Она глубоко вздохнула.

— Ты можешь оказаться гораздо более пугливым, чем думаешь. Тем не менее, Гордон, я должна рассказать, почему меня все время донимает этот сон.

— Всегда один и тот же?

— Да.

— Это может означать серьезную душевную травму, — размышлял он вслух. — Может, сначала включить свет? Или хочешь, я налью тебе чего-нибудь выпить?

— Нет. Просто обними меня и слушай.

— Я весь внимание.

— Господи, не знаю даже, с чего начать.

— Почему бы не с начала?

— С начала? — повторила она.

А с чего, черт возьми, все началось?..

По странному капризу сознания Мэгги вспомнился день, когда она вернулась под вечер домой с урока бальных танцев и узнала, что ее мать навсегда ушла из семьи. Отец все объяснил девочке, как обычно, напрямик, с холодным, отчужденным видом:

— Она убежала с очередным любовником.

— Но куда? — спросила дочь, перепуганная и опустошенная.

Настоящей материнской любви она никогда не знала, но в одиннадцать лет еще не окончательно в этом уверилась. Стефани Причард, сколько Мэгги себя помнила, занималась только собой, но, в отличие от своего мужа, была, по крайней мере, чуточку человечней и теплее.

— Не знаю и знать не хочу! — ледяным тоном отрезал отец. — Она так и осталась уличной девкой. Я женился на ней только потому, что она носила под сердцем тебя. Не было ни одного мужчины с приличной наружностью, заходившего в наш дом, которого она не пыталась бы соблазнить. И смею утверждать: в большинстве случаев ей это удавалось. Вижу, ты пошла в нее красотой, — насмешливо ухмыльнулся отец. — Одному Богу известно, какой сюрприз ты мне преподнесешь в ближайшие годы. Но я предостерегаю тебя, Мэгги: если ты хоть раз опозоришь мое имя, я вышвырну тебя вон без единого цента. Не желаю, чтобы вслед за матерью меня облила грязью и дочь.

На этом разговор закончился. Испуганная девочка не услышала ни одного ласкового слова, отец и не пытался утешить ее — он лишь угрожал, а все потому, что она была похожа лицом на мать. На следующий день Мэгги отправили в интернат.

Минуточку, но почему я начала ворошить прошлое с этого эпизода? — недоумевала Мэгги. Ну конечно, именно тогда для никем не любимого подростка и началась долгая череда одиноких лет. А повзрослев, она стала легкой добычей проходимца Кевина.

В полутьме Мэгги испуганно посмотрела на Гордона.

— Ты обещаешь, что отнесешься ко мне без предубеждения? Обещаешь выслушать до конца?

— Обещаю.

Последовал вздох, и Мэгги начала свое повествование. Гордон внимательно слушал.

Она рассказала, как после исчезновения матери отцовские угрозы и обвинения довели ее до такого состояния, что она стала бояться своих сверстников, которые уже проявляли к ней интерес. Мэгги сторонилась всех юношей. Ее охватывал ужас всякий раз, когда, по ее мнению, она обнаруживала у себя верные признаки того, что она порочна, как и ее мать.

Мэгги презрительно отвергала ухаживавших за ней парней и стала синим чулком, за что удостоилась неожиданной похвалы от отца. За отличные оценки в аттестате он наградил ее поездкой в Европу на целый год. Сопровождавшая Мэгги пожилая дама водила ее по картинным галереям, музеям, театрам. Мэгги видела, что пользуется успехом у мужчин, однако продолжала отмахиваться от них, хотя многих находила привлекательными.

Возвратившись в Сидней, она засела за диплом в университете и через два года успешно защитилась. К двадцатилетию отец подарил ей красного цвета автомобиль «феррари». Он не преминул выразить дочери свое удовлетворение ее успехами.

По иронии судьбы, именно эта роскошная машина и привлекла внимание Кевина. Он пришел полюбоваться ею на университетскую автостоянку, затем разглядел красивую и наивную девушку за рулем и начал на нее охоту.

