– Если у вас спросят, кто вы такой, проведите пальцем по краю и назовите свое имя. Пропуск тотчас же превратится ненадолго в золотой. При выезде из страны вернете… – Выполнив свой долг, солдат поспешно побежал в дом, даже не попрощавшись с путником. Очевидно, белораннцев здесь не особо жаловали.

Вот так просто и быстро Дальвиг проник в Империю, которую считал злонамеренной по отношению к себе. Он отсутствовал больше двух месяцев и вызвал травлю Черных магов, но сам, видимо, уже был забыт. Сначала он не мог поверить, что так легко преодолел границу. Ему чудились изощренные подвохи, магические шпионы, следующие по пятам, отряды мрачных Очистителей в белых мантиях, скачущих по дорогам с одной целью – поймать бывшего Высокого Эт Кобоса, снюхавшегося с врагами.

Вместо этого безо всяких помех, пользуясь выданным на границе пропуском, он миновал бунтующие владения Тегам и Байдез. Эта дорога вела к дому, но сначала Дальвиг решил побывать в нескольких городах вроде Крайла и Шатхайпала, не принадлежащих Высоким. Мимо мелькали деревни, наполненные войсками, с виселицами, дыбами и плахами на площадях. Солдаты Императора и отрады личных войск Высоких разбирались с непокорными крестьянами. К иностранцу, да еще и с четырьмя конями, в хорошей, хотя и несколько истрепавшейся одежде, командиры этих отрядов относились благосклонно, даже иной раз предлагали сопровождение.

Погода тем временем стала особенно мерзопакостной, как это всегда бывает ближе к середине осени. Серые низкие тучи день за днем укрывали небо и солнце от человеческого взора, безжалостно поливая землю дождем. Злой и порывистый ветер играл им, рвя пелену струящейся вниз воды в клочья и бросая то вперед, то назад. Бывали дни, когда капли дождя летели чуть ли не вдоль поверхности земли, отказываясь падать! Дороги в этой части Империи по большей части были грунтовыми и даже самые наезженные из них вскоре превратились в реки жидкой грязи, в которых тонули телеги, кони и пешеходы. Ночевки на улице стали жестоким испытанием. К счастью, чем сильнее Дальвиг углублялся в Энгоард, тем чаще встречались ему таверны и постоялые дворы, а путников в это время года было немного. У хозяев придорожных заведений всегда находились койки для людей и стойла для их коней, только брали они за это неслыханно много.

Скорость продвижения путешественников упала до двадцати льюмилов в день – и это без остановки на обед. Когда особенно сильный ливень или вышедшая из берегов река заставляли задержаться в таверне, выходило и того меньше. Одно из озер, лежавших на пути, прорвало дамбу и смыло дорогу, из-за чего Дальвигу пришлось ждать целых три дня, пока Белые маги усмирят стихию и помогут восстановить насыпь.

Две недели ушло на то, чтобы достичь первого свободного города, Сайдана, лежащего в землях Высокого Эремгана. Он был, пожалуй, самым маленьким и бедным в западном Энгоарде. Около пяти тысяч жителей обитали в каменных и деревянных домах, разбросанных по берегам заболоченного озера. На юге виднелось семь вилл, поражавших безвкусием архитектуры и запущенностью разбитых вокруг них парков, а в центре города лежал необычайно тихий и безлюдный рынок. Пара десятков продавцов – вот и все. Некоторые из них мокли на улице под непонятной мелкой моросью, не то дождем, не то спускающимся с неба на землю туманом, другие спали или скучали под навесами. Рядом стояли мрачные, вонявшие мокрой плесенью и пустые таверны: одна побольше и две совсем маленькие.

Пробыв в Сайдане всего час, Дальвиг пришел в ужасное уныние. Уже долгое время он не виделся с Хейлой, опасаясь вызывать ее в землях Империи, и теперь невыносимо скучал по теплу ее тела, словам о любви и жарким объятиям. Они так пригодились бы в такую погоду! Однако деваться было некуда, ибо в Сайдане Эт Кобоса ждало важное дело. Вечер он коротал не один, а в компании подозрительных личностей из тех, которые первыми попадают под проверку стражи в случае убийства или ограбления. После ужасной ночи, проведенной в компании с блохами и клопами, плевавшими на отпугивающие заклинания, Дальвиг покинул Сайдан в компании четверых наемников.

