2 июля. Отличительные черты моего характера — упрямство и изрядная доля чисто женского любопытства, — последнее, по-моему, в не меньшей степени свойственно так же мужчине. И, однако, я решил подождать и не идти на соседнюю дачу без приглашения. Последнее пришло в лице сторожа сегодня вечером. Само собой разумеется, я не заставил себя просить дважды. Мой больной уже ходил, опираясь на палку. Радушный прием и какая-то детская улыбка хозяина сразу же заставили меня забыть о нашем несколько сухом расставании третьего дня.

— Вы, дорогой мой, наверно, ругаете меня за мою нелюбезность? Не сердитесь, вы поймете, когда узнаете меня получше. Я присматривался к вам все время и решил, что могу положиться на вашу скромность, тем более, что я имею на вас кое-какие виды.

Я молча поклонился.

— Я, вообще говоря, не люблю распространяться перед посторонними о своих работах и планах. Я имел случай убедиться, что это иногда дает очень скверные результаты…

Голос доктора Ивина стал звучать глуше. Действительно, я начал припоминать о каком-то докладе, где встречал его имя, о докладе, закончившемся крупным научным скандалом и какими-то обвинениями в шарлатанстве…

— Сейчас я получил, наконец, — продолжал доктор, — материальную возможность довести свои опыты до конца. Для того я и нанял эту уединенную дачу, чтобы добиться решительного результата. Мне кажется, что я стою на верном пути и что на этот раз я сумею найти неопровержимые доказательства своих предположений. Вы тоже не чужды той области, где я работаю, поэтому я был бы рад, если бы вы мне помогли в моих опытах. Только я ставлю одно условие: пока я не разрешу или пока я жив, — при этом доктор Ивин слегка улыбнулся, — я прошу вас не распространяться о том, что вы здесь увидите. А увидите вы, полагаю без ложной скромности, кое-что интересное.

Разумеется, я согласился без долгих размышлений. Книга может и подождать, а упустить этот интересный случай познакомиться с таинственными работами доктора Ивина — было бы прямо грешно.

— Ну, и прекрасно. О материальной стороне дела не беспокойтесь. Садитесь и, прежде чем я вас поведу в свой зверинец, выслушайте несколько слов в пояснение того, что вы сейчас увидите…

Вот что мне рассказал доктор Ивин.

— Вы, конечно, знаете, что наше тело состоит из бесчисленных клеток, управляемых сложными и далеко еще неясными для нас законами. Кое-что мы здесь уже узнали, кое-где стоим на верном пути, по все-таки еще очень далеки не только от умения подчинить себе эти законы, но даже и от их всестороннего знания… Мы знаем, что существуют железы, чья секреторная деятельность создает гормоны — двигатели и возбудители почти всех жизненных процессов в наших внутренних органах. Вырежьте щитовидную железу — и человек станет кретином с помутневшими, выпученными глазами; удалите семенные железы — и мужчина превратится в жалкого кастрата, у него изменится голос, исчезнет бодрость и мужественность… Кроме того, мы знаем, как глубоко влияние на функции наших желез и внутренних органов разных лучей — ультрафиолетовых, рентгеновских, радиевых. Наверное, вы слышали также о недавно открытых Милликеном космических лучах — с чрезвычайно малой длиной волны и огромной проницаемостью. Лучи эти поистине могут называться лучами смерти, так как, подобно потоку электронов из трубки Кулиджа, они убивают очень быстро всякую органическую жизнь… Я вам покажу кое-что в этом роде в своей лаборатории. Но есть так же и другого рода лучи — действие их совершенно иное. И если то были лучи смерти, эти можно было бы назвать лучами жизни. О существовании таких лучей я догадывался уже давно: опыты Габерланда и особенно Гурвича, открывшего так называемые «митогенетические лучи», посылаемые живой клеткой и способствующие ее делению и росту, убедили меня, что «лучи жизни» действительно существуют. Я нашел, что они испускаются всеми нашими органами, усиливая их действие наряду с гормонами и витаминами. Потом я подробнее расскажу вам о ходе моих опытов, пока же добавлю еще вот что. Я задался целью получить такие лучи жизни вне живой клетки, искусственным образом. Работа была очень трудна и подчас даже опасна. Вот, поглядите на мои руки — они носят на себе следы различных лучей, с которыми я вел свои опыты… По-видимому, я нашел то, что искал… Здесь, в своей лаборатории, я поставил ряд электрических аппаратов огромного напряжения, с которыми я получаю потоки мощных электрических и рентгеновских излучений. Таким образом недавно мне удалось добыть сильный поток космических лучей. Признаюсь вам теперь, что именно при этих опытах, неосторожно упав, я вывихнул ногу…

