Маркусу захотелось спать.

— Читать можешь? — перебил он, с надеждой глядя на книгу. Иногда Клемента читала ему перед сном, это успокаивало.

— Простите, господин… — Вайне покачала головой, — но я могу сделать вам массаж! И… я никогда не пробовала, но меня учили…

— Валяй, — Маркус стянул через голову рубашку и снова откинулся на подушки. Потом подумал и перевернулся на живот.

Вайне осторожно подобралась ближе. Она положила руки на плечи мужчине и принялась разминать затёкшие мышцы. Она делала это умело и неоднообразно, но пальцы её были слишком тонкими и мягкими. Против воли Маркус вспомнил другие — сухие, но бережные пальцы, скользившие по его спине и груди. Промежность мгновенно стала наливаться огнём, и Маркус понял, что ему неудобно лежать на животе.

К тому же, патриция раздражало ощущение чужого существа, которое стояло за спиной. Он нервно сжимал и разжимал пальцы на рукояти ножа, и массаж не приносил никакого удовольствия.

— Простите, господин, — произнесла Вайне удручённо, — возможно, если бы смазать кожу розовым маслом….

— О н-е-е-е-ет, — Маркус застонал и перевернулся. — Никогда… — Он осёкся. Обсуждать розовое масло с этим ангелоподобным созданием он хотел ещё меньше, чем нюхать его. — Что там дальше в твоём репертуаре?

Девушка опустила глаза. Потом нерешительно провела пальцами по мускулистой груди Маркуса. Наклонилась и робко поцеловала плечо хозяина. Не получив ни одобрения, ни понукания, она стала осторожно массировать твёрдые мускулы с этой стороны. Потом решилась и посмотрела хозяину в глаза. Тот пристально наблюдал за ней, но признаков, которым учили рабынь, — порозовевшие щёки, тяжёлое дыхание, затуманившийся взгляд — не проявлял.

— Правда, что вы спите с императрицей? — спросила Вайне внезапно для самой себя и тут же прикусила язык. — Ну, так говорят… — добавила она нерешительно.

— А ещё говорят, что я насилую молоденьких валькирий, а потом отдаю их на корм свиньям, — Маркус сказал это металлическим голосом, каким отдавал приказ подать ужин. Глаза Вайне так расширились от ужаса, что Маркус был готов расхохотаться. — Продолжай, — приказал он тем же тоном, когда справился с собой.

Рабыня продолжила нежно массировать его грудь. Потом перешла к животу и бёдрам.

— М-можно? — она указал на бельё.

«Вот только заики мне не хватало». Маркус поморщился.

— Снимай… и массируй… языком.

Вайне немедленно принялась выполнять приказ. Маркус откинулся на подушке и попытался получать удовольствие. Ничего. Он снова приподнялся, собираясь уже прогнать рабыню. В планы патриция вообще не входили сексуальные ласки, просто ничего более полезного та, похоже, не умела. Взгляд его упал на бледное золото волос, расплескавшихся по его бёдрам. Затем на крылья, белые, как снег, и такие же пушистые. Что-то в нём щёлкнуло. Он внезапно понял, чем валькирии так привлекали свет. Вайне по-прежнему его не возбуждала. Но Маркус подумал, что если бы та была несколько выше и стройней… Если бы волосы её светились не золотом, а серебром…

«Если…»

Если прикрыть веки, то можно было почти поверить, что на месте этой валькирии находилась другая. Та, кого Маркус по-настоящему хотел. Та, чьего цвета крыльев так и не узнал.

Голубые глаза рабыни блестели, на кончиках длинных ресниц от усердия появились слёзы. Маркус завороженно наблюдал за движениями её головы. Пара минут — и пришёл взрыв. Маркус расслабленно откинулся на подушки и наконец-то уснул.

Когда патриций проснулся, на сад уже упала тьма. Небо снова затянули тучи, и хлынул ливень.

— Хороший хозяин в такую погоду собаку из дома не выгонит, — услышал он голос Клементы и дёрнулся. К счастью, оказалось, что кто-то заботливо укрыл его покрывалом, вот только кто?..

— Я волновалась, — ответила гетера на его вопросительный взгляд, и в который раз Маркус подивился, как умеет эта женщина понимать его без слов, — мне неспокойно, когда я знаю, что за стенкой от тебя сидит Сант, а ты спишь.

— Да, — согласился Маркус и потёр глаза, — мне тоже.

