В комнате было три шкафа. В одном стояли бутылки с бренди, виски и стаканы. В другом – номера журналов «Лошадь и собака» и здоровенный, в кожаном переплете, том под названием «Охотничья книга». Третий шкаф был заперт: должно быть, там и хранились боеприпасы.

Садовым ножом Феликс сломал замок шкафа.

Из всех трех видов оружия – винчестера, дробовика и ружья для охоты на слонов – он предпочел Винчестер. Однако, перебирая коробки с боеприпасами, он понял, что там нет патронов ни для винчестера, ни для слоновьего ружья: видимо, это оружие хранилось лишь в качестве сувенира. Значит, приходилось довольствоваться дробовиком. Все дробовики были двенадцати зарядными с патронами шестого калибра. Чтобы убить свою жертву, ему необходимо будет стрелять с близкого расстояния, не далее, чем с двадцати ярдов. А перед перезарядкой он сможет сделать лишь два выстрела.

«Что ж, – подумал он, – я хочу убить лишь двоих».

Картина Лидии, лежащей на полу в детской то и дело вставала у него перед глазами. Вспоминая об их страстных объятьях, он ощущал подъем. Куда-то исчезла подавленность, которую он чувствовал сразу же после бурных ласк. «Почему я непременно должен погибнуть? – спрашивал он себя. – И никто ведь не знает, что может произойти после того, как я убью Уолдена».

Он зарядил ружье.

«Теперь, – подумала Лидия, – мне остается только покончить с собой».

Другого выхода она не видела. Второй раз в своей жизни она бросилась на самое дно порока. Все эти долгие годы самодисциплины пошли прахом, и все из-за того, что вернулся Феликс. Она не мгла продолжать жить, зная, кем она является на самом деле. Она хотела умереть и немедленно.

Она задумалась, как же ей это осуществить. Принять какой-нибудь яд? Наверняка, где-то в доме есть яд для крыс, но она не знала, где он может храниться. Большую дозу лауданума? Но она не была уверена, что у нее найдется нужное количество. Можно отравиться газом, вспомнила она, но Стивен устроил в их доме электрическое освещение. Может быть, выпрыгнуть из окна верхнего этажа? Но она боялась, что только, сломает себе шею и навсегда останется парализованной. Она сомневалась, что ей достанет храбрости перерезать себе вены, да и слишком долго ждать, пока умрешь от потери крови. Самый быстрый способ это выстрелить в себя. Она подумала, что, наверняка бы смогла зарядить ружье и выстрелить из него, она сотни раз видела, как это делается. Но тут вспомнила, что ружья были на запоре.

Потом она вспомнила про озеро. Да, это и есть ответ. Она пройдет в свою комнату, накинет платье, через боковую дверь выскользнет из дома, чтобы не заметил полицейский, и пересечет парк с западной стороны, там, где растут рододендроны. А далее через лес до самой кромки воды. Ступив в воду, она просто будет идти и идти, пока та не сомкнётся над ее головой, а потом откроет рот, и через одну-две минуты все будет кончено.

Она вышла из детской и пошла по темному коридору. Увидев свет под дверью спальни Шарлотты, заколебалась. Ей захотелось в последний раз увидеть свою дочь. Ключ торчал снаружи. Она открыла дверь и вошла.

Шарлотта, одетая, спала в кресле у окна. Лицо ее было бледным, вокруг глаз краснота. Из волос вынуты заколки. Лидия закрыла дверь и приблизилась к дочери. Шарлотта открыла глаза.

– Что случилось? – спросила она.

– Ничего, – ответила Лидия и села.

– Ты помнишь, когда от меня ушла нянюшка?

– Да. Ты тогда достаточно подросла, чтобы пригласить гувернантку, а других маленьких детей у меня не было.

– Я много лет не вспоминала об этом, а сейчас вспомнила. Ты ведь не знала, что я считала нянюшку своей матерью, не правда ли?

– Неужели ты и в самом деле так думала? Ты всегда называла меня мамой, а ее няней...

– Да.

Шарлотта заговорила медленно, почти бессвязно, погрузившись в далекий мир воспоминаний.

– Да, я называла тебя Мамой, а няню Нянюшкой, но ведь у всех была мать, понимаешь и когда нянюшка объяснила, что ты моя мать, я сказала: «Какие глупости, няня, моя мать это ты», нянюшка посмеялась над этим. А потом ты отослала ее. Я ужасно переживала.

– Я этого не знала...

– Конечно, Марья не рассказала тебе об этом, да и какая гувернантка сказала бы?

