Боли мальчик не ощутил — услышал довольно громкий мокрый хруст, почувствовал сильный удар в левый бок и еле устоял на ногах. Инстинктивно увернулся от второй стрелы. Яшгайан, стоя совсем близко, перезаряжал крестострел какими-то неуверенными движениями. Под капюшоном его одеяния была чернота. Он по-прежнему казался тенью — но эта тень стреляла.

Игорь прикоснулся к боку — пальцы наткнулись на короткое древко стрелы. А еще через секунду стало так больно, что онемела вся левая половина тела — Игорь тяжело сел в траву, задохнувшись и подумав, что сейчас умрет. Но яшгайан уже вкладывал в желоб стрелу — с широким наконечником, и мальчик подумал, что так умирать не имеет права. Он посмотрел вниз — куртку пропитала кровь, текла по древку на траву. Двигаясь очень медленно — так ему казалось — Игорь достал карманный пистолет и, целясь по стволу, нажал спуск — раз, другой, третий.

Ослепительные вспышки термитных взрывов — оружие это было разработано почти два века назад в отчаянной попытке ученых хоть как-то повысить возможности порохового принципа в сравнении с энергетическим у врагов Земли — отшвырнули и опрокинули яшгайана. В третий раз выстрелить он не успел.

Игорь уронил пистолет. Ему казалось, что наконечник стрелы, попавшей в него, сделан из огня, смешанного с ослепительной болью. Он положил обе ладони на рану, зажав древко между пальцев. Ладоням стало горячо, и мальчик увидел, что кровь хлещет потоком, заливая пальцы.

Он сумел отсечь боль и вывести ее за пределы сознания, а потом — остановить кровотечение. Но это потребовало такого напряжения сил, что Игорь уже просто не мог двигаться — сидел, дрожа и обливаясь потом, холодным и липким, как дурной сон. Потом поднял глаза.

Яшгайан стоял на прежнем месте.

Он дымился. Балахон горел в не скольких местах, и в утреннем воздухе пахло горелым мясом. Крестострела у него не было, зато был тонкий длинный стилет с черным лезвием.

Этого не могло быть. Но — было.

То, что ощутил Игорь, был не страх — тошнотная дурнота, смешанная с дурацким удивлением.

Яшагайан что-то сказал, двигаясь вперед, как марионетка, у которой оборвали половину нитей. Игорь поднял пистолет — яшгайан то ли заскрипел, то ли засмеялся, и мальчишка отчетливо понял, что стрелять не имеет смысла. В лучшем случае — это отсрочка, этим не уничтожить надвигающийся сверхъестественный ужас.

Игорь выпустил пистолет и, заведя руку за спину, достал из мягких кожаных ножен свою старинную «полевку». Он взял нож по-испански, острием к себе, но не затем, чтобы бить, а поворачивая к врагу именно торец рукояти, в который была впечатана серебряная круглая пластинка с императорской короной и символом «РА», Солнцеворотом.

Серебро, вот что. Древнее, но признанное современной наукой средство против «черной» ментальности. А что перед ним именно «черное» — Игорь не сомневался. Им тоже показывали, как можно оживить — точнее, поднять — труп. Но предупреждали, что делать это можно лишь спасая жизни людей.

Двигаться надо было быстро. Через «больно», через "не могу"… Стилет — осторожно, осторожно…

Яшгайан прыгнул — странно, почти дико, словно большой кузнечик, и его прогоревшая накидка распахнулась, словно крылья. И нарвался на встречный удар — рукоятью в черноту под капюшоном.

Сил у Игоря хватило лишь на этот — один! — удар. Потом мальчишка пошатнулся и сел в траву, чудом не выпустив нож из руки.

Яшгайан упал, словно пустой мешок. Казалось, внутри балахона и в самом деле не осталось ничего.

Кровь снова потекла. А ведь это внутреннее кровотечение… Услышали в станице выстрелы, или нет?.. Интересно, сколько крови вытекло в брюшную полость? Но проклятье, неужели можно сдохнуть тут? И неужели Уигши-Уого в самом деле думал его убийством остановить Империю?

Он закашлялся и без удивления понял, что харкает кровью. Надо идти.

