Пока что Смирный лежал в кустах и обдумывал свои дальнейшие действия. Надо прорываться все равно. Назвался груздем, как говорится... Он еще раз приник к биноклю. Вроде бы тихо, патрульные бредут себе по дороге дальше, псина шлепает рядом, ни у кого никаких подозрений. Эх, жаль, Тэк не пошел с ним. Всегда он такой серьезный и рассудительный, не чета другим. Посчитал всю эту затею глупой. Зато стреляет будь здоров из своей «снайперки». В копеечную монету попадет с пятисот метров. Сам Смирный стрелял неважно. Лучше у него получалось с ножами, но ввязываться в рукопашную с военными – это самоубийство.

Прошел еще один патруль, на этот раз из трех человек, затем в направлении блокпоста прокатил открытый «бобик» с пулеметом. Смирный взглянул на часы. Если схемы патруля не липовые, через минуту можно будет перебежать дорогу, а там уже считай, что в Зоне. Насторожило, что про автомобили ничего в схеме не говорилось, да и про собак тоже.

Все, время. Смирный взглянул на дорогу, поднялся и побежал с небольшой насыпи вниз, молясь, чтобы не споткнуться. Перебегая дорогу, краем глаза задержался на удаляющемся патруле, стараясь не думать о том, что будет, если кому-то из вояк приспичит обернуться. Грузно плюхнувшись на обочину, Смирный отдышался. Снова проехал «бобик». «Что-то они зачастили, – подумал он. – Как бы костью в горле не стали». А может, случилось что? Вот тогда это сильно подпортит его планы. Но идти назад уже поздно.

Шел он осторожно, зная о непредсказуемости Зоны. Рука постоянно притрагивалась к кобуре – стали сдавать нервы. Совсем некстати было бы встретиться лицом к лицу с кровососом или стаей псевдособак. Правда, все-таки разок зазевался, и его чуть не затянуло в «воронку», но все же ему удалось вырваться. Смирный пролежал на траве минут пятнадцать, приходя в себя, мокрый и дрожащий. Когда адреналин в крови немного угас, снова двинулся в путь.

Минут через двадцать пять Смирный вышел на опушку. Странная она была, какой-то правильной округлой формы, словно некий великан ставил среди леса свой огромный стакан, оставивший круглый отпечаток. На опушке росла зеленая трава, причем неестественно зеленая, наподобие той, что показывают в рекламных роликах по телевидению. Сам лес был рыжевато-желтым, а опушка ярко-зеленая. Это могло быть красиво. Однако не здесь и не сейчас.

Смирный почувствовал, что вновь покрывается испариной. У него было чутье на опасность. Что-то здесь не так. Дрожащей рукой он вытянул из кармана болт и бросил в центр опушки. Ничего не произошло. Болт упал как ни в чем не бывало. Немного подождав, Смирный бросил еще один, затем еще. Все было спокойно.

– Ха, делов-то, – сказал Смирный самому себе, сделал несколько шагов и потянулся за одним из болтов.

И тут началось.

Он сам не понял, что произошло. Его отбросило назад. Обдало жаром. Моля всех известных ему богов, Смирный обхватил ствол одного из деревьев и наблюдал, что творится на поляне. Однако он успел увидеть лишь что-то черное в траве, причем неестественно, потусторонне черное, от которого тошнило, буквально выворачивало наизнанку. Затем раздался громкий хлопок, и у Смирного потемнело в глазах. Когда он пришел в себя, то подумал, что сошел с ума – вся поляна была покрыта инеем, а с веток свисали сосульки.

– Чер-рт... Вот черт, – вставая с холодной земли, тихо выругался Смирный.

Челюсти постыдно дрожали, может быть, даже и от холода. Никогда не слышал о такой аномалии. Он отметил странное место на карте и обошел эту опушку большим крюком, заодно согревшись.

Через полчаса он приблизился к блокпосту. Снова прополз на брюхе пару сотен метров, пока не выбрал удачную точку наблюдения, достал бинокль. Шлагбаум, штаб, или что там у них, колючка, двое часовых, остальных что-то не видно... Он подождал еще, периодически наблюдая за блокпостом. Послышался шум мотора, и к шлагбауму подъехал еще один «бобик», на сей раз фургончик. Вскоре подкатил еще один. «Что это они разъездились», – промелькнуло в голове у Смирного. Из первого автомобиля вышло четверо солдат, прошли через КПП и скрылись в здании. Солдаты из второй машины открыли фургон и выволокли трех человек в наручниках. Сталкеры. Грубо толкая их в спину автоматами, солдаты направились к месту укрытия Смирного. Тот суетливо снял «штайер» и затаился, опасаясь даже дышать.

