Анук остановился и развёл лапы в стороны. Светоч горел нервно, накладывая на морду ихтиана чудовищную маску непонимания. Он долго всматривался в бригадира, а затем вкрадчиво зашептал:

— Мир Подземья опасен, друг. И очень жаль, что ты так до сих пор и не понял этого. Поверь, мы всего лишь низшие звенья в пищевой цепи. Так что, не вини во всех смертных грехах нас. Есть силы куда более могущественные. И если хочешь откровенно, нет, мы не уничтожали вашу плавающую крепость, и да, мы не хотим, чтобы вы приближались к внутренним туннелям Ока-Луч. Потому что тогда вы погибнете также как ваши друзья. А мы не хотим ссориться с вашими правителями, это приведёт к непоправимым последствиям. Они глупы, слепы и жадны… Они не поверят нам. Будут нас упрекать… разозлятся и решат изничтожить нас просто так, в отместку. А мы не желаем войны. Мы просто хотим жить!

Кимпл раздумывал недолго.

— Скажи, тебя этому научил слуга Арла? А ему это нашептали подводные покровительницы?! — в его голосе чувствовалось недоверие.

— Не оскорбляй словами природу, — остановил его Анук. — Мне это сказал не церковник, а сам служитель Чета. Наш духовный отец! И у меня нет оснований ему не доверять…

Свет элюминов не мог проникнуть за стены города, а колбы с медузами, источающими приглушенный свет, были накрыты непроницаемой тканью. В Чете царствовала ночь. Всего несколько коротких часов, за которые возможно незаметно выбраться из города и вернуться обратно, ускользнуть от пристальных взглядов подводного народа.

— Осторожно, там будильщица, — задув светоч, прошептал Анук.

Кимпл вжался в один из проёмов и затаил дыхание.

Ихтианка прошла очень близко. Настолько близко, что бригадир без труда разглядел её тучное тело и тонкую плевательную трубочку, с помощью которой она в установленное время пробуждала жителей города, оплативших данную услугу.

В темноте, по всей вероятности, ихтианка видела довольно хорошо, потому так спокойно и уверенно передвигалась, лишь изредка прибегая к обонянию.

В паре шагов от них она остановилась и принюхалась. Странно зацыкала, будто рой цикад, и не спеша отправилась дальше по своим делам.

Только когда будильщица удалилась на достаточное расстояние, Анук шепнул:

— Все, путь свободен, можем идти кааааа…

Добравшись до основной стены, проводник вновь решился зажечь светоч. Возле высоченной преграды, увитой неким растением, напоминающим плющ, он быстро проскользнул в тайный лаз, который был искусно замаскирован под один сплошной травянистый рисунок.

— Я думал, нам придётся покидать город, — высказал своё предположение бригадир.

— Служитель никогда не выходит за пределы порога Чета, — сообщил Анук, пробираясь сквозь преграду из спутанных ветвей и листьев.

— Тогда почему он не принял нас в своих покоях? — удивился Кимпл.

— Потому что я решился на преступление против своего народа, — выдал недвусмысленную фразу Анук и, немного поразмыслив, добавил: — И Служитель тоже преступил наши заветы, пригласив тебя сюда…

Грот был окружён стеной буйной растительности. Пышные широкие кусты, обвивающие острые выступы лианы, даже сквозь мраморные плиты пробивались робкие пучки травы. В самом центре стоял кряжистый деревянный стол — старый, прогнивший с ног до столешницы, но все ещё сохраняющий стойкость перед нещадным временем. Чуть выше из каменного навеса торчала узкая многоуровневая люстра. Свечи в ней горели осторожно, пытаясь не спугнуть царившую здесь тишину. И венчало это скромное убранство несколько продолговатых ширм, за которыми притаилась глубокая непроглядная тьма.

Если бы не каменные своды, бригадир мог с лёгкостью ошибиться, приняв это место за кусочек зимнего сада адмирала Лобсбери, куда он не раз приглашался высшими чинами адмиралтейства, в пору прохождения испытания на пост капитана-ротмистра. Да и в целом, у него создалось впечатление, что ихтианы не просто заимствуют у людей части культуры, а полностью копируют человеческий образ жизни. И лакированный секретер, над которым высился бюст генерала Герм-Гольца, был лишним тому подтверждением.

