– А что бы ты сделал для освобождения Эстрильдис, если б тебе не мешали?

– По-моему, ничего не придумать лучше волшебных летающих предметов. Ты слышал, конечно, о метлах и коврах-самолетах? В метлу или ковер вполне можно вселить демона и даже заставить его подняться в воздух. Только далеко с ним не улетишь.

– Почему?

– Они петляют, переворачиваются, кружатся, будто падающий лист, словом, безобразничают, как могут, и летающий предмет рвется или ломается, так и не успев стать приличным самолетом. Во Дворце сейчас есть группа ученых, которые трудятся над этой проблемой. Если ты починишь часы, в моей власти будет привлечь к работе еще сколько угодно исследователей, и я не сомневаюсь, что вскоре мы достигнем цели.

– Кто мне платит? – спросил Джориан. – И сколько?

– Я заплачу из особого фонда, которым располагаю как Друг короля. Тебя устроит пол пенембийской короны в день?

– Сколько в новарских деньгах?

– Пенембийская корона соответствует двум с половиной ирским маркам, а ксиларскому льву – шесть корон.

– В таком случае полкороны в день – плата подходящая.

– Это не так много, как поначалу кажется: жизнь в таких крупных городах дорогая. Будет не хватать, не стесняйся, скажи.

– Мне кажется, на первую выручку неплохо бы обзавестись какой-нибудь местной одеждой, чтобы не так выделяться.

Карадур внимательно поглядел на него.

– Это дело непростое. Одежда несет здесь политический смысл.

– Да ну! Как это?

– У нас две партии болельщиков – Штаны и Юбки.

– Как ты сказал? Партии болельщиков?

– Да. Пожалуй, расскажу по порядку. Начать с того, что жители Ираза – самые азартные болельщики на всем белом свете. Их любимый вид состязаний – скачки. На каких только зверях тут не соревнуются, даже на черепахах!

– Что? Оседлали бы лучше улиток, еще увлекательнее.

– Тут не до шуток, сынок. Они садятся на гигантских черепах, отловленных где-то на островах, и те ползают по ипподрому. Болельщики разделены на две группировки, знаком отличия является одежда. Одна группировка носит юбки в складку, вроде той, что ты видел на господине Зерлике, другая – брюки. Редкое состязание обходится без потасовок между Штанами и Юбками. Тут и поножовщина, и прочие безобразия. Драки случаются и вдали от ипподрома, когда нет скачек.

– При чем же здесь политика?

– Страсти кипели, росла сплоченность внутри группировок, и те быстро приобрели политическую окраску. Пожалуй, Штаны можно назвать либералами, а Юбки – консерваторами, ведь юбки – одежда более традиционная. Брюки начали носить только в прошлом столетии, переняв покрой у мальванцев.

– Тогда мне волей-неволей придется записаться в либералы, – сказал Джориан. – Не хочу носить юбку! А на чьей стороне король?

– Принято считать, что он придерживается нейтралитета, так как группировки имеют общественный статус и располагают отрядами городского войска. На деле он больше тяготеет к Юбкам: они на все лады превозносят абсолютную монархию, тогда как Штаны хотят ограничить ее, создав выборный совет. Штаны сейчас в немилости: от них отделилась фракция диссидентов, которые покинули Ираз и теперь, по слухам, подстрекают к мятежу крестьян. Так что лучше бы тебе нарядиться консерватором.

Джориан упрямо покачал головой.

– Буду ходить в брюках: в юбке неловко как-то. К тому же поддувает. Тебе придется объяснить королю, что одежда не имеет для меня политического значения, я ведь чужеземец.

Карадур вздохнул.

– Попробую. Как я уже говорил, король Ишбахар – человек здравомыслящий, если оторвать его от гурманских удовольствий.

Джориан в новых иразских шароварах стоял во внутреннем дворе башни Кумашара, закинув голову и щурясь от яркого света.

– Клянусь медным задом Вэзуса! – воскликнул он. – До часов, верно, этажей тридцать. Выходит, мне предстоит каждый день подыматься на тридцать маршей по лестнице, а потом спускаться?

