Мы переходим в мясные ряды, где на вырученную мелочь быстро, не торгуясь, отовариваюсь у русских бабок мясом, колбасами, копченостями. Я складывал в пакет последние покупки, когда к бабке подошел зверь — не азер, скорее, чечен — и сказал:

— Дай.

Она отдала ему заранее приготовленные деньги. То же самое молча сделали и ее соседки. Я прикинул, сколько на рынке мест. Вот это да! А мы на рынок забили, мол, слишком много мороки, мол, на хую сала не соберешь. Лень, бля, наклониться за деньгами. Хотя с другой стороны хорошо, что русский человек ленив — меньше революций. Я прошел к параше, понаблюдал за зверьем, которое там тусовалось. Трое стояли ближе к забору и пиздоболили. Чуть в стороне, рядом с урной, тусовался четвертый, лягушка икряная. Нарком подходил к троице, платил и шел погулять. Один из зверей топал к лягушке, передавал заказ. Лягушка клала наркоту в урну и растворялась в толпе. Возвращался нарком, его отправляли к урне, где он и брал то, за что заплатил. Да, хорошая многоходовка. Наверное, гроссмейстер консультировал. Лохи-мусора ни за что не прихватят с поличным. За те минут пятнадцать, что я наблюдал за зверьем, они обслужили двоих. А за день сколько? Пора нам браться за рынок.

У выхода меня нагнал азер, которого наебал последним. Глаза страшные, как у таракана.

— Дорогой, подожди, да!

— В чем дело? — говорю я.

— Так нельзя, да! Купил — заплати! И сдачу верни, да! — замахал он руками.

Хуй тебе в горсть вместо сдачи!

— Иди нахуй, гетверан (пидор по-азербайджански)! — посылаю его. — Не умеешь торговать, не берись.

Он сунул руку в карман. Может, за ножом, а скорее, понтовался. Я не стал выяснять, заехал ногой в рыло, потому что руки были заняты пакетами. Азер крякнул и осел на пятую точку. Хуй тебе — еще кому? Два его земляка, собиравшиеся подписаться, передумали, исчезли в толпе.

Уже у машины я спиной почуял опасность. Накатывались трое. Не те, что тусовались у параши. Сколько же их здесь? Я открыл переднюю дверцу, кинул пакеты на седушку и на всякий случай достал из тайника пистолет.

Звери притормозили, увидев, что я хозяин «мерса». Для них тачка — мерило человека. А когда разглядели пистолет, и вовсе передумали.

— Чего-то хотели, орлы? — окликнул я их.

Народ вокруг нас начал стремительно разбегаться. Ирка зашла за машину, задышала громко, будто стометровку отмахала на рекорд. Звери молча топтались на месте. Не хотите срать, не мучайте жопу.

Я демонстративно сплюнул в их сторону и сел в машину. В зеркальце было видно, что они обмениваются мнениями обо мне. Судя по отсутствию жестов, эмоции у них тусклые, на отвагу не тянут. Не по-ихнему вышло: думали — хуй, а попали на дышло. Шоблой на беззащитного — это они умеют, а почувствуют силу — начинают кругами ходить, чтобы в спину ударить. Среди воров мусульманин — такая же редкость, как целка среди старшеклассниц. Они не знают, что такое честь, слово вора, западло. Их принцип — наебать любым путем, игра стоит очка! Я посигналил им на прощанье.

Я дал установку Михалевскому последить за рынком, установить, кто пасется, сколько гребут, кого из мусоров подкармливают. Хотел перекинуть это дело Вэке, но друг детства загулял по буфету. Запой затянулся еще на три недели и я запамятовал о рынке. Хватало дел посерьезней. Я с юношеским рвением занялся бизнесом, а хозяйство вести — не хуем трясти. Времени не хватало жене изменить. Да и ее стал реже ебать. Она долго пыталась выведать, кто моя новая блядь. У баб мысли только в одном направлении работают, которое они почему-то называют любовью. Впрочем, для них любовь — все, что не скучно и бесплатно. Я связался с Биджо и мы начали перекачивать через мой банк и офшорные фирмы за кордон какие-то правительственные кредиты на подъем сельского хозяйства. Одна такая операция приносила мне больше, чем моя братва собирала за месяц со всей области. После первой операции банкир с неделю ходил охуевший, даже в цифрах путался. Постепенно привык. Сейчас миллионы зеленых перебрасывает туда-сюда, как тюки макулатуры. Варваринов тоже лихо развернулся, пооткрывал магазинов по всему городу и области. Навару было меньше, чем от банка, но почти столько, сколько от рэкета. Убедившись в этом, я все больше занимался легальным бизнесом и все реже навещал Вэку и кодлу.

