– Верно. Изучает ее вместе с другой бабой.

– То есть?

– Коко получила новую работу – сопровождает туристов, которые хотят понырять с катера в открытом море.

Шелли примирилась с тем, что, лишенная возможности раскидывать свои семена направо и налево, она может лишь хранить их запас. Однако да будет проклята та, что пожнет похотливый урожай первой.

Вот почему, проведя два часа за упражнениями, погружаясь под воду на дне гостиничного бассейна, Шелли предъявила аж три удостоверения личности, чтобы получить пляжное полотенце. Во время инструктажа она с беспокойством всматривалась в воды Индийского океана – те все еще были видны в просветы между масляными пятнами крема, катеров, водных парашютов, яхт со стеклянным дном и бесчисленных эскадр водных лыжников, сновавших подобно морским москитам по всему заливу туда и обратно. Ее моментально облепил целый рой крикливых мальчишек с корзинами ракушек, среди которых затесались пара-тройка бабулек в сари с блюдами свежих ананасов на голове – все они наперебой предлагали что-нибудь купить. По этой причине она потеряла из поля зрения Кита и обнаружила лишь десять минут спустя – он лежал на песке у самой кромки воды в спортивной шляпе с короткими полями. Головной убор закрывал лицо почти полностью, оставляя на виду губы, которыми Кит впился в спелый плод манго. «О, повезло же манго!» – позавидовала тропическому плоду Шелли. Когда Кит перестал жевать, чтобы извлечь застрявшие между зубов, на манер лобковых волос, волокна мякоти, это показалось Шелли чистейшей воды порнографией.

Она с трудом проглотила застрявший в горле комок.

– Послушай, где я могу получить костюм для подводного плавания?

Кит наклонил голову и, прищурясь, посмотрел на нее:

– Тоже собралась нырять?

Шелли так и подмывало ответить: «Это последний пункт в списке того, что мне хотелось бы сделать прежде, чем я умру», – однако она сдержалась.

– Естественно!

– А инструктор тебе разрешил?

– Угу, – кивнула Шелли. Врать так врать.

Шелли была намерена вновь добиться благосклонности Идола, даже если для этого ей придется переломать все свои косточки до последней… Впрочем, на глубине сотни футов это сделать несложно.

Час спустя, вся позеленевшая от подступавшей к горлу тошноты, она сидела, стиснув зубы и крепко вцепившись в сиденье, чтобы не вылететь за борт катера. Катер с движком в восемьдесят лошадиных сил бодро подпрыгивал на волнах и стремительно удалялся от берега – хрупкая скорлупка на фоне океанских глубин. Когда они остановились, Шелли со страхом подумала о том, что суши не видно, а видны лишь тела двадцати ныряльщиков в костюмах для подводного плавания. У всех ласты и маски, лица светятся возбуждением.

Вдобавок к охватившему ее страху она заметила, что среди ныряльщиков не только Тягач и Молчун Майк, но и глава полиции собственной персоной. Как он ни пыжился придать себе наполеоновский вид, до Наполеона ему было далеко. Впрочем, великий корсиканец наверняка оскорбился бы подобным сравнением.

– Как его зовут, вашего главного полицейского? – поинтересовалась Шелли у Доминика. Тот – и с каким энтузиазмом! – помогал своим подопечным – молодящимся любительницам водной аэробики (чтобы обмануть природу, в ход шли миниатюрные, леопардовой расцветки бикини и автозагар) – правильно надеть маски для ныряния. Темпераментный аниматор едва не залил ее фонтаном слюны и лишь затем ответил:

– Симеон Гаспар!

Симеон? Шелли это имя показалось чем-то вроде названия говенного вина.

– Кое-кто ненавидит его за Impunite Zero – служебную Нулевую Толерантность. Не успел он прибыть сюда из Парижа, как принялся закручивать гайки. Страшно посмотреть, сколько легавых на улице – то облавы на путан, то на анархистов и всяких нежелательных элементов. Во Франции он был большой человек, суперполицейский. Но вышел скандальчик, красота моя. Здесь он временно, как бы напрокат, до тех пор пока шум не уляжется.