Кевин — полное очарования имя, очень подходящее для молодых людей, настроенных пленять молоденьких девиц. Белокурый, с бронзовым загаром и такой красивый, что все студентки вздыхали по нему. Причем он покорял не только своей внешностью. Кевин был интеллигентен, остроумен, обаятелен. В университете он писал работу на какую-то тему из области инженерии, периодически проваливаясь на защите. Но даже эти свои неудачи он умел облекать в романтические одежки.

У Мэгги с первой минуты не было никаких шансов устоять перед ним, стоило только Кевину обрушить на нее свое головокружительное обаяние.

Но она сдалась далеко не сразу. Нет, черт возьми! Мэгги годами возводила оборонительные сооружения против мужских уловок. Кевину пришлось потрудиться в поте лица, чтобы соблазнить ее. Он шаг за шагом преодолевал те противоестественные барьеры, которыми окружила себя Мэгги, пока та не стала такой, какой, вероятно, и должна была быть. Страстной, любящей, чувственной. Мягкой, нежной и доброй.

Они сделались любовниками, и Мэгги по-настоящему расцвела. Она одевалась теперь гораздо смелее, чем прежде. Перестала стесняться своих женских прелестей. Ей даже нравилось иногда пофлиртовать с другими мужчинами, хотя Кевин у нее всегда оставался вне конкуренции. Мэгги была от него без ума.

Когда Кевин начал занимать у нее деньги, она не придала значения этой, как ей казалось, мелочи. Он всегда обещал вернуть, но ни разу этого не сделал. Вскоре он тратил уже больше, чем Мэгги получала от отца. Нечего и говорить, что он ездил на ее машине — его собственная вечно торчала в мастерской в развороченном виде. А Мэгги возвращалась домой городским транспортом, что могло бы стать проблемой, если бы ее увидел отец, но он поздно приходил с работы.

Мэгги оставалась мягким воском в руках Кевина в течение нескольких месяцев. Но была довольна своим положением. Она была любима, желанна и нужна своему возлюбленному. Она не осознавала, что Кевин просто пользуется ею, чтобы получать то, чего непутевому молодому парню всегда мало, а жить без этого он не может: деньги, секс, приличная машина, одежда от лучших портных. А еще — наркотики.

Боже, как была наивна Мэгги! Она долго не замечала, что Кевин почти все время «на взводе». Это было ясно по его манере вести машину, готовности танцевать ночь напролет или по неспособности порой быть на высоте в постели. Хотя последнее объяснялось еще и тем, как позже Мэгги установила, что у него повсюду были любовницы. Не одна она попалась ему на крючок.

Несчастье случилось в последний год пребывания Мэгги в университете. Однажды они поздно возвращались с танцевальной вечеринки домой. Было четыре утра, и Кевин, как обычно, вел машину, превышая скорость. Мэгги пыталась урезонить его, но он лишь смеялся в ответ. Она смотрела себе под ноги, потому что видеть несущиеся навстречу машины у нее не хватало смелости.

— Я продолжала смотреть вниз, когда мы проскочили на красный свет и врезались в какую-то машину, — объяснила она Гордону. — Я ударилась головой о щиток и потеряла сознание. Придя в себя, я обнаружила, что сижу на месте водителя, сжимая в руках руль. Кевина и дух простыл. Женщина, которая вела другую машину, была мертва…

Гордон включил настольную лампу у кровати, и Мэгги с опаской посмотрела на него. Однако он выглядел потрясенным — ни следа скепсиса.

— Ночь я провела в больнице — сотрясение мозга. Выпустили меня утром, — осторожно продолжила она. — И тут же арестовали.

Гордон нахмурился.

— Какие тебе предъявили обвинения?

— Обвинения? — мрачно переспросила Мэгги. — Превышение скорости, приведшее к аварии, непреднамеренное убийство и хранение наркотических средств. Кевин постарался от души, все собственные запасы кокаина оставил под сиденьем, — с горечью сказала она.

— Господи!

— Понимаешь, других свидетелей не было. Машина моя. Кевин, должно быть, ушел пешком. Мы были не очень далеко от дома его родителей. В полиции он сообщил, что я отвезла его сначала домой. Глубокой ночью не так уж много свидетелей могли подтвердить или опровергнуть его показания.

— Вот мерзавец! Бедненькая моя, надеюсь, у тебя был хороший адвокат? Судя по твоему рассказу, тебе он был очень нужен.