Он встал.

И пошел.

И дошел, кажется. Точно — не помнил.

— Узнай у матери, как он… А, уже узнавал?.. Ясно, спасибо.

Борька отошел от визитера и посмотрел на остальных ребят. Притихшие, они расселись на диванах и в креслах по всему залу, не сводя глаз с Борьки, разговаривавшего с домом Гридневой, врача станицы, где располагалась и небольшая местная больница.

— Пришел в сознание, — сообщил Борька и сел на край стола, вздохнув так, что всем показалось — пронесся порыв ветра.

Все сразу задвигались и заговорили. Лизка, покачав головой, спросила:

— Нежели он мог умереть?

— Конечно, мог! — сердито сказал Степан. — Видал я такие дырки в животе — перитонит и ау… — и он перекрестился, но на это никто не обратил внимания.

— Дня через два будет на ногах, — добавил Борька, вставая, — и пока просил зайти к нему… Стоп. Только меня. Прости, Кать.

— Серебро? — неуверенно спросил Борька. — Но это же сказки… Хотя — если ты говоришь, то так оно и есть… Закажу серебряные лезвия, какие вопросы; а серебро оплатим из кассы отряда… Значит — яшгайан?

Игорь поморщился:

— Да, но это так… кукла. А кто его управлял — не знаю. Ничего не знаю.

— Ну, ты нас и перепугал, — признался Борька.

— Знал бы ты, как перепугался я, — признался Игорь. Он, кажется, хотел что-то добавить, но в коридоре послышались звуки, похожие на шум рукопашной схватки, и в палату вторгся губернатор Дзюба. За его спиной двигался адъютант — он вел арьергардный бой, сдерживая медсестру и саму Юлию Юрьевну Гридневу.

Борька вскочил и вытянулся. Губернатор посмотрел в его сторону и определил:

— Борис Утесов.

— Сударь! — оглушительно гаркнул мальчишка, вызвав приступ агрессии со стороны людей в белых халатах. Не оборачиваясь. Ярослав Ярославович сделал движение рукой — адъютант ловко оттеснил медиков наружу и закрыл дверь за собой.

— Подожди в коридоре, — бросил губернатор Борьке, но Игорь покачал головой:

— Простите, сударь, но Борис останется здесь. В делах станицы и моей работе — он мое альтер эго, и я прошу вас, — Игорь улыбнулся, — не переходить на латынь или древнегреческий… — Латынь я немного знаю, — вставил. Борька, большими глазами созерцая происходящее.

— Мх, — издал Дзюба неопределенный, но возмущенный звук. С размаху сел на спружинивший стул, вытянул ноги в высоких ботинках. С пояса свесился и закачался у пола РАП «энфилд-лайтнинг» в большой кобуре красного дерева. — Так. Ладно. Черт с вами. Что же вы делаете, Муромцев?! Хотите быть похороненным здесь за казенный счет?!

— Я?! — очень натурально вытаращил глаза Игорь и изумлённо посмотрел на Бориса, словно призывая его в свидетели, Борька тоже изобразил полнейшее недоумение, словно Игорь лежал не на больничной койке, а на лесном пляжике под ласковым солнышком. — Но сударь, уважаемый Ярослав Ярославович, господин губернатор, если вы соизволите отправиться в штаб, то там вы найдете массу подготовленных к передаче картографических материалов. Конечно, еще далеко не все сделано, но и масштаб огромен! Однако, уже сейчас, сударь, эти материалы могут позволить вести ограниченные боевые действия — на островах черной Чаши, например… Кроме того, сударь, есть масса «сырых», необработанных данных, ожидаются новые поступления материалов… Что же до моего недомогания — это мелочи, сударь. Право, мелочи. Немного излишне поразвлекся…

Ярослав Ярославович покачал головой и втянул воздух сквозь зубы:

— Я был в штабе, — уронил он. — Судя по всему, ты в самом деле умеешь работать. Но тебя могли убить.

— Как и любого из нас в любой момент! — весело засмеялся Игорь. Смех был совершенно искренний. — По крайней мере — до тех пор, пока мы не покончим с угрозой со стороны врага, — уже серьезно добавил он.