Как странно жизнь и смерть переплетаются друг с другом!.. Иногда одни и те же лучи, хотя бы рентгеновские, действуют совершенно различно: они и убивают, они могут и исцелить…

Впрочем — лучше я вам покажу их действие у себя в лаборатории.

Глубоко заинтересованный многообещающим вступлением, я последовал за хозяином дома. Через узкую дверь мы вошли в соседнюю комнату, где я еще не был и где помещалась лаборатория доктора Ивина. Часть комнаты была заполнена сложными электрическими приборами — индукционными катушками, конденсаторами, трубками Рентгена причудливо-изогнутой формы и бездной других аппаратов, в которых терялся беглый взгляд постороннего человека. Середину комнаты занимал большой длинный стол с укрепленным на нем прямоугольным ящиком, напоминавшим собою обыкновенный проекционный фонарь.

Доктор Ивин поставил на край стола горшок с цветущим горошком и направил на него отверстие аппарата. Движением руки повернул какой-то рубильник, и сразу же в аппарате послышалось глухое гудение и из объектива тускло засиял пучок темно-синих лучей. Через несколько секунд в растении произошла разительная перемена — листья завяли, цветы свернулись и потеряли свои лепестки, стебли жалобно склонились на сторону. После этого доктор убрал погибший цветок и поставил на его место клетку с большой белой курицей, которую он принес из соседней комнаты. В синеватом луче, тихо струившемся из аппарата, ее перья приняли какой-то мрачно-свинцовый оттенок. Курица вскинула голову и, ловя воздух, широко открыла свой клюв. Перья ее стали дыбом, секунды две она дрожала мелкой дрожью, затем упала и вытянулась. Доктор Ивин замкнул ток в аппарате и вынул неподвижно лежавшую курицу. Птица была мертва.

Я не успел опомниться от изумления при виде этого странного зрелища, как доктор потащил меня в сад, куда с некоторым усилием вынес и свой таинственный «проекционный фонарь». Сад был довольно запущен. Посредине его шла прямая длинная аллея с кустами сирени на дальнем конце. Доктор Ивин установил свой аппарат с волочившимся за ним проводом около самого дома, направив его стеклянный глаз вдоль аллеи. Через минуту в нем послышался легкий треск, и на моих глазах куст сирени пожелтел и осыпался, точно в позднюю осень. Когда мы подошли к нему поближе, мы увидели, что там было еще и другое пострадавшее живое существо — у корней оголенного куста лежала приблудная серая кошка, неосторожно выбравшая злополучный сиреневый куст местом для своего отдыха. Я поднял ее за загривок — кошка была еще теплая, но тело ее точно закаменело в последней судороге, а шерсть летела клочками по ветру…

Теперь я понял причину одного странного явления… Несколько дней тому назад я немало был удивлен, заметив, что вчера еще совсем зеленая рябина в этом же конце докторского сада неожиданно потеряла всю свою листву и стояла голой, с покривившимися ветвями, как в самую позднюю, ненастную осень.

— Ну, что? — прервал доктор Ивин мои мысли. — Как вам это понравится? Мои ультра-проницающие лучи — я еще не придумал для них хорошего названия, — будучи сконцентрированы и направлены, могут действовать на довольно большое расстояние. Я не удивлюсь, если тотчас же после опубликования моих работ появятся талантливые последователи, которые постараются приспособить их для целей взаимоистребления… Меня лично интересует совсем иное — те процессы, которые производят эти лучи в органической материи. Так сказать — не количественная, а их качественная сторона. Многое мне еще совершенно неясно…