– Так вот чем ты занимаешься, когда меня нет и ты не играешь в видеоигры! – сказал Майлз.

– Может быть. Ну, то есть иногда. Как ты думаешь, мне удается держать себя в такой форме? – Ганке вытер пот со лба, плюхнулся на стул и откинул его на задние ножки. – Ладно, забудь. Просто я слышал, что случилось на реалити-шоу под названием «Урок Чемберлена», и знал, что у тебя будет веселое настроение. Вот я и решил тебя хоть немного отвлечь и привести в действительно веселое настроение, – Ганке медленно кивнул.

– Спасибо, чувак, – Майлз бросил рюкзак на кровать. Затем сел. – Но я в порядке. Отец сказал, мы завтра поедем навестить моего кузена... ну, то есть Остина.

– Серьезно?

– Ага. Но это не значит, что я против взглянуть на тебя в роли мистера Сумасшедшие ноги – или как там его звали? Сумасшедшие ноги, верно?

– Это ты про кого?

– Неважно. Просто я хотел сказать, что ценю твою заботу, чувак.

– Что ж, по правде говоря, мне и самому это было нужно, – сказал Ганке. – Чувак, сегодня пятница. А ты лучше других знаешь, что это означает: мне придется ехать в свой сумасшедший дом, – Ганке похрустел костяшками Пальцев и уставился на собственное отражение в черном экране выключенного телевизора.      – И прикинь, вот еще что: раз меня не будет там в воскресенье, мой отец тоже сегодня придет типа на семейный ужин. Так что мой вечер пятницы сведется к тому, что мы втроем будет сидеть в тишине и поедать кимчхиччигэ. Поверь мне, свинина с картофелем и все такое – конечно, здорово, но не так вкусно, когда ты ешь это в молчании. И клянусь, вкус будет еще хуже, потому что сегодня пятница. Пятница, Майлз.

– Да, я услышал тебя.

– Такая вот фигня. Мне просто нужно было выпустить пар, понимаешь?

Майлз думал о планах, которые крутились в его голове до того, как он получил сообщение от отца.

– Ага, понимаю.

Ганке повернулся к Майлзу.

– Ты тоже должен попробовать.

– Что... нет, не-е-е.

– Ну же, давай. Кроме нас ведь никого нет, – Ганке поднялся и снова включил музыку. Басы загремели, отскакивая от штукатуренных стен. Друг закивал в такт музыке. – Покажи, что умеешь, братан. Расслабься, – Ганке потряс руками, Майлз скрестил свои на груди.

– Нам пора идти.

Им еще нужно было успеть на поезд.

– Пойдем, как только ты покажешь, что умеешь.

– Я знаю, чего ты добиваешься, Ганке.

– Что? Пытаюсь помочь другу расслабиться? Пытаюсь помочь чуваку, которого считаю братом, вспомнить, что жизнь хороша? Пытаюсь напомнить великому Майлзу Моралесу, что его ничто не остановит и это повод для празднования? Что в этом такого?

– Ладно, – Майлз вздохнул. Он знал, что Ганке не успокоится, пока Майлз не согласится. А ему нужно было уехать из школы, и как можно скорее. – Давай уже с этим расправимся.

Майлз встал, наклонил голову сначала влево, потом вправо, чтобы размять шею.

– Просто почувствуй музыку, бро, – подбадривающе сказал Ганке. Майлз начал кивать в такт биту, и, когда понял, что уловил ритм, начал вытворять... нечто. Сначала махнул одной ногой, затем второй, будто танцуя ирландскую джигу. Руки, примерно такие же пластичные, как лопаты, болтались перед ним, как у зомби. Это было плохо. Ужасно. Настолько ужасно, что Ганке тут же выключил музыку, прервав Майлза посреди... м-м-м... танца.

– Знаешь, пожалуй, это была плохая идея. Пошли.

Час пик. Пятница. А это означает переполненный поезд без свободных мест. Майлз и Ганке втиснулись в вагон, схватились за поручни над головой. Люди пониже ростом теснились на уровне их подмышек, высокие упирались ладонями в потолок, чтобы не упасть. Многие слушали музыку в наушниках, читали книги или разговаривали со стоящими рядом людьми.

– Что насчет завтрашней вечеринки по случаю Хэллоуина? – сказал Ганке. – Ты еще идешь, верно?

– Почему ты спрашиваешь уже который раз?

