Теперь он видел причину тревоги. В темноте над рекой висело полотно пламени, полностью перекрывающее русло. Серебристо-оранжевое, оно словно застыло в воздухе. Проснулись остальные и перебрались на нос лодки. Все дружно пришли к согласию: пламя действительно было чрезвычайно странным.

Они подплывали все ближе и ближе, но не ощущали не то что жара – ни малейшего тепла. Серебристо-оранжевый цвет оставался неизменным.

– Может быть, это новое сооружение, вроде Сердца Мира маленького народца? – Закусив нижнюю губу, Флор с тревогой вглядывалась вперед.

– Нет-нет. И цвет не тот, и ничего похожего на этажи или окна. – Каз повернулся к волшебнику. – А каково ваше мнение, сэр?

– Минутку… Подождите! – В голосе Клотагорба слышалось раздражение. – Я еще не совсем проснулся. Неужели вы, дети, считаете, что я обладаю вашей физической крепостью потому лишь, что мозг мой много активнее вашего? Потом, я не вижу ничего опасного. – И он обратился к Хапли: – Правь прямо вперед, мой добрый лодочник.

– Выбора-то все равно нет, – огрызнулся тот, крепче сжимая рулевое весло. – Тоннель слишком узок – не повернешь. Да и скалы здесь острые. Не хочется испытывать их твердость, так что плывем вперед, пока положение не станет отчаянным.

Чтобы его расслышали, лодочнику пришлось почти кричать: скорость ветра в узкой трубе уже могла поспорить с убыстрившимся течением.

Они безмолвно следили за приближением холодного пламени. А затем вдруг явился новый, более тусклый, свет, окружавший серебристо-оранжевый огонь и уже не преграждавший им путь. Новый свет исходил от крошечных, неровно подрагивающих огоньков, не похожих на гничий. Огоньки были видимы и недвижны.

– Ну и дерьмо. – Уперев руки в бока, Мадж выразил крайнее недовольство собой. – Прямо свора патентованных идиотов.

Джон-Том понял его не сразу, но быстро догадался о причинах смущения выдра. Он и сам устыдился собственного страха.

Серебристо-оранжевый свет был ему прекрасно знаком. Они как раз выплыли из пещеры, и огромный поднимающийся диск луны светил им навстречу.

– Прошли. – Он обнял удивленную Талею. – Черт возьми, прошли!

Местность, в которой они оказались, весьма отличалась и от Мечтравной степи, и от приречных краев – родины Хапли. Ясно было, что преодолели они большое расстояние.

Позади них к звездам тянулись утесы. На вершинах лежали облака; впрочем, они были пореже тех, что остались на восточной стороне хребта. Ни открытых просторов, ни приземистого кустарника, ни благоуханных хвойных лесов, ни пустынь.

Вокруг узкой долины, в которой оказались путники, поднимались высокие горы. Несмотря на их близость, было тепло, но не жарко… и не особенно влажно. Джон-Том вспомнил зрелый лес умеренного пояса.

От дерева к дереву тянулись лианы и ползучие растения. Густая трава не давала видеть дальше нескольких ярдов, и Джон-Том с облегчением вдыхал свежий воздух, благоухающий зеленью и цветочными ароматами.

На такой высоте далеко не тропический климат делался только приятнее. Местность казалась просто райской после пронизывающих ветров Мечтравной степи.

– Отличные края, – с энтузиазмом заявил Джон-Том. – Интересно, почему жители Теплоземелья не перебрались сюда?

– Даже если бы они знали про эти места, – напомнил ему Клотагорб, – через горы не перейдешь. История знает немногих, кто сумел совершить такое путешествие. Но даже если бы будущие поселенцы пережили дорогу, будь любезен, вспомни, что земля эта занята. Легенды утверждают, что прядильщики терпеть не могут незнакомцев. Так что представь себе, как они отнесутся к колонистам.

– А что это за народ, поддержкой которого мы пытаемся заручиться? – поинтересовалась Флор.

