В это время меня озарила внезапная блестящая мысль. Я нагнулся, снял свою широкополую шляпу, надел ее на дуло ружья и медленным, почти незаметным движением поднял ее над камышами.

Бум!..

Шляпа слетела, простреленная посередине, а по руке мне ударил какой-то звенящий кусок металла: я понял, что это часть дула, последовавшая за шляпой. Я бросил ружье и, не теряя ни секунды, высоко подпрыгнул в воздухе и растянулся во весь рост среди камышей.

Этот прием очень популярен среди индейцев. Они таким образом завлекают своих простодушных противников, и, когда те подходят ближе, закалывают их ножом, который постоянно носят при себе.

В душе я таил желание поступить с моими врагами таким же образом, и меня охватило злорадное чувство, когда я заметил, что второй ствол моего ружья остался неповрежденным. Лежа на земле, укрытый густыми растениями, я живо зарядил его и, с ловкостью пумы, проложил себе дорогу среди кустарника до самого берега бухты. Разняв осторожно камыши, я стал наблюдать за окрестностями.

Налево от меня маленькая лодка как раз отчаливала от узкой полосы земли по направлению к бухте. В ней сидели двое мужчин, и, несмотря на большое расстояние, я с уверенностью узнал в одном из них «эйталианского» аристрократа, за которым Билли гнался накануне вечером. Другой, с карабином в руках, был не кто иной, как мой парк-лэйнский друг. Хотя этот здоровый детина правил лишь одним веслом, лодка двигалась быстро.

Я с облегчением улыбнулся и выставил ружье так, что лишь самый кончик его виднелся из-за камышей. Я намеревался хорошенько начинить их свинцом, как только они приблизятся на расстояние выстрела. Если бы поднялся шум вокруг этого дела — моя простреленная шляпа свидетельствовала бы в мою пользу.

Они подходили все ближе. Я положил палец на курок. Тут лодка остановилась. На секунду мне показалось, что мой фокус открыт: тогда, не выжидая дальнейших событий, я поспешно выстрелил, и от лодки отлетел большой кусок дерева. Здоровый детина ругнулся, закачался и стал во всю мочь грести назад, а его товарищ поднял карабин, указывая на то место, откуда раздался выстрел.

Мешкать было нечего. Я тихонько выполз из засады, осторожно пробираясь среди камышей, и очутился на другом берегу острова, где, как и следовало ожидать, увидел верного Билли. Он стоял на коленях в лодке, навострив уши, и старательно целился в удирающую компанию.

— Стреляй! — крикнул я.

Послышался выстрел, и минуту спустя Билли подъехал к острову.

— Будь они прокляты, Джек! — сказал он, приставая к берегу. — Я думал, что вы уже погибли. Вы только взгляните на этих негодяев!

На противоположном конце бухты наши враги удирали с такой изумительной быстротой, словно участвовали в гонках.

— Как это все случилось? — спросил Билли, усаживаясь на берегу. И, когда я в нескольких словах рассказал ему все, он заметил: — Это был заранее обдуманный план, в этом нет теперь ни малейшего сомнения. Вас нашли бы убитым или вовсе не нашли бы. Гуарец со своим товарищем успел бы удрать, а Мориц, представив свое самое бесспорное алиби, освобождающее его от всяких неприятностей, вступил бы во владение наследственным имуществом.

Я взглянул на часы.

— Половина седьмого, назначенный час для уток. Боюсь, что мы их спугнули.

— Наверное, — сказал Билли. — Если бы я был уткой, я бы отсюда убрался по крайней мере на две недели. Пойдемте лучше со мной до мыса, а там через поле повернем прямо в Вудфорд и выпьем по рюмочке. Вы поспеете домой к восьми.

— Ладно, — обрадовался я. — Даже следует немного опоздать; мистер Мориц лишний час поволнуется относительно исхода своей затеи.

Я оставил челнок на месте: мне нисколько не хотелось избавлять людей Морица от лишнего беспокойства. Мы оба сели в лодку Билли и быстро поплыли вдоль бухты. Наших преследователей нигде не было видно, а с берега донесся слабый треск выстрелов. Очевидно, остальная компания была занята утками.

Оставив лодку у маленькой пристани по другую сторону мыса, мы полем дошли до Вудфорда и, пробыв около получаса в «Плау», выпили несколько рюмочек хереса и горькой и говорили о предстоящей нам кампании.