Это были люди, давным-давно забывшие родину и родню, не имевшие никаких привязанностей и предпочтений, кроме золота и вина. Подобного рода публика обязательно дожидалась в тавернах своего часа. Высокие нанимали их, чтобы держать в страхе крестьян и соседей, деревни вербовали для зашиты от разбойников или охоты на появившихся в лесу оборотней. Наемники делали все, о чем их просили, лишь бы за это было заплачено. Никаких принципов – вот что было их главным принципом. Только одно они ценили дороже денег – свою шкуру.

Кинт Бородавка был человеком среднего роста и возраста, носил новые кожаные доспехи, легкий бронзовый шлем с шестигранной верхушкой и белый шерстяной плащ. Лицо его можно было бы назвать незапоминающимся, если бы не здоровенная сморщенная шишка на переносице, за которую он получил свою кличку.

Кроди имел привычку недобро скалиться к месту и не к месту и, как говорили, именно поэтому к тридцати годам лишился уже большей части зубов. Дремучая тупость и звериная хитрость сочетались в нем в равных пропорциях. Плоское лицо украшали пегие мелкие веснушки, а волосы постоянно лоснились, как намазанные салом. Перед другими Кроди гордился почти новой стальной кольчугой и дубовым щитом, на котором какой-то умелец вырезал похабную картинку.

Ергазз приветливо улыбался всякому, кому вздумалось посмотреть на него. При первом разговоре он доверительно поведал Дальвигу, что является внебрачным сыном Высокого Эт Наргобе, от его наложницы из далеких юго-восточных степей. И правда, лицо у него было не по-здешнему смуглым, а глаза – чуточку раскосыми. Несмотря на «благородное происхождение», экипирован внебрачный сын был хуже других. На грязном кафтане неопределенного цвета был криво надет нагрудник из кожи с небольшой стальной пластиной посередине – вот и весь его доспех. Штаны покрывали здоровенные заплаты, меховая шапка была готова рассыпаться от ветхости. Кроме короткого меча грубой ковки, Ергазз был вооружен странным ножом, похожим на большую ложку с заточенными краями. Предназначение его быстро выяснилось: оказалось, внебрачный сын вынимал этим ножом у убитых глаза, которые бережно складывал в мешочек на поясе. В Крайле, по его словам, жил один странный колдун, который платил за сушеные глаза хорошие деньги… Судя по плачевному состоянию одежд и худобе лица, а также пустому мешочку, убивать врагов Ергаззу не приходилось давненько.

Последним членом маленького отряда стал Бальядер, пожилой уже человек, более похожий на спившегося философа, чем на воина-наемника. Из-под его маленькой круглой шапочки торчали длинные волосы, аккуратно заплетенные в две тонкие косицы, нос был тонким, с выразительно загнутым книзу кончиком. В усталых, вечно воспаленных глазах Бальядера плавал туман непонятных мечтаний и размышлений, о которых он был не прочь поведать вслух. Поверх бронзового панциря философ носил нарочито потрепанную, дырявую накидку с капюшоном и прорезями для рук, пояс его был сделан из веревки, а на ногах он носил онучи и деревянные сандалии. Вооружен он был так же необычно – длинным посохом, выточенным из ствола дерева, с массивным кривым корневищем на верхнем конце. Во время знакомства Бальядеру было очень нехорошо, потому что предшествующим вечером он выпил слишком уж много. Вместо того чтобы с благодарностью согласиться на предложение Дальвига, которого привел Кинт, старик налетел на него, как старый, драный коршун.

– Ты! Словно рожденный ночью демон, предлагаешь вернуться к черному ремеслу убийцы! Ты тянешь мне золото, заставляешь взять и обагрить руки кровью невинных, чтобы потом я мучился, терзаемый собственной совестью…

Дальвиг, совершенно не ожидавший такого ответа, в смущении отшатнулся и собирался было выбежать из тесного полутемного зала. Не успел он повернуться, Бальядер проворно подскочил вплотную и зашептал, дыша в лицо сильным сивушным запахом:

– Сколько ты даешь, искуситель?