И в этот момент до Сэма дошел второй гипнотический приказ...

Грохочущий звук заглушил шум в баре. Глаза Сэма вспыхнули. На мгновение он застыл в нерешительности, словно ни он, ни его таинственный повелитель не контролировали полностью его преобразившуюся сущность. Затем он решительно направился к выходу. Буронто, увидев это движение и ошибочно расценив его, как отступление, заревел и бросился к двери, пробираясь через раскиданную по полу мебель, и оказался там раньше Сэма.

— Не торопись, приятель! Сначала я тебя отколочу!

Он замахнулся на Сэма гигантским узловатым кулаком...

И внезапно согнулся пополам, получив от Сэма удар в живот, способный сокрушить стену. Тот, кто управлял телом Сэма, очевидно, ничего не имел против насилия. Великан охнул, пошатнулся, но все же ухитрился схватить Сэма за плечо. Сэм поднял ногу, резко повернувшись, вырвался из рук Буронто, вмазал ему ногой пониже пояса, и тот опустился на колени. Тогда Сэм, пройдя мимо ненатурала, исчез за дверью.

— За ним! — воскликнул Гноссос. — Он получил следующий приказ!

Перепрыгнув через ловившего ртом воздух Буронто, они выскочили из бара. Но окутанные ночной тьмой улицы были безлюдны. Сэма и след простыл.

Вокруг него по невидимым трубкам переливалась вода, химические и смазочные вещества. Вернее, не невидимым. Материально не существующим. Жидкость была заключена в трубки из энергии. Не тяжелые, ненадежные, подверженные разрушению металлические конструкции, а чистая первозданная энергия была приспособлена для этой работы. Булькающие потоки жидкости переливались из одной части гигантской машины в другую, быстро и эффективно обслуживая блочный механизм. Эта машина поддерживала Щит, и он боялся, потому что она казалась такой хрупкой. Он знал, что энергия, если ей придать необходимую форму, служит лучше материальных деталей, которые могут со временем износиться или сломаться из-за технических недочетов. И все же все эти текущие через пространство жидкости и каждая из них жизненно необходима для поддержки Щита...

Щелк!

Бредлоуф повернулся.

Щелк!

Снова повернулся!

Щелк-щелк-хлоп, т-ш-ш-ш-ш.

Эти звуки вызывали у него беспокойство; каждый из них он воспринимал как сигнал о неполадке. Ладно, он посмотрел на него. Теперь можно уходить. Подойдя к двери, он замешкался и огляделся по сторонам. Снова послышались щелчки и приглушенное хлюпанье. Если он будет прислушиваться к каждому звуку, то сойдет с ума. И не давая смехотворной мысли, что скоро все рухнет, сковать леденящим ужасом его сознание, Бредлоуф быстро вышел из зала и закрыл за собой дверь. Неохотно и все же с огромным чувством облегчения он вернулся к себе в кабинет.

Теперь приказы в голове Сэма молниеносно сменяли один другой. Между исполнением одного и поступлением следующего проходило не более нескольких секунд, за которые он обретал контроль над собой и припоминал, кто же он такой. Он полностью забывал, в чем заключался предыдущий приказ, и с головой погружался в исполнение следующего, не успев даже как следует оглядеться по сторонам.

Теперь он стоял в большом зале, полном машин. И это приводило его — или, вернее, его хозяина-гипнотизера — в беспокойство. Кругом одни машины и механизмы. Жужжащие, шипящие, булькающие. Он проник сюда, взломав дверь. Вообще в Надежде теперь почти никто не запирался. Преступления не совершались, и в замках не было необходимости. Но дверь на этот этаж была на запоре. Последний полученный им приказ состоял в том, чтобы взломать ее и явиться в этот зал, где жидкость текла по невидимым трубам и деловито фыркали машины. Но что он сделал раньше? И что ему предстоит совершить?

На него опять обрушился беспорядочный грохот, и он двинулся с места...

Когда он пришел в себя, пакет, который он держал под мышкой, исчез. У него не хватило времени рассмотреть его. Он не знал, что было в этом пакете.

И что он с ним сделал.

На него опять обрушился беспорядочный грохот, и он, повинуясь приказу...

