«Топорно работают», — прорычал Кэм Тайт, который и сам был пожизненно прикован к креслу-каталке в результате травмы спинного мозга. Он работал репортером в «Эдмонтонском журнале» и с самого начала внимательно следил за турне, а кроме того, принимал непосредственное участие в пробегах на нескольких этапах.

«Послушайте, со мной бывало и такое, когда родители хватали своих детей прямо у меня из-под носа, и все из-за того, что голос у меня звучит резковато и я чересчур много размахиваю руками. А были и такие дети, что смеялись надо мной. Со всем этим не так-то легко примириться. Благодаря Рику многое тут изменилось. В Ньюфаундленде я сам видел, как родители бежали вместе со своими детьми по шоссе только ради того, чтобы пожать ему руку или получить автограф. А что уж говорить о малышах? Они его просто обожают. И вы думаете, что после этого все останется по-прежнему?»

Вообще-то в передаче «Пятого сословия» заключалась некая грустная ирония. Хансен всегда хотел, чтобы благодаря его пробегу в обществе возникла дискуссия. И «Пятое сословие» устроило свое телешоу именно благодаря турне. А поскольку реакция на передачу была неоднозначная, за ней последовали многие другие — на радио, по телевидению, — откликнулись многие газеты, и так по всей стране. Если бы турне Рика Хансена не состоялось, могли бы все эти критически настроенные группы хоть когда-нибудь рассчитывать на столь широкое обсуждение их идей и воззрений? Ясное дело — нет.

Ярлыки вроде «циркача» или «деляги», конечно же, раздражали Рика, но заставить замолчать своих критиков он не мог. Зато простые люди прямо-таки влюбились в его турне. Да и романтическая история «Аманда плюс Рик» накрепко завладела их воображением, и тут не помогли никакие усилия сбить огласку. И конечно же, Рик Хансен был для них подлинным героем.

Он попытался привлечь внимание к турне «Человек в движении» с другой стороны во время благотворительного вечера по сбору пожертвований в Торонто. Рик был изможден непрерывной чередой общественных мероприятий, свалившихся на него во время девятидневной остановки, первоначально планировавшейся для отдыха, его мучил разыгравшийся грипп. Кое-кто из числа людей, внимательно следивших за развитием турне, вообще сомневался, что он сможет высидеть там вечер, не говоря уже о том, чтобы он выступил с речью. Однако он все-таки выступил и, когда стих гром аплодисментов, обратился к присутствующим с такими словами:

«Для меня это турне все равно что попытка закатить тяжеленный валун на вершину крутого холма.

В последнее время очень многие люди пытались как бы поменять нас местами и из роли толкающего пересадить меня верхом на этот валун, сделать из меня некое чудо. Прошу вас, верните меня, пожалуйста, на прежнее место и дайте мне возможность еще немного подтолкнуть его вперед».

Когда он устало выезжал из зала, где проходила торжественная церемония, вид у Рика был совсем поникший. А все, кто был в зале, стоя рукоплескали ему, и таких громких аплодисментов ему еще никогда не доводилось слышать. Люди поняли и приняли то, что он им сказал, но вот только в одном он их так и не сумел убедить.

Хотел он того или нет, но он действительно был героем. И именно как герой возвращался домой.

Среди многих десятков звонков, которые раздавались у нас во время вынужденной остановки в Виннипеге, где мы пробыли неделю (три дня были намечены по плану, еще четыре потребовалось, чтобы справиться с гриппом), я особенно запомнил два.

Первый был от доктора одного из госпиталей, которые мы намеревались посетить. Он был очень взволнован состоянием своего пациента — мальчика лет четырнадцати по имени Кевин — он страдал болезнью, которая называется синдромом Гвиллиана — Барре. Болезнь эта поражает спинной мозг, причем способна вызвать паралич, а также проявляется в нарушении ритма дыхания. Кевин лежал в реанимационном отделении, и дыхание у него поддерживалось с помощью респиратора. К счастью, уровень выздоровления при подобном заболевании составляет 90 процентов — но в значительной степени это зависит от морального состояния больного, а у Кевина оно было не из лучших. «Могу я поговорить с ним?» — спросил я врача.

