Бен шагал впереди, а я замыкала процессию. На берегу кроме нас, никого не было. Полукруг пляжа напоминал гигантское кресло с разбросанными окрест огромными подушками-камнями, покрытыми водорослями. Море лизало песок ласковыми языками пены, приветствуя нас, солнце улыбалось с прозрачно-лазурного неба. Эбби с Тэмом скинули сандалии и с визгом устремились к влажному песку.

Я оделила близнецов ведерками с лопатками и посулила построить замок после того, как мы набьем желудки. Они пристроились у большого валуна, подле которого мы нежились жаркими летними днями. Прислушиваясь к радостным детским воплям, я разложила стул для Джонаса и расстелила старое клетчатое покрывало. Бен упоенно принялся выкладывать провиант.

Какое это было восхитительное пиршество! Кроме сандвичей с яйцом, приготовленных специально для Джонаса, имелись также бутерброды с ветчиной и сыром, салат из шпината и грецких орехов, грибной паштет, яйца со специями, корзина с фруктами и шоколадный торт, на котором красовались имена Эбби и Тэма. Дети поглощали лимонад. Для взрослых Бен припас бутылочку вина и термос с кофе. Даже Джонас, поворчав для виду, объявил, что нисколько не жалеет, что мы притащили его на берег.

– Нам следует почаще выбираться к морю, – сказала я, потягиваясь. – Безделье отлично сказывается на нервной системе. Я чувствую себя почти как легкомысленный Крот из книжки «Ветер в ивах»,[2] когда тот выбрался из своей норы на белый свет с криком «Провались она совсем, эта уборка!».

Бен любовно пристроил последнюю веточку петрушки на тарелке с яйцами.

– Прежде чем мы позовем детей, я хочу услышать все о Трикси Маккинли, и не забудь рассказать, каким образом на сцене появилась Наяда. Ни минуты не сомневаюсь, что твоя безалаберная подружка успела сунуть нос не в свое дело.

Пока он раскладывал пластмассовые тарелки и стаканы, я в красках описала недавнюю сцену с участием Наяды, Трикси и Джо. Когда дело дошло до шашней Наяды, Джонас встопорщил усы и подался вперед, стараясь не упустить ни слова.

– Наш пострел везде поспел! – прокомментировал Бен похождения Кожаного Джо.

– Вот-вот! – поддакнула я, поудобнее устраиваясь на покрывале. – Помимо Наяды и Трикси есть еще и женушка. Но главная новость состоит в том, что покойная миссис Гигантс отписала Трикси пятьдесят тысяч фунтов. Можете себе представить?! Дочерям не досталось ничего, точнее, по сотне фунтов. В самый раз, чтобы поперхнуться.

Я рассказала о муже миссис Гигантс и о страховом полисе. Бен присвистнул.

– Какова же роль миссис Крошкер во всей этой истории с завещанием?

– Толком не поняла. Миссис Гигантс передала свое имущество и деньги под опеку миссис Крошкер. А та по собственному разумению должна выдавать Трикси денежки. Наверное, это сделано для того, чтобы красавчик Джо не обобрал свою пассию в одночасье.

– А с какой стати миссис Гигантс оставила ей деньги? – осведомился Джонас.

– Она находилась в натянутых отношениях с дочерьми, – ответила я. – Миссис Крошкер сказала мне на днях, что они почти не общались. Вполне возможно, члены АДРЧФ считали Трикси кем-то вроде общей дочери или племянницы. Миссис Крошкер ясно дала понять, что относится к ней с большой любовью.

– Все равно не понимаю! – буркнул Джонас и поднял воротник. – Разве Рокси Мэллой не была ближайшей подругой миссис Гигантс? Почему бы не оставить что-то ей и всем остальным женщинам в этой самой, как ее там…

– АДРЧФ…

Договорить нам не дали близнецы. Тэм шмякнул мне на колени медузу, а Эбби ткнула в нос осклизлую раковину. Правда, трофеи вмиг были забыты – в центре покрывала красовался шоколадный торт. Сверкая глазами, Тэм объявил, что на пикниках первым делом съедаются торты, а уж потом всякие бутертрупы. Эбби же с надеждой посмотрела на Джонаса и спросила, не означают ли буквы на шоколадной поверхности «С днем рождения!». Она была уверена: чем старше человек, тем чаще у него случаются дни рождения.

