На рынок револьвер был выставлен как гражданское оружие самообороны. И позиционировался как незаменимый девайс для путешественников. В этот раз название я придумывал целенаправленно, с учетом исторических аналогий, как в случае с «Пищалью». После длительного перебора разных вариантов я остановился на имени «Кистень». Звучало это вполне в духе предназначения нового оружия — легкое, компактное, могущее использоваться для скрытого ношения.
Выпускали «Кистень» с тремя типами стволов. Пяти, десяти и пятнадцатисантиметровым. К ним в комплекте сразу шли «сбруи» для скрытого ношения и кобуры для ношения на поясе. Кобуры были и с клапаном и с ремешком в качестве фиксатора.
Поначалу торговля новыми револьверами шла довольно бойко — «Кистень» выгодно смотрелся на фоне линейки тогдашних предложений в области компактного оружия. Он, при аналогичной мощности, был гораздо легче и удобней своих конкурентов. А еще мы довольно удачно демпинговали — себестоимость изделия, благодаря штамповке и кокильному литью составляла всего шесть рублей. В продажу «Кистени», в зависимости от комплектации, шли от пятнадцати до двадцати рублей. А револьверы, к примеру, Смит-Вессона, стоили почти в полтора раза дороже. Да и цена на боеприпасы тоже играла немаловажную роль — наши "9мм Ру" шли по три с полтиной рубля за 100 штук. Массовое производство — что ж вы хотите! А стоимость патронов под западные образцы начиналась с пяти рублей за сотню. И то это были патроны 22 калибра, а за более мощные "тридцать восьмые" так и вообще просили по 12 рублей!
Но затем начались проблемы. Целым косяком пошли рекламации по поводу отказа механизма удержания и экстракции патронов. Все-таки он, из-за необходимости использования пистолетных патронов, был довольно сложен. Естественно, что в опытных, собранных с прецизионной точностью образцах, это прошло незамеченным. Но массовая сборка дала о себе знать. Технологи получили заслуженный фитиль и рекламации на механизм прекратились.
Но я поневоле задумался. Возможно, мое стремление унифицировать боеприпасы в этом случае неправильно? Револьвер — это штука такая… Хм… На века! И считать его переходной моделью к пистолету было моей ошибкой! Если револьверы пользуются устойчивым спросом вплоть до начала третьего тысячелетия, то что говорить о нынешних временах?
Теперь мне стало ясно, что нужно разрабатывать оригинальный револьверной патрон. А его отличительной особенностью является закраина на гильзе, против которой я выступал с самого начала. Ладно, наступлю на горло собственной песне… Осталось только решить — какой патрон использовать. Какой мощности и какого калибра.
Поначалу я глубоко задумался над 6,35мм… памятуя об аналогии с классическим «Наганом» и винтовкой Мосина. Но останавливающее действие малокалиберных, по сути, пуль будет очень низким. Сгоряча я стал выдумывать пустотелые пули, пули со смещенным центром тяжести, пули, «раскрывающиеся» лепестками. Однако вся эта экзотика очень сложна для нынешнего производства. А уж тем более, производства крупносерийного. Нужно было что-то очень простое, но действенное, как топор. Или тот же кистень.
Масла в огонь моих сомнений подлил Ханафи Магометов. Этот широко известный, в узких кругах, купец, дагестанец российского подданства, уже несколько лет успешно торговал в Абиссинии[105] на пару со своим братом Хаджи. Оттуда он возил, в основном, табак, а туда — практически всё, что имело спрос, начиная от иголок и ситцевых тканей, а заканчивая оружием и боеприпасами. Оружие, вполне естественно, почти всегда было жутким старьем. Но по спецзаказам от местных представителей элиты Магометов иной раз вез и новинки, небольшими партиями по 100–200 штук. И в частности за последний год успел поставить в этот дикий край несколько сотен «Пищалей» и полсотни «Кистеней». Если винтовки пошли у местных аскеров на «ура», то на револьверы, которым поначалу радовались как дети, стали жаловаться. И даже не на проблемы с экстракционно-запирающим механизмом барабана и утыкание, а на более банальную вещь — якобы одной пули "9мм Ру" (в девичестве 9мм Пар) не хватало, чтобы завалить в схватке мощного воина.
