— Бедное животное! — проговорил он мысленно, — так кончить свою жизнь… Если бы в это дело не было замешано ужина…

— Чуффеттино, умоляю тебя — не губи меня! — раздался около него тот же голос.

На этот раз мальчик понял, что это был голос Мелампо. Чуффеттино сел на обросший мхом камень и сказал, обращаясь к подползшей к его ногам и умоляюще смотревшей на него собаке:

— Ничего не доделаешь, милейший мой Мелампо! Если бы зависело от меня, то я отпустил бы тебя на все четыре стороны. Но твоей смерти требует мельник. А мне за то, что я сброшу тебя в этот овраг, он обещает столько хороших вещей: и вина, и колбасы, и масла, и 4 сольда! А если бы ты только знал, до чего я сейчас голоден, до чего мне трудно… Кусочек хлеба, который мне дал сегодня мельник, был совсем крохотный, я и не заметил, как проглотил его… А эти четыре сольда помогут мне добраться до дому… потому что — должен тебе сказать — я заблудился, и если мне удастся вернуться домой…

— Пожалей мою старость, милый Чуффеттино!

— Не могу, Мелампо. Правда же, не могу.

— Я так буду тебе благодарен!

— Не могу!

— Вспомни, что часто один хороший поступок заставляет прощать массу дурных.

— Ты говоришь очень убедительно для собаки, Мелампо. Уверяю тебя, что мне хочется плакать при мысли о том, что мое придется бросить тебя в этот овраг.

При этих словах Чуффеттино вытер слезу, показавшуюся на его реснице. Это дало Мелампо слабый луч надежды.

— Настанет день, когда ты будешь доволен, что не исполнил просьбы этого злого человека, — сказал он. — Если бы ты только знал, как он меня мучил и сколько заставил съесть жесткого, как камень, хлеба… Я уверен, что если бы не такой хлеб, я до сих пор сохранил бы еще все свои зубы… У тебя, я чувствую, — доброе сердце. Исполни мою просьбу. Умоляю тебя!

Чуффеттино был растроган. Он отвязал веревку от шеи Мелампо и, ласково гладя его морду, сказал:

— Ну, еще раз не поужинаю, только и всего! Зато спасу твою шкуру. Собственно, я мог бы сейчас вернуться на мельницу и сказать, что поручение я исполнил… Но говорить эту ложь мне не хочется. Очень уж много я лгал в своей жизни… Потерплю еще… Может быть, судьба мне поможет.

Спасенный Мелампо в порыве бешеной радости, чувствуя прилив необычайной энергии и силы, вскочил на задние лапы, положил передние на плечи мальчика и в знак благодарности облизал ему все лицо своим теплым шершавым языком.

— Дорогой Чуффеттино! Небеса да вознаградят тебя за то, что ты для меня сделал!

— Пускай бы они указали мне дорогу домой. Большего я ничего сейчас не требую.

— Но где же твой дом?

— В Коччапелато.

— Коччапелато далеко, очень далеко отсюда, за много, много миль…

— В Коччапелато мой отец, мама…

— Пойдем! Я доведу тебя туда.

— Ты? Такой старый и слабый?!

— О! Сейчас я чувствую в себе прилив новых сил, идем! А знаешь, что мне дает эта новые силы?

— Не знаю. Что?

— Благодарность.

Чуффеттино и Мелампо отправились в путь. В эту ночь они оба легли спать на пустой желудок, забравшись на кучу оставленной кем-то на лугу соломы. Ярко светила луна на безоблачном небе и громко трещали кузнечики в высокой покрытой росою траве.

На следующий день к вечеру Чуффеттино и его новый друг подошли к перекрестку четырех дорог, одна из которых, извиваясь посреди зеленых лугов, поднималась в гору.

— Вот и дорога в Коччапелато, — сказал, указывая на нее, Мелампо.

— Как? Мы уже так близко? — изумился Чуффеттино.

— Ну да! Если будем двигаться быстро, то часа через два будем уже там.

Чуффеттино почесал за ухом.

— Всего через два часа?!

— Да, около этого.

— Удивительно! Право, удивительно!!!

Наступило молчание, продолжавшееся довольно долго.

— Что же, идем, наконец? — спросил Мелампо. — Знаешь, для мальчика, который заблудился, ты не очень-то торопишься увидеть своих папу и маму.

