– Не помню точно, – сказал Ричард.

Пуаро тихо вздохнул и снова задумался.

– Кофе пили все? – спросил он.

– Да, думаю, да. Кроме Рейнора. Он кофе не пьет.

– А сэру Клоду кофе отнесли в кабинет?

– Кажется, да, – раздраженно ответил Ричард. – Это что, действительно так важно?

Пуаро поднял обе руки в извиняющемся жесте.

– Прошу прощения. Я просто пытаюсь восстановить картину. В конце концов, мы ведь все заинтересованы в том, чтобы вернуть пропавший листок, не так ли?

– Наверное, – угрюмо проговорил Ричард, но, взглянув на Пуаро, у которого брови при этих словах взлетели вверх, поспешно произнес: – Разумеется, разумеется, заинтересованы!

Пуаро отвел глаза в сторону.

– Хорошо. А теперь скажите мне, когда именно сэр Клод вышел из кабинета?

– Когда они обнаружили, что дверь заперта.

– Они?

– Да. Рейнор и кто-то еще.

– Могу ли я узнать, кто первый захотел уйти?

– Моя жена. Она весь вечер себя неважно чувствовала, – сказал Ричард.

– Бедняжка, – голос Пуаро был полон искреннего сочувствия. – Надеюсь, сегодня ей лучше? Попозже я непременно задам несколько вопросов и ей.

– Боюсь, это невозможно, – сказал Ричард. – Моя жена не в состоянии встретиться с вами, а тем более отвечать на вопросы. В конце концов, она рассказала бы вам то же самое, что и я.

– Возможно, возможно, – закивал Пуаро. – Однако женщины, месье Эмори, зачастую намного наблюдательнее мужчин. Возможно, в таком случае я могу поговорить с мисс Эмори?

– Мисс Эмори слегла, – поспешно сказал Ричард. – Смерть отца оказалась для нее слишком тяжелым ударом.

– Понимаю, – задумчиво отозвался Пуаро.

Наступило молчание. Ричард явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он резко поднялся и подошел к окну.

– Пора проветрить, – сказал он. – Здесь очень жарко.

– Англичане все одинаковы, – Пуаро улыбнулся. – Вам всегда хочется все проветрить, будто мало ветра на улице. Непременно нужно, чтобы он гулял еще и по дому.

– Надеюсь, это не означает, что вы возражаете?

– Я? Нет, что вы, конечно нет. Я уже приспособился к здешним привычкам. Меня давно самого принимают за англичанина. – Сидевший в стороне на диване Гастингс при этом не удержался от улыбки. – Кстати, прошу прощения, разве окно не заперто?

– Заперто, – отозвался Ричард. – Но отцовские ключи у меня.

С этими словами он достал из кармана связку ключей, отомкнул замок и широко распахнул окно.

Пуаро пересел на табурет подальше от свежего воздуха и зябко повел плечами, а Ричард встал возле окна, набрав полную грудь свежего воздуха, глядя в сад. Потом, очевидно приняв для себя какое-то решение, подошел к Пуаро.

– Месье Пуаро, – проговорил он. – Не буду ходить вокруг да около. Мне известно, что моя жена попросила вас остаться, но вчера был тяжелый день, у нее была истерика, и она не понимала, что делает. За то, что здесь происходит, отвечаю я, а я честно вам скажу: мне наплевать, кто взял этот листок. Отец был человек не бедный. Последнее его открытие стоит, конечно, немало, но мне хватит и того, что есть, и я не стану притворяться, будто я очень заинтересован в поимке вора. В мире хватает взрывчатки и без этого открытия.

– Понятно, – задумчиво пробормотал себе под нос Пуаро.

– Иными словами, я думаю, – продолжал Ричард, – что лучше оставить все как есть.

Брови Пуаро взлетели вверх, изобразив крайнее изумление.

– Вы хотите, чтобы я уехал? – спросил он. – Чтобы я прекратил расследование?

– Да, вот именно. – Ричард Эмори старался не смотреть в лицо Пуаро.

– Но, – настойчиво сказал детектив, – кто бы ни украл этот листок, ведь он наверняка сделал это не для того, чтобы его выбросить, не так ли?

– Конечно, – согласился Ричард и отвернулся от Пуаро. – Тем не менее...

Медленно и серьезно Пуаро произнес:

– Вы не можете не понимать, что... как бы это сказать... на вашу семью ляжет позорное пятно.