– Нет, сынок, – успокоил его Карадур. – Башню построили во времена Шаштая Третьего, и сперва рабочим приходилось преодолевать семьдесят с лишним этажей, чтобы поддерживать огонь маяка. Многие умирали от разрыва сердца, поэтому Хошча, основав Дворец Познания, велел ученым изобрести способ доставки людей и грузов на башню и обратно. Пойдем со мной, сам посмотришь.

Они приблизились к зданию с северной стороны; огромная тиковая дверь сверху и по бокам была украшена скульптурами драконов, львов и грифонов. Солдат, который стоял возле двери, прислонившись к стене, выпрямился и загородил собою дверь, встав на вытяжку и звякнув наголенниками. Затем гаркнул что-то по-пенембийски.

Карадур вглядывался своими близорукими глазами.

– А! – сообразил он и ответил на том же языке. – Вот!

Старый мальванец достал пергаментный свиток и вручил его солдату. Листок надо было держать двумя руками, иначе он скручивался; читая документ, охранник выпустил алебарду и неловко придерживал ее согнутой рукой. Наконец пергамент с шумом свернулся в трубку, и Карадур получил его назад.

– Проходите, господа! – сказал солдат и в знак приветствия поднес кулак к бронзовому нагруднику.

Он с лязганьем повернул большую медную ручку и отворил створку тиковой двери. Заскрипели петли.

Внутри было пыльно и мрачно, как в пещере. После яркого солнца казалось темно, хотя на каждом этаже были окошки, пропускающие свет – правда, довольно тусклый из-за накопившейся на стекле грязи.

Справа виднелась главная лестница. Будто выросшая из пола, она спиралью обвивала башню; на этажах имелись лестничные площадки, откуда можно было попасть в многочисленные каморки, встроенные в здание. Лестницу окружало пустое пространство, уходящее в сумрачную высь.

На первом этаже заметны были кое-какие части механизма – свисающие сверху цепи, веревки и сбоку мельница с конным приводом. Мельница представляла собой вертикальную ось с поперечиной наверху. С концов поперечины свешивались сбруя и хомут. Упряжь болталась просто так, мельница бездействовала.

– Что это? – спросил Джориан.

– Стрелки движет вода, поэтому, когда часы ходят, надо ежедневно перекачивать воду из ямы в резервуар наверху. Видишь мельницу? В нее впрягается пара мулов, они вращают ось, за счет всех этих колес и цепочек насос приходит в действие. Да ты сам лучше меня разберешься. После того, как часы встали, мулам нашли другое применение. Привет, Сейхол!

В углу зашевелилась куча тряпья, из-под которой показался сонный рабочий. Он поднялся с полу, и на его коричневом лице прорезалась улыбка, обнажившая ряд кривых желтых зубов.

– А, доктор Карадур! – воскликнул рабочий и сказал еще что-то по-пенембийски.

«Верно, спросил, надо ли ему наверх», – подумал Джориан.

– Да, – сказал Карадур. – Сколько ты весишь, сынок? – спросил он Джориана.

– Был сто девяносто, когда взвешивался последний раз. Когда переваливаю за двести, начинаю расстраиваться. А в чем дело?

– Нужен противовес.

И снова обратился к служителю лифта:

– Ну, скажем, триста двадцать пять.

Сейхол потянул за свисающий шнур; тихонько зазвенел колокольчик.

– Ты тоже заходи, – сказал Карадур. Чародей шагнул в большую деревянную коробку с открытым верхом, футов шести в длину и в ширину; со всех сторон в ней были прибиты поручни, а над головами возвышалось нечто напоминающее портал крана. К этому сооружению была прикреплена цепь, уходящая вверх за предел видимости.

Сейхол ухватился за другой шнурок и дернул тринадцать раз с небольшими промежутками. Затем снова потянул за первый шнур – дважды. Зазвенел колокольчик.

– Что это он делает? – спросил Джориан.

– Подает сигнал тем, кто наверху, чтобы загрузили в другую кабинку противовес – триста двадцать пять фунтов, сколько мы с тобой вместе весим. Держись покрепче!

Джориан вцепился в ближайший поручень; кабинка, качнувшись, поползла вверх.