Смирный догадывался, что сейчас произойдет. Кому дорога жизнь сталкера? Только ему самому. Смирному очень хотелось открыть огонь по военным, но он понимал, что это было бы верхом глупости. У него есть своя задача. И своя жизнь. А эти ребята, к сожалению, проиграли.

Все, что ему оставалось делать, – это наблюдать. Солдаты завязали сталкерам глаза и поставили их у старого дуба. Один что-то доказывал солдатам, кажется, умолял. Раздался треск автомата, и все кончилось. Один из солдат подошел и добил пленников выстрелами в головы.

Смирный тяжело и часто задышал. Вот сволочи! Гады! Один солдат махнул рукой товарищу и побрел к КПП, а второй – в направлении Смирного. За несколько метров до его укрытия солдат стал к дереву, готовясь справить нужду.

Зачем он это делает, Смирный так и не понял. Вся его рассудительность улетучилась в один момент. Он в секунду вылетел из кустов, в два прыжка оказался за спиной солдата, который успел только обернуться, и ударил его в висок. Солдат упал на землю и застонал. Смирный, не намеревавшийся терять инициативу, быстро перевернул солдата на живот, присел сверху и оттянул голову назад и вверх, обнажив бледное горло, к которому приставил нож.

– Что ж вы, гады, самосуд устраиваете? – тихо зашептал Смирный. – Будешь скулить – зарежу. Дернешься – зарежу. Крикнешь – зарежу оч-чень больно! Понял?

Солдат попытался кивнуть.

– Это хорошо. Колючая проволока свежая, что ли?

– Д-да... ох...

– Дыр нигде нет?

– Н-не з-знаю... нет... не убивайте, пожалуйста...

– А-а, – осклабился Смирный, – вот вы как заговорили! Как самим пострелять, так пожалуйста, а как только ножик к горлу, так все штаны обделал... Сколько человек на КПП?

– Пятнадцать...

– А эти, на «бобиках»? Тоже ваши?

– Эти н-не... То офицер из какого-то отдела... я не знаю... не убивайте-е...

Он снова захныкал.

– Заткни пасть, – сурово сказал Смирный. – Сижу тут с тобой, как бельмо на глазу...

Все это время Смирный наблюдал за дорогой. У шлагбаума стояло двое часовых, больше никого не было видно. «Все, другого шанса не будет», – решил Смирный.

Он резко поднялся с солдата, отбросил его автомат, подхватил «штайер» и понесся к дороге. Плененный вояка был так напуган, что даже не кричал, что было очень на руку, когда дорога каждая секунда. Добежав до «уазика», Смирный выстрелил в водителя, который курил в кабине. Часовые обернулись на звуки. Смирный короткой очередью, не целясь, выстрелил в направлении шлагбаума. Солдаты попадали, поднимая переполох своими воплями. Смирный быстро вывалил труп водителя, выстрелил в колеса первой машины и сел за руль. Двигатель был заведен, и Смирный, вдавив газ, резко крутанул руль, пригибаясь. В борт застучали пули. Совершив обратный маневр, на скорости он снес шлагбаум и, петляя, двинулся по дороге, наблюдая в зеркало, как мечутся солдаты возле второй машины и стреляют вслед. Еще несколько пуль с металлическим звоном попали в створки дергающихся задних дверей. Смирный инстинктивно пригнулся. Кажись, пронесло! Он нервно засмеялся. В груди бешено колотилось сердце. Ничего, совсем немного осталось. Совсем немного!

До развилки Смирный доехал без приключений. «Уазик» оставил прямо на ней – если все-таки погоня будет, пусть поломают голову, в какую сторону направился сталкер. Впрочем, Смирный очень сомневался, что военные организуют погоню. Они боятся Зоны как огня, особенно малоизведанных мест. Они берут нахрапом, массированными рейдами, тщательно спланированными, а силами одного блокпоста делать ничего не будут.

Через километр стали видны корпуса санатория «Десна». Построенный в семидесятые, он был здравницей для простых трудящихся и партийных деятелей низшего звена. Незатейливая советская архитектура, выложенные мозаикой сцены счастливой советской действительности вкупе с царящей разрухой и темными проемами окон создавали ужасный диссонанс.