– Открытой враждебности они не проявляют, – начал Клотагорб, медленно покачав головой. – Легенды утверждают, что они довольны своей жизнью на этой земле. Вынужден признать, в легендах говорится, что прядильщики к существам чужой породы никакой симпатии не проявляют. По слухам, они любят держаться поодиночке, каждый в своем уголке. Насколько мне известно, по эту сторону гор никто не бывал уже несколько столетий. Быть может, легенды ошибаются и за прошедшее время обитатели Хитросплетений смягчили свой норов.

– И будут с нами любезны, – вставила ехидная Флор. – Дождаться не могу встречи. – И громким голосом она изобразила приветствие: – Buenos dias, senor прядильщик. Como esta listed?[15] И, пожалуйста, не ешьте меня – я всего только туристка. – Вздохнув, она скорчила рожицу, обращаясь к волшебнику. – Как хотелось бы верить в успех.

– Ну, я-то не оптимист, – заметил Мадж, приглядывавшийся к симпатичному бережку, собираясь поплавать в теплой воде.

– Ну конечно, они поймут нас, – с надеждой проговорил Каз. – Общую беду следует отражать сообща.

– На это можно только надеяться, – поправил его чародей. – Однако едва ли следует рассчитывать на это. Хорошо, если нас просто нормально встретят. Ну, а коли нам удастся добиться большего, значит, мы превзойдем мои собственные ожидания.

Кое-кто с удивлением уставился на волшебника. Джон-Том высказался за всех.

– Значит… Значит, вы не уверены, что мы сумеем убедить их?

– Мой дорогой мальчик, я и не думал претендовать на нечто подобное.

– Но у меня было впечатление… Клотагорб поднял руку.

– Я не давал обещаний. Я просто объяснил, что в Поластринду нам делать нечего, а в случае успешного завершения этого путешествия мы сможем заручиться поддержкой сильного союзника. Я же не гарантировал нам успех в Хитросплетениях. Более того, я не проявлял оптимизма по поводу заключения союза. Я просто сказал: хорошо бы попробовать.

– И для этого ты, твердолобый старый дурак с костяной спиной, завел нас сюда! – В ярости Талея уже не выбирала выражений. – Ты затащил нас в эту дыру, не рассчитывая на успех. Мало было неприятностей после Поластринду?

– Я же не говорил, что у нас совсем нет шансов, – терпеливо поправил ее Клотагорб. – Я просто утверждал, что их мало. И когда я говорю, что не смею даже надеяться на подобный союз, то просто стараюсь быть реалистом. Шансы же у нас имеются.

– Так какого же хрена ты не был этим самым реалистом в Поластринду? – огрызнулась девушка. – Неужели нельзя было заранее предупредить, какие у нас хлипкие шансы?

– Можно, но меня никто не спрашивал об этом. Кстати, если бы я там выражался, скажем, точнее, никто из вас не согласился бы отправиться со мной. Да и решимость ваша, и уверенность, которую вы демонстрировали до сих пор, тоже могли бы пострадать.

Опровергнуть это было невозможно, и никто не стал возражать. Впрочем, волшебнику пришлось выслушать некоторое количество оскорблений, но он не обращал внимания на все эти детские речи. Пог же нашел ситуацию невероятно забавной.

– Ну вод, деперь все видят, с кем мне приходится иметь дело. – И блаженно хохоча – у летучих мышей это походит на кашель, – он оторвался от привычной расчалки. – Быль можед, деперь ходь кдо-до поймет старого бедного Пога.

– У, рожа поганая!

Талея бросила в него палкой, приготовленной для факела. Летучий мыш легко увильнул от нее.

– Во-во, Талея-заднюшка. Поздно деперь сожалеть, как по-двоему? – Последовал новый припадок смеха. – Его боссообразие всех нас сюда затырил, как и хотел.

Пог блаженно трещал, наслаждаясь общим замешательством.

– Похоже, сэр, что вы были с нами не совсем откровенны, – укоризненно сказал Каз.

– Вовсе нет. Я ни разу не обманул никого из вас. И не следует преуменьшать значение подобного союза, тем более теперь, когда мы прошли через Горло Земное и достигли Хитросплетений. Следует признать, что уговорить прядильщиков выступить вместе с нами будет сложно. Однако шансы на это существуют, пока существуем мы сами. Надо использовать любую возможность, способную помочь нам.

– Ну а если мы погибнем, пытаясь реализовать эту вашу любую возможность? – поинтересовалась Флор.