В углу позади стола послышалось шуршание, и вскоре к ним опять присоединилась Сова.

— Так, Пятачок, — сказала Сова, глядя с некоторым неудовольствием. — А где Пух?

— Так сразу и не скажешь, — отозвался Пух.

И, наконец, последнее по поводу «Большое — Лучше»: действительно ли взрослый мудрее ребёнка? На индивидуальном уровне, конечно, всё зависит от того, какой именно взрослый и какой ребёнок. Но для даоса, в общем случае, мудрость присуща именно ребенку. Дети рождаются мудрыми; большинство взрослых мудрость эту, или многое из неё, утрачивает. А те, кто не утрачивает, так или иначе подобны детям. Неужто это Простое Совпадение, что китайский суффикс цзы, который принято понимать и переводить как «мастер, учитель», буквально означает ребёнок, младенец? Как писал конфуцианский, но, как это ни странно, и даосский философ Мэн-цзы, «Великий человек сохраняет в себе ум ребенка». И, как показывает следующая история из Чжуан-цзы, великий человек ещё и уважает ум ребенка:

Сопровождаемый шестью из своих мудрейших мужей, Жёлтый Император направлялся к горе Чу Цзу (Chu-T'zu), чтобы побеседовать с мистиком Да Куаем. В окрестностях города Сян Чэн процессия сбилась с пути. Проблуждав некоторое времени, они наткнулись на мальчика, пасшего лошадей.

— Не знаешь ли ты, как найти путь к горе Чу Цзу? — спросили они его.

— Знаю, — ответил мальчик.

— В таком случае, — сказали они, — может быть, ты знаешь и как нам отыскать пещеру отшельника Да Куая?

— Да, — ответил мальчик, — я могу сообщить вам и это.

— Что за дивный ребёнок! — сказал император спутникам. — Он знает так много… Позвольте мне испытать его.

Император вышел из экипажа и подозвал мальчика к себе.

— Скажи-ка мне, — сказал Жёлтый Император. — Если бы ты был ответственным за всю Поднебесную, что бы ты мог сказать по поводу управления ею?

— Я разбираюсь только в том, как пасти лошадей, — ответил мальчик. — Сильно ли отличается от этого управление Поднебесной?

Не удовлетворившись таким ответом, император спросил его снова:

— Я понимаю, что управлять Поднебесной — не твоё дело. И всё же я хотел бы знать, не приходили ли тебе какие-либо мысли по этому поводу?

Мальчик не отвечал. Император спросил его еще раз. В ответ мальчик опять повторил свой вопрос:

— Сильно ли отличается управление Поднебесной от ухода за лошадьми?

— Расскажи мне об уходе за лошадьми, — сказал Жёлтый Император, — и я отвечу тебе.

— При уходе за лошадьми, — сказал мальчик, — необходимо удостовериться, что ничто им не навредит. Поступая так, мы удаляем в самих себе всё, что могло бы повредить лошадям. Управление Поднебесной сильно отличается от этого?

Жёлтый Император дважды поклонился до земли и воскликнул: «Небесный Наставник!».

— А он был в горшочке с крышкой? — спросил Пух.

— Кто в горшочке? Пух, ты о чём?

— Мёд…

— Какой мёд?

— Мёд, о котором ты недоговорил: «Если кто мой мёд…». Это ты сказал.

— Ах, «Если кто ПОЙ-МЁТ»! Ты просто ослышался.

— Ох, твой мёд ещё и поёт?

— Слушай, Пух, у тебя когда-нибудь бывает, чтобы ты совсем-совсем не думал о желудке?

— Я очень редко думаю о желудке, — сказал Пух.

— Да? Я рад это слышать.

— Я думаю в основном о еде.

— М-да! — сказала Сова. — Хорошенькие дела!

— Пух, надо, наверное, что-то делать? Может что-нибудь придумаешь? — попросил Пятачок.

— Ну, я только что подумал кое о чём, — сказал Пух. — Так, об одном пустяке.

И он запел:

— Только и всего, — сказал Пух.

Сова, пренебрежительно фыркнув, сказала, что, если Пух, конечно, закончил думать о своём личном «только и всего», то можно, наконец, задуматься и над Проблемой Общего Спасения.

— Потому что, — сказал Сова, — мы не можем выйти через то, что раньше было дверью. Теперь её чем-то привалило.

Но вернёмся ненадолго к даосским принципам. Как только мы устраняем вмешательство Эго, энергия Универсума оказывается способна течь через нас беспрепятственно. Это является одной из причин, почему даосы подчеркивают важность Малого, Ничтожного, Младенческого, как это делает и Лао-цзы в двадцать восьмой главке «Даодэцзина»:

Взаимодействуя с Силой Малого, мы следуем Пути, как сказано в тридцать четвёртой главке Лао-цзы:

— Но как же отсюда выйти по-другому? — спросил с тревогой Пятачок.

— Это и есть та Проблема, Пятачок, которую я предлагаю обдумать Пуху.

Пух уселся на пол, который когда-то был стеной, и пристально поглядел на потолок, который когда-то был другой стеной, — тою, которая со входной дверью, которая когда-то была настоящей входной дверью в домике Совы, и постарался всё обдумать как следует.