Бредлоуф потер кулаками глаза, выдвинул ящик стола и нащупал рукой пузырек со снотворным. Достав его, он сунул две капсулы в рот и проглотил, не запивая водой. Закрутив на пузырьке крышечку, он достал пачку успокоительных таблеток. Он готовился проглотить одну из них, когда дверь, распахнувшись, с оглушающим скрежетом слетела с петель. Там стоял человек, смотревший перед собой пустыми, невидящими глазами и, подобно фокуснику на сцене, делал пассы вытянутыми вперед руками. Кончики его пальцев светились и пульсировали недоброй энергией.

Из-под ногтей показались стрелы.

Иголки сна.

Они вонзились в Бредлоуфа, разнося по его телу красное тепло, и темнота сковала его, не позволив даже вскрикнуть...

Когда Сэм снова обрел власть над своим телом, первое, что привлекло его внимание, было упавшее на письменный стол обмякшее тело человека — очевидно, он потерял сознание. Внешне он выглядел расслабленным, но каждый его мускул был так напряжен, словно, когда он очнется, его ждал смертный приговор. А еще перед ним был экран. Он на минутку окрасился густым, иссиня-черным цветом, а потом вспыхнул россыпями ослепившего его оранжевого, кремового и белого.

Подойдя к экрану, он пристально вгляделся в него. Вверх и вниз по его позвоночнику пробежал неприятный холодок. Как будто цвета были живыми и рвались наружу.

— Что вам нужно? Кто вы?

Голос раздался как гром в тишине. Он подскочил, сердце у него бешено заколотилось. Но говорили не цвета, говорил человек. Сэм подошел к столу.

— Меня зовут Сэм. Я...

— Что вам нужно? Зачем вы со мной это сделали?

— Что сделал?

— Я не могу двинуться с места, черт вас возьми! Сэм в нерешительности оглядел помещение, воображая сцену, которая здесь, вероятно, имела место быть.

— Я вас парализовал?

Тонкие губы Бредлоуфа двигались, а глаза вращались, как шарикоподшипники в хорошо смазанных пазах. Но остальные части его тела были словно вырезаны из дерева, жесткие и неподвижные.

— Да, вы. Вы выстрелили в меня чем-то из-под ногтей. Что вы за человек?

Сэм поднял руки и оглядел их. Ногти были черными, как будто находившиеся под ними кусочки плоти сгорели дотла, оставив черные ямы. Он потер один ноготь, но цвет не стерся — он был определенно не на поверхности.

— Кто вы такой? — На этот раз голос Бредлоуфа перешел в крик, в каждом его слове сквозила охватившая его смертельная паника.

— Я не знаю, — произнес наконец Сэм. — Я могу вам чем-нибудь помочь? Бредлоуф шумно дышал.

— Да! Сходите за помощью!

— Я не могу, — сказал Сэм. Он стоял на ковре, переминаясь с ноги на ногу и чувствуя себя лицемером и обманщиком.

— Почему? Почему не можете?

— Оно не пустит меня.

— Оно?

Он вкратце рассказал всю историю — про желеобразную амебу, про гипнотические команды. Когда Сэм закончил, глаза его собеседника расширились, но все равно они были малы для помещавшегося в них ужаса.

— Пленник! — прохрипел он.

— Что?

— Пленник за Щитом. Это он вами командует! Сэм инстинктивно повернулся к переливающимся разноцветным волнам.

— Так, значит, они живые!

Бредлоуф разразился смехом, и Сэм не в силах был его остановить. Это был не тот смех, которым они с Хуркосом и Гноссосом смеялись в “Преисподней”. Это был смех отчаяния перед неотвратимостью катастрофы. Он это чувствовал, но остановить Бредлоуфа не мог. И отправиться за помощью тоже был не в состоянии. Его ноги донесут его до двери, но выйти ему не удастся. Ментальный заслон удерживал его в пределах комнаты. Его память начала постепенно расчищаться, и он вспомнил, что еще он сделал, когда вошел в это здание. Он заложил в находящийся внизу механизм какое-то взрывное устройство. Это, наверно, был механизм, обслуживающий этот... Щит.

— Тысячу лет, — выкрикнул Бредлоуф в перерыве между приступами дикого хохота, — тысячу лет оно пыталось освободиться все время одним и тем же способом, и мы решили, что оно слишком примитивно, чтобы выдумать что-то новое. А оно, значит, только притворялось глупым, чтобы лишить нас бдительности. И у него это получилось. Как раз, когда мы почувствовали себя в безопасности, оно со смехотворной простотой берет тебя и приводит сюда. Тысяча лет для Пленника — как для нас один день. — Он снова хрипло рассмеялся.