Шарлотта этим воспоминанием не хотела в чем-то обвинить мать, она просто пыталась что-то объяснить. Через секунду она заговорила вновь.

– Вот видишь, у меня не та мать, а теперь еще и не тот отец. Это новое открытие напомнило мне ту старую историю.

– Должно быть, ты ненавидишь меня. Я тебя понимаю. Я тоже себя ненавижу, – сказала Лидия.

– У меня нет к тебе ненависти, мама. Я ужасно на тебя злилась, но ненависти здесь нет.

– Но ты считаешь меня лицемеркой. – Даже и не это.

Чувство покоя снизошло на Лидию.

Шарлотта продолжала.

– Я начинаю понимать, почему ты держишься сверхчопорно, почему всегда старалась, чтобы я ничего не знала о сексе... Просто ты хотела уберечь меня от того, что случилось с тобой. И я пришла к выводу, что бывают такие ситуации, когда трудно принять решение, трудно понять, где добро, где зло. Мне кажется, я слишком строго тебя судила, не имея на то никакого права... и я стыжусь этого.

– Ты понимаешь, что я люблю тебя?

– Да... и я люблю тебя, мама, и поэтому чувствую себя такой несчастной.

Лидия была поражена. Меньше всего она ожидала такого оборота. После всего, что произошло – всей той лжи, предательства, горечи и гнева – Шарлотта все еще любила ее. Какая-то умиротворенная радость переполнила Лидию. «Покончить с собой? – подумала она. – Почему я должна кончать с собой?»

– Нам следовало раньше поговорить об этом, – произнесла Лидия.

– О, ты не представляешь, как мне этого хотелось, – сказала Шарлотта. – Ты всегда старалась научить меня правильно делать реверансы, поддерживать шлейф, изящно садиться и укладывать волосы... а я мечтала, чтобы ты так же старательно объяснила бы мне действительно важные вещи – о любви, о рождении детей – но этого ты никогда не делала.

– Я не могла себя заставить, – вымолвила Лидия, – не знаю, почему.

Шарлотта зевнула.

– Пойду немного посплю, – сказала она, вставая с кресла.

Лидия поцеловала ее в щеку и обняла.

– Знаешь, я и Феликса люблю, тут ничего не изменилось, – проговорила Шарлотта.

– Понимаю, – выдохнула Лидия. – Я тоже его люблю.

– Спокойной ночи, мама.

– Спокойной ночи.

Лидия быстро вышла из комнаты дочери и закрыла за собой дверь. В коридоре ее охватили сомнения. Что предпримет Шарлотта, если оставить дверь незапертой? Лидия решила избавить дочь от мучительного выбора и повернула в замке ключ.

Она начала спускаться вниз по лестнице, направляясь к себе в комнату. Она была рада, что поговорила с Шарлоттой.

«Может быть, – размышляла она, – нашу семью еще можно спасти. Не знаю, как, но уверена, что это можно сделать».

Она вошла в свою спальню.

– Где ты была? – раздался голос Стивена.

Теперь, когда у Феликса было оружие, ему оставалось лишь выманить Орлова из его покоев. Он знал, как это сделать. Он собирался поджечь дом.

Держа в одной руке ружье, а в другой свечу, он, как и прежде босиком, прошел через западное крыло здания в гостиную. «Еще несколько минут, только несколько минут, – думал он, – и дело будет сделано». Он пересек обе столовые, буфетную и очутился на кухне. Но эти помещения на плане Шарлотты были не очень четко обрисованы, так что ему пришлось какое-то время разыскивать выход. Он обнаружил большую, из грубого теса, дверь, запертую на перекладину. Приподняв ее, он тихо вошел внутрь.

Потушив свечу, помедлил в проеме. Через минуту он уже смог различить очертания каких-то строений. Он обрадовался – зажигать свечу на улице было бы опасно, могла увидеть стража.

Перед ним находился небольшой, крытый булыжником, дворик. Судя по чертежу, на его дальней стороне располагался гараж, мастерская и цистерна с бензином. Он пересек дворик. Строение к которому он подошел, видимо, раньше служило амбаром. Часть его была заперта, наверное, там располагалась мастерская, остальная часть открыта. В темноте он разглядел круглые передние фары двух огромных автомобилей. А где же бак с горючим? Он поднял вверх голову. Строение было довольно высоким. Сделал шаг вперед, и тут что-то ударило его по лбу. Это оказался наконечник шланга, свисавшего с верхней части помещения.