Вандора охнула.

Франног же воздел к розовым небесам сухонькие кулачки:

– О Шахнар!

Я подпер щеку кулаком, поставив локоть на колено.

– Я даже знаю про реинкарнацию! Ведь вера в Шахнара допускает такой исход?

– Э-э... На пятом Вселенском Соборе под давлением йендийской ветви конфессии было принято допущение, что грешникам, возможно, вместо ада суждено бесконечное путешествие по все новым телам, при этом их сознание, конечно, умирает вместе с отжившим телом, а душа, как бессмертный сосуд...

– Аргх! Ну и скажите мне, какой дурень это придумал? Нет, придумал, наверняка, не дурень, а сумасшедший, но какой дурень в это верит, а главное – зачем? Если душа – временное вместилище моего сознания, вроде кувшинчика, в котором до поры плещется вино, какая мне польза верить в это? Какое мне дело, что нальют в кувшинчик после того, как мое вино будет выпито?

Мудрец замялся:

– Ох... Твои слова отдают ересью!

– По-моему, ересью отдают большинство мистических учений. Естественно верить в Творца, и мне все равно, какое у него имя – Уреш или Шахнар, или Иегова, или Яхве, но на эту веру разные умельцы накручивают столько, что хребет бедного простого человечка ломается: «хрусть!», и он уже не человек, а это... которое ползает и пресмыкается...

– Ай-ай-ай! За эти слова в Селистии тебя давно посадили бы на кол!

– В Селистии я держал язык за зубами. Жрецы кое-как терпели, что мы, солдаты, разных вероисповеданий. Нам даже позволялось держать в казармах раскладные алтари своих богов. Однако нас старательно обрабатывали, чтобы мы перешли к Шахнару под крыло. Франног, я уважаю Шахнара, и хватит об этом. Вполне допускаю, что именно он – это истинный облик Творца, как мне талдычили местные жрецы. А ваша лекция была выше всяких похвал! Видите, даже я кое-что понял! Стало быть, принц... Ему закрыт путь в маги, и он выбрал дорожку подлиннее?

– Ох, болван, я еще не закончил! А принц… ты же видишь, он собрался жениться!

– Заранее ему сочувствую. С его проблемами и вялой конституцией – для него это будет нелегкий брак.

– Шахнар! Тупица! Он просто остановился на определенной ступени и не идет выше. Он взял от духовных практик Востока все, что посчитал нужным для роста своей личности и своего правления. Но, мне кажется, хотя большинству не достает на это срока человеческой жизни, он мог бы подняться на самый верх, до самого конца лестницы!

Я сказал, поразмыслив:

– Он остановился вовремя. Это, скорее, говорит о его недюжинном уме… ну и про вялую конституцию не следует забывать. А сколько человек одолело лестницу до конца?

– Достоверны три случая. Три за десять тысяч лет, и все они были в Йенди.

– Ну и что, эти познавшие раздвигали моря-то?

– Э-э, не совсем.

Я подмигнул Вандоре:

– Ага, так и думал – здесь какое-то жульничество!

– Никакого жульничества! – У Франнога был вид, словно его поймали с тузом в рукаве. – Считают, будто познавший себя способен на все, что не противоречит воле Творца, и ему ни к чему мелочные забавы вроде расторжения вод. К слову – на предпоследней ступени, будучи подступившим, он может не есть, не пить, не спать и постоянно левитировать на любую высоту. Правда, ничего другого он не умеет... Известен случай, когда один из подступивших, задумав подняться до солнца, упал с неизмеримой высоты ледышкой и разбился на миллион кусков.

– Ближе к теме, Франног! Ну, что там эти трое?

Мудрец разволновался и начал ходить кругами.

– Что ж, слушай. Переход к последней ступени совершается мгновенно. Вокруг подступившего всегда толчется народ, если только он не улетит медитировать подальше от чужих глаз, скажем, в безлюдные горы, и свидетелей более чем достаточно; там, должен сказать, процветает торговля напитками, едой и лучшими местами. Итак, первый трансформировался в прозрачную антропоморфную сущность с пленчатыми конечностями в виде огромных крыльев бабочки. Окинув людей презрительным взглядом, он улетел в сторону Последнего океана, и больше его не видали. Второй исчез, растворился на глазах, затем возник через секунду – уже с поседевшей головой, изрек загадочные слова «Fignya kakayato!» и пропал навсегда. Мыслители утверждают, что в этой фразе заключена правда об устройстве нашей Вселенной, осталось ее только разгадать. Сейчас она выбита на золотых скрижалях в Храме Семи Богов в Йенди, и все мудрецы мира уже семь тысяч лет бьются над ее смыслом.

