Но вскоре она передумала и с кривой усмешкой попросила Бога, чтобы хорошая погода сохранилась на ближайшие дни. Ей все еще хотелось заманить этого черта с покровительственными манерами на площадку для гольфа или на теннисный корт и показать ему, на что она способна.

Около половины четвертого они добрались до Лонгрича. Почти час в машине царило безмолвие.

Мэгги могла бы хорошо отдохнуть, если бы у Гордона с каждой пройденной милей все больше не сдавали нервы. Его плечи были напряжены, мускулы натянуты. Он ни разу не оторвал взгляда от шоссе. Может быть, Гордон всегда держится так во время дальних поездок, однако у Мэгги возникло подозрение, что он не ожидает от конференции ничего приятного.

Она старалась не проявлять любопытства, хотя удержаться было не очень легко. Пытайся не пытайся, а Мэгги не могла избавиться от назойливого чувства, что как безгласная пешка втянута в какую-то не слишком чистоплотную игру. Правда, Гордон заверял, что от нее не потребуется ничего преступного или аморального, но чем будет заниматься он сам? Не задумал ли предпринять что-либо выходящее за рамки закона?

По спине Мэгги поползли мурашки. Не забывай, предупредила она себя, что кошку сгубило любопытство, и упрямо загоняла свои тревожные мысли в самые дальние уголки сознания.

Проехав город, Гордон заглянул в какую-то схему и направил «БМВ» на узкую трехрядную дорогу.

— Подъезд к отелю должен быть где-то здесь, с левой стороны, — пробормотал он. — Воротами служат два больших дуба. Вы могли бы тоже посматривать, вдруг я прозеваю?

— Хорошо, — отозвалась Мэгги. — Вот они! — прозвучало десять секунд спустя. — По-моему, мы прибыли.

Перед гигантским дубом стоял на фигурной чугунной подставке почтовый ящик, на нем надпись: «Виктория».

Длинная подъездная аллея шла мимо тенистых садов, постепенно поднимаясь в гору, где высился дворец во всем его сверкающем белизной великолепии. Пока они медленно двигались по гравийной дорожке, Мэгги поняла, что здание еще больше и красивее, чем можно было судить по фотографии.

— Я хотела спросить раньше, Гордон, — торопливо проговорила она, когда они уже приближались к крыльцу. — Ты хочешь, чтобы мы не скрывали, что я работаю у тебя?

— А почему бы и нет? Это объясняет, как мы познакомились.

— Да, но ты…

— Я не сноб, Мэгги. — Он мягко прервал ее. — Ты можешь, если хочешь, даже признаться, что подрабатываешь еще и официанткой. Я не требую, чтобы ты чувствовала себя вынужденной врать обо всем остальном, кроме отношений со мной.

— Вообще-то я больше не официантка. Я… потеряла эту работу.

Он пронзил ее острым взглядом из-под нахмуренных бровей.

— Что случилось? Ты пострадала из-за этого уик-энда?

— Нет. Просто босс считал, что за нищенскую зарплату, которую платит мне, он может требовать от меня выполнения и других услуг.

Гордон изогнул бровь.

— Видимо, сказалось одно из неудобств, когда женщина выглядит так чертовски сексуально. Он тебя уволил или ты сама ушла?

— Ушла, — сообщила Мэгги коротко, немного озадаченная комментарием Гордона. Он находит ее сексуальной?

— Ммм. Тогда мне придется вести себя примерно, — вполголоса произнес он, затормозив у крыльца. — Я не хочу, чтобы ты ушла и от меня. Вернее, не в ближайшие несколько дней.

Внезапно Гордон умолк, уставившись прямо перед собой, что позволило Мэгги проследить, куда устремлен взгляд его прищуренных глаз. Впереди стоял черный «ягуар», подъехавший чуть раньше. Из машины как раз выходила пара: седовласый господин с брюшком и невероятно элегантная блондинка. Такая яркая, что это даже пугало. Ее короткие волосы были словно расплавленное золото.

Мужчина обошел машину и предложил даме руку. Однако она сама взяла своего спутника под локоть, погладив другой ладонью его руку. Тот улыбнулся ей сверху вниз снисходительной улыбкой и повел по лестнице.

Мэгги искоса взглянула на Гордона, который все еще пожирал глазами эту пару. Голубые глаза горели. Руки все сильнее сжимали рулевое колесо. Похоже, в нем кипела ненависть, а если так, то к кому из двоих?

