– Караул! Бежим! Спасайся, кто может!

Расталкивая противников, они рванулись к выходу. Двое тащили товарища, оглушенного ударом тедусова молотка. Одежда на троих уцелевших была изодрана в клочья, под лохмотьями виднелись кровоточащие раны. У двоих лица были залиты кровью, стекающей из ран на голове. Распугав зевак бряцаньем оружия, четверка исчезла в сгущающихся сумерках.

В «Алом Мамонте» двое землемеров перевязывали друг другу раны, а Икадион сидел, уронив голову и придерживая ее руками: на макушке у него росла шишка, оставленная ксиларской дубинкой. Тот человек, которого Джориан ранил первым, был уже мертв; второй кашлял кровяной пеной.

– Ах, моя чудесная таверна! – сокрушался Тедус, оглядывая место побоища.

– Я не хотел, мастер Тедус, – оправдывался Джориан, оперевшись на меч и с трудом переводя дыхание. – Помоги прибрать, Флоро. И ты, Вайлериас. Прикинь, хозяин, на какую сумму ты пострадал, и господин Зерлик выплатит.

– Что? – вскричал Зерлик.

– Отнеси на счет тех денег, что выделил на меня Карадур.

– Ты и впрямь беглый король Джориан из Ксилара? – с благоговейньм страхом произнес кто-то из рабочих.

Оставив вопрос без внимания, Джориан обернулся к Тедусу, склонившемуся над раненым ксиларцем.

– Еще протянет часок-другой, – пробормотал хозяин таверны, – но вряд ли выживет. Надо послать кого-нибудь за караульным. Как-никак совершено убийство, должно быть расследование.

– Расследуйте, что хотите, только без меня, – отозвался Джориан, – Мы с Зерликом уезжаем.

Тедус покачал головой.

– По закону не имеете права, пока не разрешит верховный судья. Может, вам предъявят обвинение.

– Что поделаешь? Закон я уважаю, но не настолько, чтоб сидеть и ждать следующей банды, пока твои блюстители бубнят с важным видом себе в бороды. Зерлик, заплати Тедусу.

Зерлик стал рыться в кошельке, Джориан нахлобучил шляпу и взвалил на плечо котомку.

– Ну что ж, в путь!

– Но... господин Джориан, – взмолился Зерлик. – Уже почти стемнело.

– Тем лучше.

– Вдруг мы заблудимся или опрокинем колесницу?

– Не бойся, я сам буду управлять. Ночь лунная, а здешние дороги я знаю неплохо.

Колесница Зерлика, нагруженная тремя ездоками и их скарбом и запряженная парой красивых белых федиранских лошадей, прибыла в деревню Эвродиум лишь за полночь. Зерлик неловко соскочил на землю.

– Ах, Джориан, по дороге я сотню раз прощался с жизнью, – сказал он. – Если бы не ты... Где ты так научился управлять колесницей?

Джориан рассмеялся.

– Я много чего умею: одно получше, другое похуже. Может быть, я единственный бродяга, специально этому ремеслу обучавшийся.

Зерлик попросил рассказать об этом подробнее. И вот, когда, договорившись о ночлеге, они принялись за ужин, Джориан, большой любитель побеседовать, начал свою историю.

– Королем я сделался по чистой случайности. Я был тогда твоих лет, знал ремесла – и у часовщика, и у плотника обучался. Службу прошел в оттоманьском войске и, как отпустили, заглянул в Ксилар: может, думаю, работенка какая подвернется. Так и очутился на плацу, под стенами Ксилара, в тот самый день, когда кидали Имбалов жребий – отрубили королю голову и швырнули ее в толпу.

Я никогда прежде не слыхал об этом странном обычае и, увидев, как прямо на меня летит что-то темное и круглое, не задумываясь, подставил руки. Затем к ужасу своему узнал, что, поймав окровавленную голову бывшего короля, сделался его преемником.

Как только выяснилось, что через пять лет и меня ждет та же участь, я стал искать возможности спастись. И бежать пытался, и слуг подкупал, даже пробовал убедить ксиларцев отменить проклятый закон. Под конец уж пить стал, думал от пьянства помереть. Все напрасно!