– Думаю, Джонасу лишний день рождения не помешает, – сказала я с улыбкой. – Тем более что старше он в этот день не станет.

Дети взвизгнули и кинулись к вожделенному торту. Тэм едва не угодил ногой в салат, а Эбби перевернула тарелку с яйцами. Джонас довольно хихикнул, и мне пришлось подавить начинающийся кавардак в зародыше.

– Папа, у нас есть свечи? – Эбби любила, чтобы все было по правилам.

– Нет, но я зажгу спичку, а Джонас ее задует.

– И загадает желание, – пообещала я. – А теперь давайте поедим, если мы хотим добраться до торта, пока солнце окончательно не спряталось за тучи.

– Самое время. Я умираю от голода. – Джонас схватил сандвич с яйцом и впился в него зубами.

Впервые за много недель беспокойство отпустило меня. Если человек ест с таким удовольствием, он не может умереть. Жаль, что Фредди остался в ресторане. Он не упустил бы случая съязвить по поводу чревоугодия Джонаса, глядя, как тот уплетает салат вперемежку с дольками апельсина.

– Поешь, Элли. – Бен положил мне на колени, рядом с остатками медузы, тарелку с грибным паштетом. – Нечего изображать сироту.

– Могу я раз в жизни насладиться зрелищем, как другие пожирают пищу?

Откинув с лица волосы, я улыбнулась любимому. Солнце выглянуло из-за туч, и в моем маленьком мире снова воцарился покой. Я пригубила вино и с удовольствием съела булочку. Точнее, две. Следом отправилась третья. Ведь ни для кого не секрет, что морской воздух способствует аппетиту.

– А что едят люди в Африке? – неожиданно спросил Тэм. Эбби ткнула его в бок. Было ясно как божий день, что им не терпится заняться тортом. Бен извлек из кармана спички, зажег одну и протянул Джонасу:

– Задуй!

– И не забудь загадать желание!

Джонас подался вперед, и этого движения оказалось достаточно, чтобы пламя погасло, прежде чем он успел дунуть, прежде чем… но нет, мне хотелось верить, что он успел загадать желание. Я была уверена – тучи, внезапно затянувшие небо, ровным счетом ничего не значат. Собрав остатки еды и сложив их в корзину, Бен предложил перед уходом посмотреть на ракушки. Оставив Джонаса дремать в кресле, мы побрели вдоль берега.

Наполнив корзинку мокрыми ракушками, мы по узкой полоске пляжа обогнули скалистый мысок и на несколько мгновений вошли в густую тень, прежде чем оказаться в следующей бухточке, больше всего напоминавшей уютный диванчик. Бухточка была совсем крохотной, со всех сторон ее окружали причудливые скалы. Но самой поразительной деталью пейзажа был маленький человечек, сидевший за столиком в кресле с высокой спинкой.

Стол был покрыт белоснежной скатертью. Человек сидел к нам спиной, но я углядела рубиновый бокал вина, серебряную вазу с цветами и супницу.

– Бог мой! – шепнул мне на ухо Бен. – А я-то полагал, что лучше нашего пикника и придумать ничего нельзя!

Зрелище было настолько неправдоподобным, что я бы ни капельки не удивилась, если бы пролетавшая над нашими головами чайка внезапно ударилась оземь, тряхнула крыльями и приняла человеческое обличье, после чего соорудила скромный столик на пятерых и пригласила семейство Хаскелл присоединиться к трапезе. Словом, когда незнакомец повернул голову и уставился на нас без какого-либо воодушевления, меня постиг приступ жгучего разочарования.

– Так это же Том Эльфусс! – До чего ж все-таки нелепое имя! Можно представить, каково приходится бедняге. – Его дом прямо за этими скалами.

Мы с Беном и детьми медленно брели по песку к сидящему за столом человечку. Подойдя ближе, я обнаружила на столе остатки копченого лосося, салат, яйца под майонезом и целую гору бутербродов. Если супница не бутафория, то у этого крошечного типа аппетит как у великана. И не лень ему было волочь все это на берег? Интересно, как он поступил с супом? Съел холодным или носился туда-сюда с одеялами?

– Выход на свежий воздух? – проскрипел Том Эльфусс, еще больше в эту минуту напоминая средневекового гнома. Огромная голова была втянута в узкий ворот куртки землистого цвета.