– Напрокат? А я-то, наивная, подумала, что он скрывается от Международного трибунала по делам военных преступников. – Что же он забыл здесь, подумала Шелли, на катере с любителями глубоководных погружений?

– Где ваш оператор, моя красота? – спросил Доминик и, подняв ногу вверх на манер этакого экзотического фламинго, продемонстрировал столь великолепную растяжку бедренных мышц, что вызвал у фанаток водной аэробики поток восхищенного щебетания. Они потребовали, чтобы душка аниматор продолжил втискивать их в костюмы для подводного плавания, подставляя бедра, сильно напоминавшие взбитые сливки, проткнутые вилкой.

От Шелли не укрылось, что Гаспар бросает на Коко зловещие взгляды. Чувственная и грациозная француженка без особых усилий затмевала остальных женщин, находящихся на борту, катера. Не последнюю роль в этом играло ее серебристое бикини – такое крошечное, что скорее напоминало молекулу, чем пляжный ансамбль. Шелли инстинктивно поняла, что не такие трусики женщина надевает в критические дни. Нет, это было нечто иное, сродни кружевному белью, легкому, как мотылек, – днем оно есть, а на ночь готово упорхнуть; у такой женщины татуировки на самых интересных местах. Даже ее ступни были безупречны, с покрытыми розовым лаком ноготками, золотой цепочкой на щиколотке и колечками с бирюзой на больших пальцах. Шелли посмотрела на свои собственные неухоженные ступни, которые напоминали ломти пармезана, что подавался вчера к столу во время ленча, и поспешила засунуть их в ласты. Хотя от кого ей прятаться? Да и зачем?

– Можете спокойно оставить драгоценности в лодке, – объявил Гаспар ныряльщикам, когда капитан бросил якорь. – Представьте, что было бы, отправься вы нырять с командой креолов? – Полицейский мерзко хихикнул. – Не успели бы вы погрузиться в воду, как они сразу принялись бы обшаривать ваши бумажники. – Приближенные Гаспара угодливо захихикали.

Даже если великая революционерка Коко и услышала эти слова, то все равно не пошевелила ни единой своей подкрашенной ресницей. Поклонники Гарибальди не реагируют на дешевые провокации. Хотя кто знает, может, ей ближе председатель Мао? Или Ульрика Майнхоф?

Шелли натянула костюм для подводного плавания, сделанного, как ей показалось, из бывших силиконовых грудей. Голландец, инструктор по погружениям, которого она в последний раз видела на бетонном дне гостиничного бассейна, надел нанее спасательный жилет, затянув ремешки так туго, что ей грозил неминуемый приступ клаустрофобии.

– Как вы?

– В полном порядке, – бодро ответила Шелли. – Потеря чувствительности ног еще не есть свидетельство опухоли мозга.

– Только не забывайте международные знаки подводников, договорились? – Он сделал колечко из большого и указательного пальцев, изобразив подобие буквы «О».

Шелли попыталась повторить его жест, означающий «о'кей», однако неловко повернулась, и массивный баллон со сжатым воздухом заехал ей прямо по копчику. Потеряв равновесие, она полетела спиной на дно лодки. Неловко пытаясь подняться, Шелли подумала, что напоминает сейчас огромного неуклюжего жука, которому никак не взлететь. Когда ей наконец удалось при помощи инструктора снова принять вертикальное положение, ныряльщики уже один за другим, переваливаясь за борт, падали спиной в воду.

Вскоре инструктор подвинул Шелли к корме – настала ее очередь погружаться в пучину океана. Незадачливая нырялыцица отнеслась к этой перспективе весьма неохотно – оставила на дне лодки следы ласт настолько четкие, что их наверняка можно было разглядеть с небесных высот, с борта космической орбитальной станции «Мир».

– Нервничаешь? – усмехнулся Кит, когда Шелли вторично потеряла равновесие и врезалась ему в бок. При этом он улыбнулся сонной, широкозубой улыбкой, отчего Шелли тотчас задрожала от желания – и это несмотря на то что по-прежнему на него злилась.

– Кто? Я? Нервничаю? Из-за того, что мне предстоит нырнуть в эту кишащую акулами водную могилу? Ну, не знаю!.. – ответила Шелли голосом, прозвучавшим на октаву-две выше верхнего колоратурного до.