– Позорное пятно? – вскинулся Ричард.

– Пятеро, – сказал Пуаро, – всего пятеро человек имели возможность выкрасть конверт. И до тех пор, пока не станет известно, кто вор, подозрение будет лежать на всех.

При этих словах в библиотеку вошел Тредвелл.

– Я... Но я... – выдавил из себя Ричард и замолчал.

– Прошу прощения, сэр, – сказал дворецкий, обращаясь к Эмори. – Прибыл доктор Грэм, и он хочет вас видеть.

– Сейчас иду, – отозвался Ричард и, обрадовавшись возможности прервать неприятный разговор, быстро направился к двери. Однако в дверях повернулся и сухо попрощался: – Прошу прощения, месье Пуаро.

Когда дверь за ними закрылась, Гастингс взволнованно вскочил с дивана.

– Послушайте, Пуаро! – воскликнул он. – Неужели вы не понимаете, его отравили!

– Что, дорогой мой, как вы сказали?

– Конечно! Отравили! – торжествующе повторил Гастингс и энергично затряс головой.

Пуаро прищурился.

– Потрясающе, как вы догадались, дорогой Гастингс? Какой острый блестящий ум! Какой стремительный вывод!

– Послушайте, Пуаро, – обиделся Гастингс, – что это за тон? Не хотите же вы сказать, что старик умер от сердечного приступа? Мысль об убийстве напрашивается сама собой. Правда, Ричард Эмори так этого и не понял – вот у кого весьма средние умственные способности. Он до сих пор ничего не понял.

– Вы так думаете, друг мой?

– Конечно. Я наблюдал за ним вчера, когда доктор Грэм отказался выдать свидетельство о смерти и настаивал на вскрытии.

Пуаро тихонько вздохнул.

– Да, да, – примирительно сказал он. – Но сейчас доктор Грэм приехал как раз с тем, чтобы сообщить результаты. И через несколько минут мы узнаем, кто прав.

Он хотел было добавить что-то еще, но замолчал, отошел к камину и поправил вазу с бумажками. Гастингс снисходительно улыбнулся.

– Послушайте, Пуаро, аккуратность у вас стала просто маниакальной.

– Вас это раздражает? – спросил Пуаро, критически оглядывая результат.

Гатсингс хмыкнул.

– Разумеется, нет.

Пуаро поднял палец.

– Гастингс! – сказал он, качая им в такт словам. – Запомните, симметрия должна быть во всем. А также порядок и аккуратность, и особенно в этом нуждаются маленькие серые клеточки.

– Вы опять! Ну нет, только не про маленькие серые клеточки! – взмолился Гастингс. – Скажите лучше сразу, к какому выводу они вас привели на этот раз.

Пуаро удобно устроился на диване и, по-кошачьи прищурив свои зеленые глаза, посмотрел на приятеля.

– Если бы вы наконец последовали моему примеру и попытались привести в порядок, а также в действие те, что есть у вас, то, возможно, и вам все давно стало было бы понятно. Как мне, – самодовольно добавил он. – Но если хотите, – великодушно предложил Пуаро, – в ожидании доктора я готов послушать, к каким выводам пришли вы, друг мой.

– Во-первых, – охотно откликнулся Гастингс, – ключ, который вы нашли под стулом секретаря, с самого начала показался мне очень подозрительным.

– Неужели?

– Безусловно, – кивнул Гастингс. – Даже в высшей степени подозрительным. Но в целом я склоняюсь к мысли, что преступление совершил итальянец.

– Ах вот как! – пробормотал Пуаро. – Загадочный доктор Карелли.

– Вот именно, загадочный, – подтвердил Гастингс. – Это слово подходит к нему как нельзя более. Что ему здесь понадобилось, в глухой английской деревне? Я вам отвечу. Он охотился за расчетами сэра Клода. Он наверняка работает на иностранную разведку. Вы понимаете, что это означает.

– Конечно, дорогой мой, – улыбнулся в ответ Пуаро. – В конце концов, я тоже иногда посещаю кинематограф.

– Если вскрытие подтвердит, что сэр Клод действительно был отравлен, Карелли становится подозреваемым номер один. Вспомните Борджиа. Яд вполне в духе итальянцев. Как бы он не сбежал!

– Никуда он не побежит, мой друг, – покачал головой Пуаро.

– Откуда, господи боже, у вас такая уверенность? – изумился Гастингс.