– А третий? Третий случай?

– Третий? – Франног почему-то смутился и покраснел. – Он... кхм... О нем лучше промолчать.

Я подумал, прикусив губу.

– Это что же... духовные практики принца... Не пить вина, не есть мяса, это оно?

Франног наклонил голову:

– Разумеется. Или ты думаешь, можно укрощать плоть и познавать душу, треская в два горла все что угодно?

– И в эту же копилку... э, так сказать, воздержание?

– Это непреложное правило. Первое правило. Естественное, как наше дыхание.

– Не замечал я, чтобы принц был особенно воздержанным.

Франног в досаде всплеснул руками.

– Ну, значит, есть люди, кому духовный рост дарован и без воздержания.

– Что и требовалось доказать: одним дается все – другим ничего.

Старый мудрец кивнул:

– Мир несправедлив, это его единственная непреложная истина.

Я выставил перед собой ладонь, будто щит:

– Уво-о-ольте! Знаете, что я скажу на это, Франног? Чем так жить, я лучше сдохну! Вандора, а ты? Готова поститься и воздерживаться для духовного роста?

По глазам принцессы было видно – она бы не пошла на это ни за какие коврижки.

Мудрец, улыбаясь, сдвинул плечами:

– У каждого своя дорога.

– Вот-вот. – Я приподнялся, массируя ладонью крестец. – Почему нельзя выбрать золотую середину: умеренно есть, так же – пить, умеренно тра… – Мой взгляд упал на принцессу, которая слушала меня более чем внимательно; мужской костюм из светлой ткани весьма шел ей. Да ну, она выглядела в нем прелестной чертовкой. – Нет, с последним я не согласен. Неумеренно. Пока кипит кровь – глупо прикручивать фитилек. Но при всем при этом – можно же оставаться человеком… ну, нормальным? Не совершать слишком уж дурных поступков, не сеять зло вокруг себя?

Нажмем паузу. Нет, вы слышали, как я запел? Да в жизни не ожидал от себя таких речей. Нет, по-моему, мне нужно лечить головушку. Я – мразь, негодяй и невоздержанный подонок и останусь таким во веки вечные! Верно же, да? Верно?

Франног смерил меня внимательным взглядом.

– У каждого своя дорога.

– Ох!.. Ладно, доберемся до Фалгонара, придумаю учение: «Умеренные люди за умеренные удовольствия без гонореи». Смею надеяться, от побережья Тарентии наши с принцем дорожки расходятся. Он обманул нас с зельем... Ну, что ж, я не брал с него клятвы быть правдивым. Зато взял слово оставить нас в покое, и это слово, я вот настолько уверен, – я провел невидимую линию от пальцев правой руки до ключицы, – он сдержит. Нам не о чем беспокоиться, он же у нас Справедливый! Давайте лучше подкрепимся, а потом я схожу на разведку.

Мы основательно подкрепились, а потом я сходил на разведку. Вернулся быстро, Вандора потом говорила, что выражение глаз у меня было – будто я отхватил по темечку дубиной.

Но это была ложь. Я отхватил по темечку разводным ключом.

– «Малку» берут на буксир, – сообщил я. – На берегу остались восемь человек и общая любимица – собачка Борго, мелкая брехливая шавка. А предводитель отряда – принц Тендал. – Я помолчал, затем продемонстрировал правую руку, задумчиво положив на ее сгиб ладонь. – Франног, Вандора, я обмишурился ровно настолько. Это погоня.

*Да, это тринадцатая глава, но зато в ней нет ни одной черной кошки.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ (решительная)Все еще драпаем*

Я сразу решил, что путь по воде для нас закрыт. Даже прибрежные города были отныне опасны: Ассамблея Старейших, что правила Южной Тарентией, благоволила Тендалу, борцу с Менд и Меркхаром. Они с превеликим удовольствием помогут в розыске преступников, несостоявшихся убийц наследного принца Империи. Тем более, приметы известны: громадный белобрысый детина, рыжеволосая девчонка и плешивый крючконосый старикашка; глаза у всех трех — безумные, речи – скандальные. Настолько приметную троицу даже в женские платья не оденешь, а как еще укрыться от глаз поимщиков, я не знал.