«Спасибо», — повисло в воздухе невысказанное, но наверняка понятое. Ведь она всегда понимала без слов.

Он встал, натянул штаны и размял плечи. Затем выглянул в окно. Близилась полночь. Что-то в словах Клементы его напрягло… «Ах ты, проклятье…» — пронеслось в голове.

— Хороший хозяин, — Маркус растянул губы в улыбке, будто приходилось смеяться над совсем невесёлой шуткой, — собаку, говоришь… Риана вернулась?

Впрочем, ответ ему не требовался. Если бы Риана была в доме, сейчас она сидела бы здесь, у двери.

Клемента не ответила.

— Клео… — сказал Маркус тихо, опускаясь на корточки перед ней и заглядывая в глаза, — ты, наверно, слушаешь новости из города…

Клемента уставилась на него широко раскрытыми глазами. Ни Маркус, ни кто-то другой не называл её так. Хотя она, пожалуй, хотела бы.

— Торговка фруктами приходила, что-то сказала, — ответила она механически.

— Клео… — мягко продолжил Цебитар, — про казни… ничего не говорила?

Клемента покачала головой.

— Про колодки или бичевание?

— Нет-нет, всё тихо, — она вдруг поняла, к чему клонит Маркус, и закусила губу.

Патриций облегчённо вздохнул, но напряжение всё ещё не спало.

«Если меня не будет час, считай, что Клемента теперь только твоя проблема, патриций», — вспомнилось ему вдруг и Маркус горько усмехнулся. «Да уж. Эта проблема сидит передо мной и лопает инжир. А вот где тебя носит, проклятая валькирия?»

Маркус потёр глаза.

Удар следовал за ударом. Все они вместе сливались в пелену постоянной боли. Это было не страшно. Это было как комар, зудящий над ухом — раздражающе, но привычно.

Рана на спине не беспокоила. Риана знала, если приблизится смерть, они вытащат стрелу и вылечат её. Только так они смогут мучить её снова. Дни, ночи, ещё дни…

Риана думала об этом и улыбалась как безумная. Как шут, к лицу которого насмерть прилипла улыбка. И эта улыбка раздражала их. Особенно Вентильо.

Первые часы даэв не отключал заклятье подчинения. В висках не стихал гул тысячи труб. Металлический обруч сдавливал лоб. Потом патриций устал. Боль стала слабеть и, наконец, исчезла совсем. Но стоило вздохнуть с облегчением — ударила с новой силой.

Риана поняла задумку. Она расхохоталась. Теперь Флавий будет экономить силы. Патриций понял, что к боли легко привыкнуть. Он будет вызывать её тогда, когда пленница не ждёт.

«Пленница… опять… какое однообразие…»

— Паршивая валькирияская тварь.

Риана улыбнулась бы ещё шире, но мышцы лица и так свело судорогой.

— Предала… как предала и валькирий когда-то. Ты продажная шлюха, Помпейская Псина. Чем тебя подкупил этот придурок Цебитар?

Риана молчала. Слова не требовали ответа.

— Я слышал, командор завёл себе вместо собачки уродливую валькирию. Об этом зудит весь двор. Но не думал, что речь о тебе, — Вентильо плюнул, целясь Риане в глаз. Почти попал. Риана подергала руками, плотно связанными за спиной. Может, если будет время, она сможет перетереть верёвки… все-таки это не цепь.

— Все удивляются, как это он трахает такую дрянь. Хотя Цебитара всегда считали извращенцем. Всё молчишь?

Вентильо наклонился и притянул валькирию к себе за шиворот.

— Как куклу разодел, — Вентильо снова сплюнул. — Я-то знаю, что тебе идёт.

Вентильо рванул куртку пленницы в стороны. Точно так же поступил с рубашкой. Взору Флавия открылась грудь, покрытая заживающими шрамами.

— Давненько с тобой никто не работал, — произнёс он, вынимая плеть, и замахнулся для удара. — Сейчас ты вспомнишь, что такое настоящий «господин».

Луна роняла на город серебристые лучи, отблёскивая красным от вод Тибра, играя ими в струях городских фонтанов. Маркус стоял у окна и, глядя на город, потягивал из серебряного кубка сладкое вино. Маркус жалел, что проснулся так рано: делать ничего не хотелось и голова была тяжёлая. Риана так и не вернулась, но напрямую обвинить Флавиев в краже рабыни патриций не мог.