Поначалу я часто навещал место, где был садик Агати, и смотрел туда, где стоял наш дом, туда, где я оставил Кэтти. Это были бессмысленные паломничества. Теперь я вполне довольствуюсь работой, которую должен делать. Здесь я останусь до конца своих дней.

Кэтти. Хаггерсхэйвен. Неужели они и впрямь пропали, затерялись безвозвратно в будущем, которого нет, которому не суждено стать настоящим, ибо «порвалась причин и следствий связующая нить»? Или они существуют в некой вселенной, где южане победили под Геттисбергом, а майор Хаггеруэллс основал Хаггерсхэйвен? Сумеет ли Барбара того мира создать нечто, способное пробить к нам дорогу? Я отдал бы все, чтобы поверить в это — но не верю. Просто не верю.

Дети знают о таких вещах. Они закрывают глаза и говорят: «Чурики-чурики, этого не было!» Открыв глаза, они часто обнаруживают, что «это» все-таки было, но их вера остается неколебимой; они твердо знают, что иногда — иногда! — просьба исполняется. Взрослые посмеиваются, но так ли уж они уверены, что воспоминания, столь им дорогие, вчера были такими же, как сегодня? И впрямь ли они знают, что прошлое нельзя отменить? А вот дети знают: можно.

Но, раз оторвавшись от этого прошлого, вы никогда не сумеете обрести его вновь. Какое-то другое — быть может; но то же самое — никогда. Нет параллельных миров. Вот он, единственный, запутанный и готовый предать вас на каждом шагу.

Кажется несомненным, что этот мир лучше того, где я родился; и он обещает сделаться еще лучше. Идеалы, поднявшие южан на борьбу, одержали блистательную победу, когда победивший Север нашел общий язык с такими людьми, как Ли; а жестокости никогда не достигали размаха, обычного там. Негры освобождены; чернокожие члены законодательной палаты Южной Каролины добились принятия штатом прогрессивных законов; черные конгрессмены достойно защищают в Вашингтоне интересы своих избирателей. Тихоокеанская магистраль построена; иммигранты валом валят в гостеприимную страну, делая ее и сильнее, и богаче, и никто не предлагает закрыть перед ними двери или официально лишить части гражданских прав.

Ходят, правда, слухи о какой-то договоренности северных республиканцев с южными демократами постепенно аннулировать часть результатов победы в Гражданской войне — как странно все-таки, и четырнадцать лет спустя странно, произносить эти слова вместо привычных «Война за Независимость Юга» — в обмен на поддержку на президентских выборах. Если это так, мой прекрасный новый мир на поверку оказывается далеко не столь прекрасным.

Да он и не столь нов. Пруссия разгромила Францию и провозгласила образование Германской империи; не начинает ли возникать, пусть чуть иначе, нежели в моем мире, Германский союз? Ознаменуется ли 1914 год Войной Императоров — а во Франции императора больше нет и, значит, Германия схлестнется… с кем?

Любое из новшеств моего времени сделало бы меня богачом здесь — если бы я мог их воспроизвести, и если бы меня волновали деньги. С развитием металлургии, в условиях резкого роста населения — какой фурор произвели бы минибили! Или тинографы! Или управляемые аэростаты!

Пишущую машинку я уже видел. Их сконструировали не так, как у нас, куда более топорно; боюсь, чем дальше, тем сильнее будет разница. Вообще говоря, это может означать больший технический прогресс; скорее, однако, наоборот. До повсеместного использования газового освещения еще далеко, да и вряд ли они вообще до него дорастут; им явно мешают бесконечные разглагольствования об электрических фонарях. Если уж мы не научились широко использовать электричество, мои новые современники, скорее всего, и подавно не научаться. Право, они даже телеграф не сумели сделать дешевым и удобным.

А что-либо подобное Эйч-Экс-1? Немыслимо! Боже правый! Неужели, уничтожив будущее, где Хаггерсхэйвен существовал, я тем самым уничтожил единственное измерение, в котором были возможны путешествия во времени?

С какой невероятной легкостью я научился писать эти слова: «я уничтожил»…

Кэтти.

Но как там с философией Тисса? Возможно ли, что я обречен уничтожать свой мир раз за разом, снова и снова — вечно? Сколько триллионов раз я уж писал эти строки в прошлом? Или милосердие, которое предрекал Энфанден, существует на самом деле? И что выражало лицо Барбары, когда она сказала мне: «До свидания»? Неужели она…

Совсем недавно — летом 1953 года, если быть точным — я решил несколько реконструировать давно принадлежащий нашей семье дом, расположенный близ Йорка, штат Пенсильвания. Среди кип старых книг и бумаг, накопившихся на чердаке, я обнаружил сундучок с личными вещами, надписанный «Х.М.Бэкмэйкер». В этих вещах я нашел завершающуюся оборванной фразой рукопись, приведенную выше.

Отец часто рассказывал мне, что во времена его детства на ферме жил старик, числившийся наемным рабочим, но фактически бывший как бы пенсионером, поскольку возраст уже не позволял ему заниматься каким-либо реальным делом. Отец говорил, что дети считали его не вполне нормальным, но занятным, поскольку он часто рассказывал длинные, бессвязные истории о каком-то невероятном мире и невероятном обществе, увлекавшие ребят не меньше, чем книжки о стране Оз. Теперь-то я понимаю, говорил отец, что Старый Ходж производил впечатление ученого человека. Но это может быть и обманчивым впечатлением, сложившимся в юном, еще не тронутом образованием сознании ребенка.

Очевидно, пытаясь как-то придать форму и единство своим рассказам, старик написал эту небылицу, но, разумеется, постеснялся предпринять какие-либо шаги к ее опубликованию. Это единственное приходящее мне в голову объяснение возникновения данной рукописи. Правда, автор датирует его 1877 годом, когда он был еще далеко не стар — и, сколь бы обескураживающим это не казалось, анализ бумаги подтверждает, что рукопись могла быть написана тогда.

Следует упомянуть еще о двух вещах. В сундучке Бэкмэйкера я обнаружил часы неизвестного производства и не имеющей аналогов конструкции. Заключенный в дешевый никелированный корпус механизм отличается уникальной точностью хода и тщательностью изготовления. Часы имеют два циферблата, каждый из которых обслуживается самостоятельным механизмом с независимым заводом.

И, во-вторых, цитата. Она не отличается оригинальностью. Вместо нее подошла бы любая, подобная ей, из любого из несчетных томов, посвященных Гражданской войне. Просто она оказалась у меня под рукой. Итак, У.Э.Вудворт, «Годы безумия», стр.202: «В течение ночи и утра следующего дня войска Союза заняли позиции на высотах Сэметэри-Хилл и Раунд-Топ. Конфедераты могли упредить их, но не сделали этого. Данный просчет имел самые серьезные последствия».

Фредерик Уинтер Тэммис