Гул из квартиры слышен еще из-за двери, потому я мрачнее тучи еще до того, как переступаю порог. Джейден, Надин и Норт сидят на полу вокруг переставленного в центр комнаты журнального столика. На нем четыре тарелки с кусками пиццы разной степени обглоданности. Мисс Главный редактор так рьяно жестикулирует, что даже не замечает моего прихода, несмотря на то, что единственный, кто сидит ко входу спиной, — это Норт. Первым реагирует Джейден, одним жестом останавливая переговоры. Бросив ребятам сухое приветствие, я мысленно молю провидение о том, чтобы у меня в скором времени выпала возможность остаться одной и нормально подумать о сложившейся ситуации, и направляюсь в ванную. Плещу в лицо водой, силясь успокоиться. До срыва мне хватает ровно капли.

— Это временно, — говорит Стефан, застревая в дверях ванной и складывая руки на груди.

— Я знаю. — Не вижу смысла делать вид, будто не поняла, о чем речь. — Но я человек действия и совсем не умею ждать.

Стефан бросает взгляд через плечо.

— Тифф, мне ведь не кажется, что Норт пытается все исправить?

— Тебе не кажется. Но я его энтузиазм не разделяю. Мы оба наворотили.

— Тогда скажи ему, что это не сиюминутное решение.

Я хмурюсь. Конечно, не сиюминутное, но когда это я успела обсудить со Стефаном наши отношения с Нортом? Что ему вообще может быть известно. Или ему известно то, что до сих пор неизвестно мне?

— Погоди, что ты хочешь сказать? — мрачнею я.

— Шалтай, ты собиралась уйти от него. Ты до сих пор не помнишь? — Стеф удивленно вскидывает брови.

— Что?! — мой голос взлетает на октаву. 

Разговоры прекращаются во всей квартире. Я хватаю Стефана за локоть и, ни на кого не глядя, буквально силком вытаскиваю его на улицу.

— Стефан, тратить такую сумму на кольцо на один день — безумие. Ты всерьез считаешь, что кто-то будет проверять, не врем ли мы, оценивая подлинность камней?

Не знаю, что думает о нас продавец ювелирного магазина, но мы определенно тянем на самую странную пару в его практике. Парень в косухе, девчонка в форме колледжа в субботу. Они рассматривают украшения на самой дорогой витрине и спорят, причем против — она.

— Ну же, Тифф, давай. Если так угодно, представь, что на моем месте Норт, и выбери себе кольцо. Хочешь, я сделаю более мрачную мину? Люди говорят, мы похожи.

— Вы не похожи, — говорю я, бледнея.

И я никогда не буду выбирать кольцо с Нортом.

— Нет, Тиффани, мы похожи. Мы однояйцевые близнецы. Нас все путают. Кроме тебя. Как так вышло?

— Может, потому что я сплю с твоим братом и знаю все его гримасы?

Я намеренно преуменьшаю значимость наших с Нортом отношений, потому что в какой-то момент они стали для меня слишком многим. Затопили без остатка, а в таком признаваться как минимум стыдно. И нельзя допускать мысль, что это нормально. Нельзя!

— Это не так. Ты нас различала еще до того, как стала с ним встречаться, — последнее слово он подчеркивает голосом, явно намекая на то, что не считает наш союз чем-то несерьезным.

Стефан легкомысленно опирается локтем о витрину, где лежат миллионы долларов, и смотрит на меня с интересом. Любому другому на его месте сделали бы замечание, но Стеф уже успел засветить свою платиновую кредитку, и продавщица все терпит. Включая то, что мы ввалились за две минуты до закрытия.

— Вот это, — тыкаю я наугад, не желая отвечать. Я выбираю то самое кольцо, что было у меня в рюкзаке.

Стефан делает жест продавщице — мол, берем.

— А теперь давай продолжим разговор. Мне стало интересно.

Это, чтобы вы понимали, максимально неловкая ситуация при том, что я прекрасно понимаю, как Стефан относится ко мне на самом деле. Когда он напивается, он не умеет скрывать эмоции. Совсем. И даже если считать его направленный на мои губы взгляд и сбивающееся дыхание случайностью (ну, с каждым парнем бывает, особенно по пьяни), то однажды во время танца меня толкнули прямо на Стефана, и я узнала… больше. А теперь это чертово кольцо. Мне следовало придумать план, не включающий фиктивную помолвку.