Во время посещения этого госпиталя я провел несколько минут с Кевином и, как мне показалось, сумел поднять ему настроение: я рассказал ему о том, что, не сумей я поддерживать в себе оптимистический настрой, то наверняка бы прервал свое турне на середине, о том, насколько легче мне удавалось благодаря этому справляться с трудностями, когда дело казалось из рук вон плохо, и еще я сказал ему, как это важно, чтобы и он сам проявил себя настоящим бойцом, избавился от этого респиратора и поскорее отправился домой.

Второй звонок раздался от того же самого доктора буквально накануне нашего отъезда из Виннипега. Он сказал, что ход болезни у Кевина повернулся буквально на сто восемьдесят градусов, что мальчику больше не требуется аппарат искусственного дыхания, что его перевели из реанимационного отделения и что он только и говорит о том, как бы поскорее вернуться домой.

Неужели все это произошло благодаря небольшому разговору, когда я пытался приободрить его? Не знаю. Но в том, чтобы хотя бы попытаться достичь подобного, и заключалась главная цель нашего турне, и мы получили сотни писем — как от инвалидов, так и от физически здоровых людей, — из которых следовало, что мы этой цели достигли. Вот почему, невзирая на морозы, нам удалось пересечь прерии, и хотя снаружи мы немного заледенели, зато внутри лучились теплом, словно свежеподжаренные ломтики хлеба.

И дело тут не только в том, что мы ощущали, как нарастает волна симпатии, как нам навстречу распахиваются человеческие сердца. Чем дальше мы продвигались на запад, тем больше было у нас возможности воочию убедиться в этом. Нам все чаще попадались на глаза тротуары со специально сделанными въездами для кресел-каталок, все больше компаний начинало предъявлять требования к своим субподрядчикам о проектировании пандусов при строительстве рабочих помещений, все больше было интервью на эту тему с представителями прессы — в Виннипеге мы установили рекорд турне «Человек в движении», когда дали восемнадцать интервью всего за один день, — и, что не менее важно, у нас появились основания считать, что средства массовой информации и в будущем не отвернутся от проблем инвалидов, что эта кампания не завершится после того, как мы отправимся дальше по маршруту.

Вот только один пример: в городе Реджайна местный репортер написал пространную статью в газете «Лидер пост», после того как самолично обследовал такие учреждения, как почтамт, здания университетов, отели, стадион, хоккейный каток, учреждения в деловой части города и законодательное собрание и разбил их на ряд категорий в зависимости от степени доступности. Не обошел он в своем исследовании и здание самой газеты «Лидер пост». («Слишком много тяжелых дверей. Ступеньки перед парадным подъездом. Туалеты не приспособлены для доступа инвалидных кресел».)

«Не будь он «Человеком в движении», — говорилось в этой статье, — окажись он обычным парнем в кресле-каталке, ему пришлось бы потратить немало времени, чтобы попасть в здание через черный ход, словно какому-нибудь заурядному воришке».

Должно быть, этот репортер обладал способностью читать мои мысли. И не только о том, как обстояли дела в Реджайне, а вообще о том, что пора разработать надежную систему, обеспечивающую постоянное внимание к нуждам инвалидов, доступ для них в места общего пользования повсеместно, во всей стране. У меня была идея организовать проведение ежегодной Общенациональной недели облегчения доступности для инвалидов, во время которой в населенных пунктах должен проводиться учет ситуации на местах и заполняться соответствующая «инвентаризационная карта», в которую должны заноситься все усовершенствования и меры, предпринятые в течение предыдущего года, равно как и фамилии всех тех, кто эти действия осуществил, а также все проекты, намеченные на следующий год. Таким образом, пускай медленно, но зато наверняка мы могли бы устранить все те барьеры, которые воздвигло общество.