После их возвращения из Мальборга прошла уже целая неделя. Так уж получилось, что единственным участником задания, прибывшим домой в наиболее целом состоянии, стала именно она. Больше всего ранений выпало на долю Рида. Хьюго пострадал чуть меньше, но и ему досталось порядочно. Поэтому первые два дня после их возвращения работы у Эрика было невпроворот. Нормально пообщаться с братом и узнать последние новости она смогла только вчера. Впрочем, кое-что ей удалось выяснить у Арьяты. Но, к сожалению, не все и без подробностей. К тому же девочка часами просиживала в лазарете, то помогая Эрику и Профессору, то общаясь с выздоравливающим отцом Ридом. Причем архонт, как отметила княжна, получал от этого едва ли не большее удовольствие, чем сама Арьята.

Анна вздохнула. Кажется, в этот раз повезло всем, кроме нее. В плане общения, естественно. Пойти, что ли, навестить Виктора, поплакаться на свою поганую судьбу, уткнувшись в патлатую байкерскую шевелюру…

Двери приоткрылись, и в кабинет проскользнул Рид:

— Привет.

— Привет. А что, Эрик уже разрешил тебе вставать? — поинтересовалась Анна.

— Что-то вроде того, — проказливо усмехнулся архонт.

После поездки в Мальборг они как-то незаметно перешли на «ты».

— Анна, — священник устроился в кресле возле окна, — расскажи мне, что тогда случилось в Мальборге?

— Ты о чем? — Ей очень не хотелось развивать предложенную им тему.

— Когда Хьюго завалило обломками, — уточнил Рид.

Чародейка молчала, что-то обдумывая, потом медленно произнесла:

— Ты действительно хочешь это знать?

— Да.

Княжна вздохнула:

— Помнишь, как я вытащила тебя из пыточной?..

— Разве такое забудешь! — уважительно усмехнулся он.

— Чтобы продержаться в облике так долго, как пришлось в тот раз, я завязала на Хьюго свою жизнь. Сделала его своим энергетическим якорем.

Архонт потрясенно уставился на нее, будучи не в силах произнести что-либо вразумительное.

— И… и что? — наконец смог выдавить он. — Господи! Тот приступ! Когда его завалило камнями!.. — вдруг понял Рид.

— Да, — подтверждающе кивнула Анна. — Теперь любое его ранение будет отдаваться во мне спонтанным приступом боли. Если он умрет, умру и я.

— Господи, зачем ты это сделала, ma daeni?

— У меня не осталось выбора, Рид! Ты умирал, и я намеревалась вытащить тебя как можно скорее, причем любой ценой.

— А он? Если все случится наоборот…

— Ничего, — успокоила его Анна. — С Хьюго не случится ничего страшного, если он сам того не захочет. Возможно, он испытает приступ временной слабости, и все.

— Господи, ну почему все так?! Почему этой сволочи ничто не грозит, а ты должна умереть?! — бушевал преданный архонт, не замечая, как предательски побледнело лицо княжны.

— Рид, успокойся, — ровно откликнулась она. — Пойми, у меня нет иного выхода. Если Хьюго погибнет, мне лучше будет умереть сразу. Эта связь, пользуясь более привычными словами, можно сказать, является высшей формой проявления любви. Но все же это нечто более глубокое. Это сама жизнь! Связь неразрывна. Если один из связуемых гибнет, второй обречен на медленное и мучительное умирание. Конечно, лишь в том случае, если партнер добровольно принимает на себя всю меру ответственности за судьбу своего напарника. А Хьюго… — княжна печально улыбнулась, — он же меня ненавидит!

— Нет-нет! Должен найтись какой-то другой выход! Я не верю, что вы, чародеи, за столько лет не нашли выхода, — протестовал Рид.

— Выход — смерть! — жестко отчеканила княжна. — Именно поэтому состоящие в любовной связи чародеи обычно завязывают свои жизни друг на друга, дабы смерть обоих стала мгновенной в случае гибели одного из них. Существует, правда, еще вариант — отречение. Но выполнить это нереально.

— Почему?! — Рид едва не рвал на себе волосы от отчаяния.

— Потому что слова отречения должны быть произнесены умирающим в лицо тому, от кого он отрекается. А во время гибели партнеры не всегда находятся рядом. Поэтому смерть — это единственный возможный выход. — Анна замолчала, откинувшись на торец рамы.