Низко поклонившись непонятно кому и непонятно зачем, Анук быстро удалился, оставив бригадира в гордом одиночестве.

Ещё раз осмотревшись, Кимпл без лишних приглашений присел за стол и притронулся к резному глобусу. Резко обернулся — никого.

Свечи обеспокоенно заметались и вновь продолжили вольно гореть. Но дело было вовсе не в этом. Кимпл явно ощущал чьё-то постороннее присутствие. Прищурившись, он пригляделся, пытаясь отыскать незримого соглядатая в полумраке. Снова ничего. Затея оказалась неудачной. Световой ореол не позволил человеческому глазу пробиться сквозь незримую преграду.

Вновь несколько секунд тишины.

Затем лёгкий шорох послышался сразу с двух сторон — справа и слева. Вскочив с места, Кимпл напряжённо заозирался. Складывалось впечатление, что кто-то испытывает его терпение, играет с ним в кошки-крыски.

Снова шорох, опять едва уловимое дуновение. И всегда с разных сторон, то здесь, то там.

Кимпл продержался всего минуту, а потом в серую пустоту грота полетела стеклянная чернильница со стола.

— Не беспокойтесь, капитанэ. И прошу меня извинить за столь глупую выходку, — произнёс низкий хрипящий голос.

Блики замелькали по стенам, и в круг света вышел невысокий худощавый ихтиан в длинном, расшитом рисунками аистов, халате.

«Очередной ценитель затонувшей моды», — усмехнулся про себя бригадир. В последнее время он все чаще стал ловить себя на мысли, что весь подземный мир с его строгими покровителями и нерушимыми правилами великой пищевой цепочки — пустое сотрясание воздуха! Они, словно лишившись собственной культуры, с особым рвением пытались умыкнуть её у людей. При этом, ихтианы с довольно честным видом отрицали столь очевидный факт, ссылаясь на природу, морских покровительниц и бог знает каких неведомых существ. Но, обманывая самих себя, они не могли убедить в этом тех, кто знал о данной культуре не понаслышке. Сколько бы они не маскировали своё прошлое, у них его просто не существовало. Обобрав затонувшие человеческие корабли, они на скорую руку соорудили себе мир, в котором настоящим были разве что чучела скатов и игло-рыб, набитых отнюдь не опилками, а сухими, вонючими водорослями. И видимо, именно в этом они были большие мастера. Иллюзия обмана им удалась на все сто. И данный факт настораживал бригадира все сильнее и сильнее.

— Прошу капитанэ, не смущайтесь, присаживайтесь. Что же вы застыли в исступлении… Право слово, я же не кусаюсь. Такой же миролюбивый ихтиан, как и тысячи моих соплеменников.

Служитель Чета приблизился и с важным видом уселся за стол, словно собирался проводить очень серьёзное и ответственное совещание. Прямо как аншеф Дерома, выдал забавное сравнение Кимпл.

— Вы неплохо говорите на злом языке…

— О, спасибо! — совершенно не заметив сарказма, поблагодарил Служитель. — В часы, свободные для меня, я читаю много ваших книг. Знаете, у вас отличные поэты. Они так умеют играть словами, прямо как жонглёры, — и, заметив равнодушие на лице Кимпла, взволнованно уточнил: — Бродячие артисты, их ведь так называют? Я не ошибся, правильно?

— Нисколечко, — поспешил успокоить его бригадир.

— Ну вот и славно, — согласился Бомбиль Бот. — А то я уж начал волноваться. Так неудобно было ударить в грязь лицом перед столь дорогим гостем.

Кимпл довольно часто признавался самому себе, что порой, совершенно не понимает высказывания Анука. Со всей его наивностью и странноватой логикой, мерила так витиевато выражал свои мысли, что разгадать их смысл порой было совершенно невозможно. В такие минуты бригадир сетовал на сложный характер ихтиана, но теперь, попав в Подземье, и пробыв здесь более двух десятков часов, он окончательно понял — все жители Подземья одинаково сложны в общении.

Люди и нечеловеки слишком разные. И как бы Кимпл не пыжился, пытаясь уловить подтекст произнесённой ихтианом фразы, он не расшифрует и десятой доли вложенного в неё смысла.