И вдруг я узнал, что побег возможен: доктор Карадур взялся все устроить при помощи своих чар, в обмен на услугу, которую я должен был ему оказать. Я, конечно, понимал, что в случае удачи ксиларцы до конца дней не оставят меня в покое, из-под земли достанут: закон запрещает им избрание нового короля каким-либо иным способом, вот они и лезут из кожи вон, чтобы заполучить меня и восстановить привычный порядок.

– А если король умрет во время правления? – спросил Зерлик. – Если ты умрешь, что они станут делать?

– На эти случаи у них особые правила. Но ко мне они неприменимы: я еще не умер и пока не собираюсь. Короче, я знал, что, если побег удастся, мне предстоит всю жизнь прожить бродягой, и постарался получше подготовиться. Умение разыгрывать из себя не то, что ты есть, драться, мошенничать, плутовать в карты, воровать дается не так-то просто. В учителя я пригласил самых отъявленных воров и бродяг со всего королевства. Многое из их уроков мне очень пригодилось.

– Тебе нравится бродячая жизнь? – спросил Зерлик.

– Нет. Моя мечта – сделаться честным ремесленником или мастеровым. Можно землемером. Зарабатывать трудом, жить достойно, пусть и скромно, никому не мешать, растить детей и честно выполнять все свои обязанности – вот это по мне. Меня вполне устроило бы мирное существование бюргера, но оно ускользает от меня, словно конец радуги.

– Раз ты знал, что ксиларцы хотят поймать тебя, почему нанялся работать здесь, в Ире, так близко от Ксилара? Лучше бы перебрался куда-нибудь подальше, в Цолон или Тарксию.

– У ксиларцев осталось кое-что ценное для меня. А именно – моя жена. Вот и держусь поближе к границе, поджидаю случая ее вызволить.

– Верно, та самая Эстрильдис, о которой говорится в письме Карадура?

Джориан сурово поглядел на Зерлика.

– Клянусь железным хером Имбала, ты, сударь мой, не слишком-то щепетилен насчет чужих писем!

– Но, Джориан, доктор Карадур сам просил меня выучить письмо наизусть на случай, если оно потеряется или разорвется.

– А! Тогда другое дело. Да, это моя жена.

– Вот как? Ну да, я слышал, в Новарии на редкость романтическое отношение к женщине. Когда имеешь несколько жен, как я, например, – не станешь какую-нибудь одну женщину воспринимать слишком серьезно.

– У меня тоже было несколько жен, когда я был королем. В Ксиларе только королю разрешено многоженство, а подданным – нет. Надо думать, на юге сказывается влияние Мальваны или Пенембии. У меня их было пять, но эта последняя, я сам ее выбирал.

– Вот как? – Зерлик зевнул, прикрыв рот ладонью. – Мне трудно это понять: столько хлопот и риска из-за женщины, какой бы она ни была... Да они по существу все одинаковы.

– Мне так не кажется.

Зерлик пожал плечами.

– Зачем она тебе? Воздержание тебе, кажется не грозит: в Новарии, я слышал, нет таких суровых законов, карающих блуд и нарушение супружеской верности, как, скажем, в Мальване. Может быть, эта женщина богата и ты хочешь владеть ее имуществом?

– Вовсе нет, она дочь фермера из Кортолии.

– Так что же, она необычайно красива?

– Пожалуй, тоже нет. Правда, она миленькая крошка с золотистыми волосами, как у швенки. Но довольно коренастая, и лодыжки толстоваты – знаток женской красоты непременно бы придрался. Речь не о том, Зерлик, – я бы назвал это любовью.

– Да, и в наших краях это случается. Но у нас любовь считают несчастьем, чем-то вроде безумия. Из-за нее мужчины связываются с неподходящими женщинами и наживают себе только горе да неприятности. Чаще всего жен нам выбирают родители, прибегая к помощи свах, гороскопам и советам астрологов. По-моему, очень благоразумно.

– Моя любовь, милок, не совсем то, как у вас ее понимают. Мне просто нравится Эстрильдис, и ни с кем не бывает так хорошо, как с ней. Хочу, чтобы мы снова были вместе, покуда смерть не разлучит нас, вот и все.

– Что ж, желаю удачи. Но разве одна женщина не надоедает?

– Кому как. Твое хваленое многоженство мне тоже не пришлось по вкусу.

– Почему?

– А вот послушай, какие есть об этом стишки.