Чуффеттино опять почесал за ухом.

— Дело в том, что я упустил из виду одну вещь…

— Что именно?..

— Да то, что скоро уж вечер…

— Ну так что ж!?

— А мои ложатся спать с курами…

— Ничего не понимаю! Какое же это имеет отношение к твоему возвращению?

— Очень просто, мне не хотелось бы их беспокоить… будить…

— Ну, один-то раз.

— Да, тебе хорошо говорить. Ты не знаешь моего отца!

— Ты думаешь, что он будет сердиться?

— Даже очень.

— Э! пустяки! После такого долгого промежутка, что он тебя не видел… Ему ужасно, наверно, тяжело бедняге… Идем же, идем. Ты сам будешь ужасно рад…

Чуффеттино наклонил голову и молчал.

— А скажи мне? — спросил через некоторое молчание Чуффеттино, — куда идет вон та дорога, прямо перед нами?

— Та? В одно маленькое местечко на берегу моря.

— Отсюда далеко?

— Пустяки. Какие-нибудь полмили, — не больше.

— А там может быть очень красиво?

— Ничего особенного. Я был там как-то раз со своим хозяином.

— Да, но видишь ли… ты, все-таки, прости меня, — собака, и некоторых вещей понимать не в состоянии. Что же касается меня, то я с большим бы удовольствием взглянул на это местечко…

— Солнце скоро сядет, Чуффеттино! Идем. Пора.

Друзья сделали несколько шагов по дороге, которая вела в Коччапелато, но Чуффеттино вдруг остановился и решительно заявил:

— Нет! Я сначала пойду, посмотрю местечко!

— Чуффеттино, будь умником, не забывай, что в жизни часто приходится тяжело расплачиваться за свое легкомыслие.

— Милый Мелампо, ты становишься очень надоедливой собакой, и если так будет продолжаться, то я попрошу тебя итти своей дорогой и оставить меня в покое.

Мелампо вздохнул и отер своей лохматой лапой слезу.

— Ты раскаешься, Чуффеттино!

— Опять!

— Хорошо. Делай, как знаешь. Но ты раскаешься.

Чуффеттино пожал плечами и, простояв с минуту в нерешительности, пошел по той дороге, которая вела к морю. Мелампо последовал за ним.

Мелампо с Чуффеттино дошли до берега. Вдали тихо покачивалось на якоре старое торговое судно, и синие прозрачные воды отражали, как в зеркале, его неуклюжий почерневший от времени корпус. На берегу не видно было нигде никакого жилья, никакой лачужки, где можно было бы переночевать.

— Знаешь что, — предложил Мелампо, — доплывем сейчас вот до этого судна и проведем там ночь, а когда рассветет, вернемся обратно в Коччапелато. — И с этими словами Мелампо бросился в воду и энергично поплыл по направлению к судну.

Подплыв к судну, Мелампо и Чуффеттино увидели деревянную лесенку, спускавшуюся с палубы. Внизу под нею тихо покачивалась лодка. Взобравшись в нее, наши друзья по лесенке поднялись на палубу, где на скамейках и столах лежали и крепко спали матросы. Днем они здорово выпили, когда съезжали на берег за провизией, и теперь спали, как мертвые. Никем не замеченные, наши друзья спустились в трюм, где хранились запасы сушеной рыбы и дегтя. Воздух там был такой спертый, что можно было задохнуться, но это нисколько не помешало нашему Чуффеттино растянуться на лежавших на полу канатах и, положив голову на ящик с сушеной треской, заснуть крепким сном. Мелампо некоторое время посидел около него, раздумывая о превратностях своей судьбы, потом почесал у себя за ухом, облизнулся и последовал примеру своего друга. Проснувшись, Чуффеттино увидел, что стены маленького помещения, в котором он находился, колебались. «Неужели землетрясение? — подумал он со страхом. Он быстро встал, но ноги его не держали, и, чтобы не упасть, он принужден был опереться на ящик. Потом до слуха его донеслись какие-то странные, зловещие, скрипящие звуки; он прислушался, — было ясно, что скрипели самые обшивки судна… Но почему?.. Мелампо тоже казался озадаченным. Взобравшись на ящик, Чуффеттино достиг маленького окошка и высунулся из него. Ничего не было видно ни в какую сторону, кроме неба и моря, сверкавшего в пурпуровых лучах восходящего солнца.