— Что ты наделала, ma daeni… — уныло пробормотал архонт. — Но клянусь небом, я не допущу вашей гибели…

Пожелтевшие от времени пергаментные страницы, хрупкие и гибкие одновременно, пахнущие кровью и вереском, поющие странную песнь, кричащие голосами тысячи душ, покорные воле листающей их руки, с тихим шорохом опускались одна на одну, раскрывая знания, скрываемые веками, обнажая во тьме скалящийся череп вместо тонкого лица. Посеребренные сединой черные волосы читающего чуть шевелились, повинуясь дыханию непонятно откуда взявшегося ветра. Тонкий палец следовал за рядом коричневых букв, сливавшихся в причудливую вязь, складывающих жуткую картину жизни и смерти в самых изощренных проявлениях и того, и другого.

Сеньор Саграда оторвался от изучения фолианта и сделал несколько пометок на лежащем рядом листе. Сверился с рукописью, что-то добавил и закрыл книгу, щелкнув витиеватыми серебряными застежками. Эта книга отнимала у него слишком много жизненной энергии, забирая молодость и здоровье. Впрочем, он уже выяснил все, что ему было нужно. И потраченные на изучение фолианта силы с лихвой окупятся. Ведь это как раз тот случай, когда цель полностью оправдывает средства, особенно когда цену за эти средства можно платить не самому. Свое личное проклятие всегда можно передать кому-то другому, чужому человеку — другу или недругу. Команданте Христобаль мрачно усмехнулся своим мыслям. Свою цену он давно уже заплатил, теперь настала пора сделать так, чтобы по его счетам платили другие. Он вновь перевел взгляд на испещренный пометками листок и, взяв ручку, жирной чернильной линией вычеркнул два слова: «крылатый лорд»…

Клонящееся к закату солнце романтично вызолотило оконную раму, залило мягким теплым светом пол, стены и лежащие на столе документы, выкрасило светло-рыжие волосы Арьяты в пурпурно-ржавый цвет. Ведьмочка сидела на столе и обматывала яркой оберточной бумагой цветочный горшок, в котором красовался темно-зеленый круглый мохнатый кактус с фиолетовым бутоном еще не распустившегося цветка.

Анна бесшумно материализовалась в кресле с закинутыми на стол ногами, не утруждая себя проходом через дверь.

— Привет, — не оборачиваясь, не очень-то доброжелательно бросила Арьята. Она уже привыкла к тому, что ее наставники имеют дурную привычку буквально сваливаться на голову, причем откуда ни попадя.

— Привет, — буркнула княжна, с долей удивления наблюдая за процессом упаковывания кактуса.

— Вы не знаете, отец Рид сейчас дома? — словно невзначай поинтересовалась девочка.

— А где он еще может находиться? — с ленцой фыркнула чародейка. — Он же еще на больничном. И пожалуйста, перестань называть меня на «вы», чувствую себя старухой!

— Угу… — Арьята закончила привязывать к цветочному горшку пышный бумажный бант. — Как думаешь, ему понравится?

— Что? — не поняла Анна.

— Кактус! — элегично улыбнулась ведьмочка. — Это вместо того, который засох.

— Так это ты для Рида из кактуса новогоднюю елку делаешь? — засмеялась чародейка. — Тогда, конечно, понравится.

— Ну… кто знает, — чуть смутилась девочка. — Ой, а к вам тут отец Хьюго заходил, — спохватилась она, заодно и незаметно сменив тему разговора.

— Во-первых, не «к вам», а «к тебе», во-вторых, что ему было нужно?

— Не знаю, он не сказал, — отрешенно пожала плечами Арьята, любуясь кактусом. — Зашел, увидел, что тебя нет, и вышел. Долго терся под дверями, потом заглянул снова, попросил ручку и лист бумаги. Что-то усердно настрочил, сложил вчетверо и сказал, чтобы я тебе передала. Потом ушел.

— Пришел, увидел, наследил! — иронично обобщила Анна.

— Типа того, — кивнула ученица.

— И что же он писал? — ехидно осведомилась княжна.

— Без понятия. Я не настолько любопытна, чтобы читать чужие письма, даже если это любовные послания, — провокационно усмехнулась ведьмочка, водружая кактус на стол.