— Стеф, ты не хочешь знать.

— Да ладно, Тиффани, мы же почти семья, — говорит он с преувеличенно непринужденным смешком, знакомо сверкая глазами. Иногда мне кажется, что Бас развил в нем мазохистские замашки.

— Ты сломан, а он нет. Это очень заметно.

Веселье с Весельчака сдувает сию же секунду.

— Да уж, о пощаде чувств ты не слышала.

— Извини. Просто то, что с тобой происходит, мне знакомо не понаслышке.

— Знаю, — мигом смягчается он. Удивительно незлопамятный парень. — Иначе я бы никогда не согласился на твой безумный план. Или если бы я не видел, как ты изменилась.

— Изменилась?

— Год назад ты готова была ради членства в сестринстве переспать с первым попавшимся парнем перед камерой, а сейчас мнешься, не в силах выбрать фиктивное помолвочное кольцо. Еще бы не изменилась.

Я нервно дергаю плечом.

— Дело не только в этом.

— Нет?

— Я никогда не хотела замуж. Мне все это отвратительно.

Стефан хмурится.

— А Норт об этом знает?

Я начинаю смеяться.

— Стеф, прежде чем предложить мне отношения, твой брат практически прямым текстом сказал, что это временно. Если бы меня этот вариант не устраивал на сто процентов, я бы никогда не согласилась.

Я качаю головой, а в душе признаюсь перед самой собой, что все это в прошлом. Теперь я хочу большего. В смысле, я все еще не мечтаю получить кольцо от Норта Фейрстаха, но, черт возьми, он стал частью меня, изменил химические реакции в моем организме. Без него набор вырабатываемых моим телом гормонов не станет прежним. А значит, он действительно как наркотик, к которому я возвращаюсь снова и снова. И еще он может погубить меня не менее верно. Мать не так уж неправа, обвиняя меня в зависимости.

Я не представляю, как собраться по кусочкам после того, как мы расстанемся. Это все равно что взять и оторвать часть себя. И не какую-то там руку или ногу, как любят пафосно изъясняться в романчиках, — нет. Просто взять и выдрать часть каждой клеточки, каждого вдоха, каждого воспоминания. Взорваться на миллион атомов, рассыпаться и собраться снова. Собраться уже другим человеком, совершенно другим. Эмоциональным инвалидом, если угодно. Я не знаю, какой станет Тиффани Райт после Норта и без Норта, сможет ли она нормально функционировать дальше.

Летом, не имея возможности видеть его, я срывалась с места и бежала в Бостон. Вне зависимости от дня недели, времени суток или погоды, я бежала к нему. Я влетала в его квартиру, открывая дверь своими ключами, и припадала к его губам. Он довольно смеялся, относился к этому философски и был так же страстен, как в первый раз. Но я-то нет. Во мне этот пожар горел все ярче, сжигая часть прежней меня раз за разом. Он за мной не бежал, бежала — я. И я начала понимать, что все это может закончиться очень печально. Потому что в наших отношениях всегда была масса ограничений в виде его отца, Мэри и убивающей невозможности встречаться где-то помимо стен его квартиры. О нас даже никто не знал!

Быть может, поэтому я придумала аферу именно с кольцом и абортом. Я понимала, насколько болезненно это ударит по Норту. И я пошла на эту жестокость. Отомстила за свою слабость. Ненавидя то, насколько стала от него зависима. Рано или поздно он бы узнал о нас со Стефаном, он бы…

Я замечаю в стоящем на витрине зеркале свое отражение: одна щека синеватая от удара матери, другая бледная, как мел. И черные провалы глаз.

— Спасибо, — лаконично благодарит Стефан продавца, и я понимаю, что мое состояние от него не укрылось.

— Выберете коробочку? — осторожно предлагает девушка за витриной.

Глянув на меня исподлобья, Стеф отрицательно качает головой и выбирает мешочек. Мы оба понимаем почему: в мешочке может лежать что угодно, а в коробочке… ее может найти Норт. Если, конечно, Норт вообще будет после этой ночи.