За чашкой зеленого чая, Ханафи рассказал, что как-то раз на его караван напали суданские разбойники. Нападение было неожиданным и дело быстро дошло до рукопашной. На Магометова пер здоровенный мужик, весело помахивая саблей. Человек не робкого десятка, Ханафи хладнокровно, практически в упор высадил по нему почти весь барабан. Но разбойничек, зараза, только морщился и пер дальше. Остановил атаку, когда сабля уже была занесена над купцом, точный выстрел между глаз бедуина. Чуть не лишившись головы, Магометов в дальнейшем стал пользоваться пусть более тяжелым и неудобным чем «Кистень», но зато крупнокалиберным "Смит и Вессоном II образца". Вот «Смит-Вессон», с его 4,2 линейным (10,67мм) патроном, валил любых противников с первого выстрела.
Я, в принципе, понял, что самым оптимальным было использовать патрон наподобие классического "357 Магнум" (9х29мм). Но, в конце концов, я, решив не заморачиваться собственной разработкой, просто дал задание Наганам переделать «Кистень» под популярный и массовый "сорок четвертый русский". Для этого конструкторам пришлось усилить рамку, немного увеличить диаметр барабана и переделать наклон рукоятки. Естественно, что возросла масса оружия — до 1,1 килограмма, но количество патронов не изменилось, а мощь и дальность стрельбы выросли. В целом револьвер стал только лучше. Новую модификацию, по уже устоявшейся традиции давать имена, связанные с оружием прошедших времен, назвали «Клевцом». Выстрел из такого оружия мог остановить атакующего слона. Теперь у нас было две линейки револьверов, потому как «Клевец», как и «Кистень», тоже шел в продажу с тремя типами стволов. Десяти, пятнадцати и двадцатипятисантиметровыми. Забегая вперед, скажу, что года через два мы все-таки выпустили револьвер под патроны с закраиной 9х29мм и даже 6,35х19мм. Первый назвали «Шестопер», а второй — "Стилет".
Сам то я на Тереке родился. Батька мой знатный казак был — Семен Засечный. Отец его, мой дед — Панкрат, на Кавказскую линию с Дона семью привез. Батьке в ту пору десять годков всего и было. Но жизнь в приграничье быстро пацанов учит — уже с двенадцати лет батька с дедом на засеки и в набеги за Терек ходил. И к шешнадцати годкам мой батька мог на шашках против любого из станичников полчаса продержатся! А из ружья на три сотни шагов в медную копейку попадал! Хабара[106] из набегов дед с батькой всегда знатно брали — семья процветала. Однако между ног у батьки зудело уже. И вот с одного из набегов привез он молодую черкешенку — соплячку еще совсем. Уж как у них там сладилось — силком ли, полюбовно ли — один Бог теперь ведает, но понесла черкешенка и вскоре я родился.
Мамку я свою не видал никогда и даже имени ее не знаю — умерла мамка родами. Батько то через несколько лет оженился — первую красавицу станицы взял. Хозяйство свое справил — дед ему щедрую долю на обзаведение дал, дом помог построить.
А я в дедовском доме жить остался. Поначалу то меня не тыркали особо. Братьёв у меня двоюродных, троюродных полно было. И играли вместе и скотину пасти ходили. Дразнились только — «чеченом» кликали. Волосом то я в мамку, видно, пошел — все вокруг русые, а я один черный. А как пришло время пацанят справе воинской обучать — и меня в ватагу взяли. Молодших дядька Иван учил — казак был опытный, хотя и не старый ишшо. Но в бою с чеченами руки он левой лишился, вот и поставили его на сходе пацанов учить. Ох, и гонял он нас! С первыми лучами солнца мы из станицы выходили, а возвращались только затемно. Научился я тогда и как засаду устраивать, и как лежку ночную делать и как следы, что звериные, что человеческие читать. Да и ухватки боя рукопашного Иван нам показывал. Вот только кончилось учение мое годкам к двенадцати. Как раз к тому сроку, когда молодших к огневому бою ставят, да шашку в руку дают — до того тяжело оружие пацану.
