — Карамон вздохнул и повалился на кровать, которая жалобно застонала под его тяжестью. Веревочная сетка с матрацем провисла чуть не до земли, но Карамону, видно, было на это наплевать. — Я думаю, кто-нибудь нас разбудит, когда они наконец примут решение, — пробормотал он сонно.