— Ты знаком с этими людьми? — спросила она, позабыв о ранее принятом решении — не любопытствовать. Все равно зарок был бесполезным: она просто обязана знать, что происходит.

Гордон, глубоко вздохнув, медленно выпускал воздух сквозь зубы, отрывая от руля пальцы с побелевшими костяшками.

— Да, — холодно признал он, — знаком.

— И кто они? Коллеги?

— Не совсем. Он — доктор Джеральд Брэннигэн. Женщина — его жена. Его вторая жена. Удивительно, что ты их не узнала. Их фотографии мелькали в прессе довольно часто. Правда, это было десять лет назад, когда ты была совсем ребенком.

Мэгги прикрыла веки, кажется, что-то припоминая. Сквозь туман проступили заголовки газет, сообщавших о каком-то скандале.

— О да. Теперь вспомнила! — воскликнула она. — Он прилетел в Австралию делать какую-то операцию и во время визита порвал со своей женой, связавшись с блондинкой-медсестрой, которая годилась ему в дочери. Сплетники отвели душу на сотню лет вперед. Так, значит, он женился на ней, в конце концов, да?

— Естественно. Думаешь, разрушительницы семей соглашаются на что-либо меньшее, чем кольцо на палец?

Мэгги почувствовала, что ее начинает раздражать эта блондинка, о которой Гордон отзывался с таким ядовитым презрением.

— Ты уже тогда был знаком с ней? — спросила она.

— Да, — односложно ответил Гордон. В его голосе и на лице теперь не отражалось никаких эмоций. — Она служила операционной сестрой в больнице, где я проходил стажировку.

Но Мэгги не проведешь! Шикарная миссис Брэннигэн и есть та самая девица, пресловутая Этель, которая когда-то ушла от Гордона к другому! Все остальное — чепуха.

— Ее вроде бы звали Этель? — спросила она с деланной небрежностью. Мэгги хотелось выяснить для себя этот вопрос раз и навсегда.

— Да, — холодно признал Гордон.

— Я так и думала, — буркнула Мэгги.

Так вот почему Фостер приехал сюда! Из нездорового любопытства. И по этой причине притащил на конференцию Мэгги. Как бальзам для своего «я». Он захотел увидеть женщину, которую некогда любил, но ни за что на свете не желал дать ей повод думать, будто по-прежнему изнывает от любви к ней. Для этого и была нанята Мэгги. Он будет демонстрировать ее, выводя под ручку как свою нынешнюю любовницу. Мужская гордость в своем самом разрушительном варианте.

Мэгги охватило возмущение против этого человека, сидящего рядом с нею. Прежде всего, почему он не оставил все как есть? Черт бы его побрал, она, например, никогда не имела желания снова встретить Кевина. Даже на дюйм не отклонилась бы от своего пути, чтобы их дороги пересеклись во второй раз.

Вероятно, если б я увидела его опять, пришла жестокая мысль, меня бы потянуло убить мерзавца!

Мэгги перевела взгляд на Гордона. Нет, этот мужчина не устроит ничего подобного. Он приехал сюда явно не для того, чтобы учинить кровавую месть.

Добрый и сочувствующий людям доктор Джекиль, живое воплощение которого Мэгги видела сегодня утром, конечно, не стал бы так мстить, решила она. Однако как насчет мистера Хайда? В Гордоне живет и бездушная, с холодным ожесточением действующая машина, которая дает о себе знать всякий раз, когда он сталкивается с женщиной, не вызывающей у него ничего, кроме презрения.

— Думаю, пора выходить, — с суровой миной заметил Гордон. — Нам в хвост пристроился Фрэнк, и каждую минуту теперь можно ожидать, что он пожалует к нам в гости.

Мэгги поймала Гордона за рукав, задержав его в машине.

— Кто такой Фрэнк?

— Надежный коллега, поэтому обходись с ним приветливо. Но не слишком, — добавил он строго. — Мои знакомые женщины не льнут на публике не только ко мне, но и к моим друзьям тоже.

Можно побиться об заклад, что они себе этого не могут позволить, грустно подумала Мэгги, дожидаясь, пока Гордон откроет для нее дверцу. Просто не посмеют! Впрочем, в присутствии Фостера у них и не должно возникать желания засматриваться на других мужчин. Красив, ничего не скажешь!