Вы — честный и прямой юноша и, хотя я значительно старше вас и на многое мы смотрим неодинаково, но есть одна черта, общая нашим мировоззрениям, — это ненависть ко злу и насилию, в каких бы формах они ни проявлялись… Много, много еще жертв потребует эта вековая борьба с угнетением человека человеком, пока, наконец, люди добьются такого строя, где труд и знание будут единственными реальными ценностями, и рука об руку начнут строить светлое здание новой человеческой жизни…

Дело не в названии и не в тех путях, которыми человечество придет к этому светлому будущему, — а оно придет, в это я верю твердо! Облегчить, укрепить этот тяжелый путь, уменьшить число бесполезных жертв, вырвать у современных насильников их главное орудие угнетения, — вооруженную силу, уничтожить эти горы смертоносных веществ и орудий, ежеминутно готовых обрушиться на головы народов всех стран, затопив их в море слез и крови, — вот цель, вот задача, о которой я начал неустанно думать, когда еще был таким же юным, как и вы, — задача, которой я посвятил годы труда и исканий, начав работать над действием электромагнитных волн на различные химические соединения…

— Простите, — продолжал профессор, волнуясь, — сегодня я говорю бессвязно, но сейчас вы поймете причину моего состояния. Вы, конечно, знаете, что в природе существуют колебания эфира, часть которых воспринимается нашими органами чувств, как явления света… Открытые гениальным Герцем электрические волны, применяемые нами в радиотелеграфе, так же представляют собою только более медленные колебания эфирных волн. Что световые колебания — особенно правой стороны спектра, — способны разлагать и воздействовать на некоторые химические соединения — это вы отлично знаете, — доказательством тому служит хотя бы разложение азотно-серебряной соли в фотографии или соединение, сопровождаемое взрывом, смеси хлора и водорода. Моя основная мысль была добиться комплекса особого рода эфирных колебаний такой частоты и силы, чтобы они могли произвести разложение ряда также и других химических соединений… Не стану вам рассказывать, это было бы и долго, да вряд ли все для вас и понятно, какими путями и приемами шел я в своих поисках, — скажу вам только, что недавно моя работа как будто увенчалась полным успехом… Здесь, — профессор положил руку на зеленую папку на столе, — здесь изложены моя теория и методы, дающие возможность достигнуть электрических эфирных колебаний достаточной интенсивности, чтобы проникнуть через любые препятствия и вызвать мгновенное разложение некоторых неустойчивых химических соединений, а ими являются в первую очередь все взрывчатые вещества — порох, пироксилин, динамит…

— Профессор, но ведь это невероятно! — задыхаясь от волнения, сорвался с места Веровский. — Если бы не вы сами сказали мне это, я ни за что не мог бы поверить… Ведь это…

— Да, — движением руки остановил его профессор, — это успех… больше: победа… Это сможет перевернуть многие современные человеческие отношения, но в то же время на мои плечи ложится огромная ответственность за дальнейшее.

Обычная сдержанность покинула профессора… Он вскочил и с горящим взглядом подбежал к своему аппарату.

— Вот, милый юноша, смотрите, это первая модель моего аппарата, с которой я вчера добился решительного успеха. Это мой детонатор типа А. Потом, когда-нибудь, я расскажу, как он устроен. Скажу лишь, что вот в этом ящике помещается род особых трансформаторов и вибраторов, создающих систему электромагнитных волн, которые, при посредстве этого зеркала, могут быть направлены куда угодно в виде тонкого пучка невидимых и неощутимых лучей. Этот электрический луч может пронизывать землю, камни, здания, металлы, воду, мгновенно разлагая на своем пути все вещества, которые способны взорваться, в каких бы пороховых погребах их ни прятали… Вы спрашиваете, как далеко может распространиться действие этого луча? Этого еще я и сам хорошенько не знаю… Теоретически я не вижу препятствий действию моего аппарата, конечно, более мощного, чем этот, — хоть на 2–3 тысячи километров.

Голос профессора зазвучал глуше, легкая судорога пробежала по его внезапно побледневшему лицу…

— Что с вами, дорогой профессор? — испуганно вскочил с места Веровский. — Вам нездоровится?