Намандячишься за день, а вечером шагай на прием. То к губернатору, то к директору «Тяжмаша», то к тестю, у которого жена родила сына. Тесть уверен, что это его работа. Расхаживает гордый, насвистывает что-то задорное из тридцатых-комсомольских. Свистнул бы в хуй — там тоже дырка. Пацан похож на мамашу, но все бабы, и Эльвира в том числе, утверждают, что на папу. Имеют ли все они в виду одного мужчину или разных? Но больше меня интересует, кем ребенок приходится моей жене и ее сыну? Обычно пацаны похожи на деда по матери. Поэтому и говорят, что у настоящих мужчин рождаются девки: чтобы повториться через поколение. Раньше от меня все больше девок рожали, а теперь одни пацаны пошли. Наверное, оттого, что жизнь стала стремная.

Сегодня малыша крестили. Крестный отец — губернатор, крестная мать — Ширяева, жена директора «Тяжмаша». Если уж родился в умнике, будь добр и крестик получи не от какой-нибудь шелупени. Ирка купила ему в подарок огромного бело-желтого медведя. Уверен, что пацан обработает игрушку творчески, сделает одноцветной.

Гостей собралось — вагон и маленькая тележка. Взорвать сейчас особняк тестя — город и область останутся без руководства. Они все знали о моем прошлом, но еще лучше — о предпринимательском настоящем. Мол, перебродило, вино вышло. Моим теплым отношениям с бандитами особого значения не придают. В наше время каждый бизнесмен — немного бандит, а каждый бандит — немного бизнесмен.

Стол накрыли по-новорусски. Как у него ножки не раскорячились — осталось для меня загадкой. Я пообедал у блядей, съел пиздятину с горохом и жаркое из мудей и выпил свою обычную норму.

Нажравшись, гости разбились на группки, занялись классическим развлечением — пиздежом. Я оказался зажатым на диване между Ширяевой и Лилей — дочкой губернатора. Ширяева в последнее время задурила. Как догадываюсь, муж перестал ебать ее: возраст. Тем более, что он из тех, кто считает, что лучше выпить водки литр, чем лизать у бабы клитор. Часто в такой ситуации мужики вешаются или сигают с балкона. Ширяев держится благодаря работе. Его жена подъебнулась бы на стороне, да смелости не хватает. Ни у нее, ни у молодых подчиненных мужа. Подъезжал к ней Муравка, но на хуя ей без хуя, если с хуем дохуя?! Вот и носится пьяная с выпученными глазами: кому, кому, кому?.. Так природа мстит бабам за то, что выебывались в молодости. Теперь вспоминает, как отказывала, и волосы на жопе рвет. Хуями ведь впрок не запасешься. Мы болтали с ней на отвлеченные темы, но так как все ее мысли и взгляды были на моем хую, разговор получался непростой. Такое впечатление, что мои слова поглаживают ее по пизде, вот-вот кончит. Сказала бы: давай поебемся. Я бы пожалел ее. Хуй ровестников не ищет. А так — мнется, как целка. Предложу, а она от счастья откажет и будет потом хвастаться своей дурью. Впрочем, наверное, и она что-то подобное думает обо мне.

Лиля училась в Москве, поэтому желаний не скрывала. Я пообещал, что выебу ее при случае, и она пытается этот случай создать и не продешевить. Жадна, глупа и хвастлива, как топ-модель, но без их красивой внешности, разве что такая же худющая. Отчего я плоская? Оттого, что доска я! Муж у нее ревнивый, как активная лесбиянка. Заморыш с саженью в ушах. По словам Лили, ебарь он никудышный. Когда бог раздавал хуи, этот стоял в очереди за ушами. Жену одну отпускает только на работу. Точнее, за деньгами — какая, к черту, у нее работа?! Она обязательно заходит ко мне в кабинет на поцеловаться. Знали бы они с мужем, сколько я там переебал баб, вели бы себя по-другому. Секретарша Нина знает и по уходу Лили заставляет меня хуем затолкать ее ревность ей в пизду. К жене не ревнует, считает такой же жертвой, как и сама. Они подружились: есть общая тема для слез.