Ганке доставал Майлза этим вопросом каждый день на протяжении последней недели. Он вбил себе в голову, что Майлз даст задний ход. И Майлз уже подумывал об этом, он уже почти отказался, но вдруг понял, что мистер Чемберлен тоже будет на вечеринке – хотя бы из-за этого стоило пойти. Вдруг у Майлза появится шанс взломать код Чемберлена? Он ни в коем случае не мог его упустить.

Была только одна проблема.

– А ты отпросился у предков? – Ганке хорошо знал Майлза.

– Я постоянно забываю, но я спрошу.

– Ты хоть знаешь, можно ли тебе вообще будет куда-то пойти в эти выходные? Ты ведь потерял работу. А на следующий день голыми руками сломал стол.

Майлз посмотрел на Ганке, тот сделал невинное выражение лица. Пассажиры раскачивались вместе с поездом. Все, кроме Майлза.

– Необязательно напоминать мне об этом. Как бы то ни было, я все равно пойду, Ганке.

– Окей, отлично. Тогда должен сообщить, что, с твоего позволения, я буду Человеком-Пауком, – тихо сказал Ганке с невозмутимым видом. – Только одолжи мне свой костюм. Он ведь из спандекса, верно? Растянется, – Ганке сделал паузу. – Если ты, конечно, сам не хотел быть им. То есть собой. Или как там правильно?

– Да без разницы.

Они оба засмеялись.

Через вагон пробирался слепой мужчина, задевая тростью ноги пассажиров. Он встряхивал стакан с монетами и просил:

– У вас мелочи не найдется? У вас мелочи не найдется?

– Что думаешь? – спросил Ганке шепотом, когда слепой приблизился к ним. Майлз внимательно посмотрел на старика, оценивая его неуверенные движения, подергивающиеся мышцы вокруг глаз. Майлз кивнул, и оба положили несколько долларов в стакан.

Когда поезд въехал на Проспект-парк, пассажиры высыпали из вагона, дав Майлзу и Ганке свободно вздохнуть. Пожилые люди и малолетние придурки быстро позанимали освободившиеся места, иногда втискиваясь в небольшие промежутки между слушающими музыку в наушниках и читающими книги. Как только двери закрылись, Майлз и Ганке стали держаться за вертикальные поручни вместо верхних. Как вдруг...

– Добрый день, дамы и господа. Простите, что беспокоим вас на пути домой, но мы положим начало вашим отличным выходным. Большинство из вас знает, который сейчас час, но если вы неместный – добро пожаловать в наш сумасшедший город, и приготовьтесь, потому что сейчас время шоу!

Парень с хриплым голосом важно прошелся по проходу с оголенной грудью, футболка была обмотана вокруг головы. Он сложил руки рупором у рта.

– Представление начинается! – крикнули двое-трое ребят в унисон.

– Представление начинается! – пропищал Ганке и поиграл бровями, глядя на Майлза.

Заиграла музыка, люди начали хлопать.

– Смотрите внимательно! – крикнул самый юный парнишка, а танцор постарше начал с нижнего брейка. Затем пошли прыжки, стойки на руках, трюки с поручнями. Туристы смотрели на все это завороженно, с отвисшими до колен челюстями. Руки в карманах и сумках.

Через тридцать секунд ребята крикнули: «Вот наше представление!». Парень без футболки снова начал хлопать, остальные пассажиры присоединились. Он бегал туда-сюда по вагону со шляпой в руках, собирая пожертвования зрителей. Ганке поднял в воздух двадцатидолларовую купюру, но когда паренек дошел до конца вагона, где стояли они с Майлзом, Ганке крепко сжал деньги в руке.

– Давай-ка устроим за нее батл.

– Ганке, не надо, – простонал Майлз. – Чувак, он не...

Но паренек смотрел на Ганке. Казалось, он даже не слышал Майлза.

– И зачем мне это? У меня уже есть деньги, – он слегка встряхнул шляпу.

– Потому что ты собрал с этого вагона около десятки. У меня в руке в два раза больше. Ты уйдешь либо с тридцаткой, либо с десяткой. Так что ты ничего не теряешь. Это беспроигрышное пари.

– Я против тебя? – спросил паренек. – Я что, похож на дурака?

Ганке усмехнулся.

– Выбирайте лучшего из ваших.

Паренек позвал остальных членов команды. Майлз пытался все уладить, но Ганке продолжал размахивать двадцаткой, которая делала Майлза практически невидимым.