— Нет, нет, это так. Простое переутомление, да и сердце пошаливает, — слабо улыбнулся профессор, закрывая на несколько секунд глаза. — Вот все и прошло.

— Ну, так вот, — снова заговорил он, — слушайте дальше. Теперь вы поймете, что может сделать группа достаточно сильных и решительных людей, которая овладеет моим прибором. — Война — войне! может она крикнуть всему миру… И вооруженная мощь всех государств рассеется в грохоте неотвратимых таинственных взрывов… Но где гарантия, что, упоенная победой и властью, эта группа сама не станет новой, еще худшей тиранией, вызовет лишь из темных бездн современного общества — демона всеобщего разрушения и анархии?

Отдать эту тайну в руки какой-нибудь одной державы — даже в руки моей родины — для того, чтобы кучка душителей свободной мысли, возглавляющая Россию и называющаяся царским правительством — еще сильнее могла бы укрепить свое положение и диктовать свою волю всему миру? Никогда! Я решил после долгих размышлений, — продолжал профессор, — переписать свою записку с проектом в нескольких экземплярах и разослать их всем государствам, а также одновременно опубликовать во всеобщее сведение, — тогда каждая страна может построить мой детонатор. К чему же тогда сведется война? К бесцельному взаимоистреблению и взаимовзрыванию. Война станет невозможной и бессмысленной… Тогда, быть может, это сознание ее бесцельности станет первым шагом на пути к всеобщему миру и к установлению новых социальных отношений, ибо старые держатся исключительно силой военной техники, находящейся в руках одного класса…

Веровский сидел молча, бледный и потрясенный услышанным.

— Ну, — сказал профессор, обнимая взволнованного юношу, — я не сказал еще, что мне надо от вас. Вы должны мне помочь в моем последнем опыте.

— Я? Помочь? Но конечно, если я только хоть чем-нибудь могу, — радостно заволновался студент.

— Можете, милый юноша, можете, — перешел профессор на добродушный тон. — Дело в том, что для последнего небольшого опыта, который мог бы окончательно подтвердить правильность конструкции моего аппарата, его необходимо испробовать на более далекое расстояние, чем длина этой комнаты. Вчерашний опыт, — профессор, улыбаясь, показал на разбитое окно, которое Марьевна успела уже утром заклеить листом бумаги, — был даже слишком удачен. Но еще одна такая удача — и мне придется познакомиться с предварилкой или крепостью…

Вот о чем я вас попрошу: возьмите эти три небольшие пакета, они уместятся у вас в кармане; в них находится по несколько грамм черного пороха, пироксилина и моего нового одного взрывчатого соединения, — вот здесь они помечены буквами а, б, в. Мне хотелось бы, — профессор взглянул на висевшую на стене карту Петербурга, — чтобы вы отвезли их, ну, хоть в Лесной, там, поблизости от строящегося политехнического института, в конце, кажется, Яшумова переулка, начинается лес и на его опушке есть широкая песчаная выемка… Я ее помню потому, что в прошлом году собирал там кое-какие образцы почв, — там вы положите эти пакеты на расстоянии саженей тридцати один от другого и, отойдя в сторону, станете наблюдать. Где ваши часы? Что? В ломбарде? В таком случае вот вам мои, только я их сверю со стенными. Ровно в три часа я попробую, ориентировав мой аппарат в нужном направлении, произвести взрыв пакета а, затем через 5 минут — пакета б и еще через 5 минут пакета в. Еще одно замечание — впрочем, вы и сами понимаете — все это должно быть сделано совершенно незаметно. Было бы довольно печально, если бы вас забрали с этими порошками. Вот и все. А затем, — единым духом гоните ко мне, — я с нетерпением буду ждать вашего отчета о результатах опыта…

После ухода Веровского профессор вооружился компасом и разложил карту Петербурга на краю стола. Затем отметил на ней точками положение своей квартиры и места, где должны быть разложены взятые студентом пакеты, соединил эти точки прямой линией и измерил транспортиром угол, образуемый ею с направлением севера. Выкатил затем на середину лаборатории станок с зеркалом, установил посредине точный компас и стал медленно поворачивать весь аппарат, пока ось его составила с направлением магнитной стрелки угол, измеренный на карте.