— Лучше всего играть ва-банк, — сказал я. — Когда я вернусь домой, я им просто расскажу, что кто-то пытался меня убить. Я хочу услышать объяснения Морица по этому поводу. Я ему даже, пожалуй, скажу, что у меня есть свидетель, какой-то турист, что он остановился в «Плау» и в это время сам был на охоте. Весьма возможно, что он придет тебя навестить.

— Я надеюсь, — сказал, шутливо раскланиваясь, Билли. — У меня так мало знакомых среди английских аристократов! А пока, — прибавил он серьезно, — я еще немного прослежу его дела. Не знаю, уедут ли ваши приятели после этой маленькой неудачи. Тем не менее я собираюсь посторожить около «Холли» всю ночь: мне что-то мало нравятся «эйталианские» аристократы, разгуливающие с карабинами. За ними надо следить в оба.

Я встал.

— Надо идти, иначе я опоздаю к воскресению из мертвых.

Билли проводил меня до дверей.

— Где мы встретимся завтра? Или вы, быть может, заглянете сюда?

Я сказал, что приду после обеда: скажу Морицу и остальным, что хочу посмотреть, как подвигается починка автомобиля.

Торжествуя при мысли о предстоящем Морицу сюрпризе, я пошел бодрым шагом по дороге в «Аштон».

Пройдя три четверти пути и завернув за тот самый угол, где перед завтраком мы встретились с Билли, я увидел маленького чумазого мальчугана, сидящего на скамейке. Едва я с ним поравнялся, он спрыгнул со скамейки и загородил мне дорогу.

— Извините, сэр, — сказал он, — не вы ли мистер Норскотт?

— Вы угадали, дружок, — был мой ответ.

Сунув руку в карман, он вынул запачканный конверт.

— Леди велела передать вам вот это, сэр.

Я взял письмо и вскрыл. Быстро смеркалось, и я едва мог его разобрать. Вот что там стояло:

»Если вы хоть сколько-нибудь дорожите жизнью, вы должны немедленно покинуть «Аштон». Гуарец и все остальные поехали вслед за вами, и ваш двоюродный брат с ними в заговоре. Все это по моей вине, а потому пользуюсь последней возможностью вас предупредить. Это все, что я могу сделать. Если правда, что вас напрасно обвиняют, я молю судьбу, чтобы вам удалось спастись, пока не поздно. Уничтожьте это письмо.

М.С».

— Где тебе передано это письмо? — спросил я мальчугана.

Он колебался.

— Леди не велела говорить.

Я сунул руку в карман и вынул пять шиллингов.

— Слушай, дружок, если ты мне скажешь, ты получишь вот это!

Он решительно покачал головой.

— Я обещал леди, сэр.

Я спрятал деньги, мне стало стыдно:

— Томми, — сказал я, — ты хороший мальчик. Как ты узнал, что я мистер Норскотт? .

— Леди мне вас описала. Она сказала, что вы высокий и смуглый.

— Так она сказала? — спросил я, смеясь. — А ты передашь ей от меня записку? Леди тебе это не запретила?

Он отрицательно качнул головой.

— Великолепно! Если ты это сделаешь, я тебе дам десять шиллингов.

— Полкида7? — пробормотал он, ошеломленный.

— Это одно и то же, Томми, — сказал я, вынув монету. — Вот они.

Он— крепко зажал монету в своей маленькой смуглой лапке; и пока он приходил в себя от потрясения, я вырвал страницу из записной книжки и написал следующее;

»Можете ли вы быть завтра в 3 часа в «Плау», в Вудфорде? Если нет, то оставьте мне там записку с указанием места, где могу вас видеть.

Стюарт Норскотт».

Я передал записку мальчику, и он тотчас же со всех ног пустился бежать по дороге.

Когда он скрылся из виду, я поднес к губам мелодраматическое предупреждение Мерчии и поцеловал этот маленький клочок бумаги. Предупреждение немного запоздало, но от этого оно не стало менее желанным.

Потом я разорвал письмо на мелкие кусочки и, бросив их на волю ветра, завернул за угол и вошел в боковую калитку. Были густые сумерки. Окно курительной комнаты было открыто, и свет золотой струей вырывался из него. Держась в тени, я тихонько приблизился к нему, и услышал голос Морица: