– Сведения я вам эти предоставлю почти бесплатно, но есть два условия, – заявил решительно, безапелляционным тоном.

– Внимательно вас слушаю.

– Если мы с вами договоримся, то образуем совместную компанию, и я буду получать в ней скромный процент от добычи золота, скажем, пять процентов?

– Допустим. Второе условие?

Мысленно, махнув рукой «эх, была не была», выдал ему как на духу:

– Второе условием вам может показаться не совсем обычным, но мне нужна ваша помощь в России. На первых порах политическая поддержка, назовем это так, а потом и финансовая – в виде госзаймов нового республиканского правительства, если, конечно, удастся осуществить переворот, – затаив дыхание, молясь всем богам в благополучном для себя исходе дела, стал дожидаться его ответа.

Джеймс не выдержал, встал, заходил. У меня тоже нервы были не железные, а потому усилил на него воздействие новой заманушкой.

– Прошу заметить, что эти займы позволят Дому Ротшильдов финансово привязать к себе Россию, разместить там свой банк. Думаю, вам известно, что государственные расходы России в 1803–1815 гг. выросли почти вчетверо, как и обращение бумажных рублей, что вызвало инфляцию и обесценивание валюты. И, несмотря на то, что Россия позволила вашему Дому проводить выплаты французских субсидий и репараций, за новыми порциями займов российское правительство обращается к вашим прямым конкурентам – к банкам Бэрингов и «Рейд, Ирвинг». Я вам предлагаю выгодную сделку. При моём непосредственном участии и вашей тайной помощи реакционная Россия, отбросив сковывающие её феодальные цепи, превратится в демократическую, открытую прежде всего для вашего бизнеса страну. И уже в сонме европейских народов будет поступательно развиваться, не претендуя на главенствующую роль, и уж тем более откажется от своих жандармских функций. И бизнес Ротшильдов в такой обновленной России, я уверен, будет процветать! – по крайней мере, на первых порах, подумал я про себя, а потом «война план покажет».

Джеймс перестал расхаживать, внешне успокоился, присел напротив меня и внимательно всмотрелся мне в глаза?

– Кто вы, месье Айвен?

– Я думаю вам это известно, – я развёл руками, – к масонам, иезуитам и прочим тайным организациям я не имею ровным счётом никакого отношения, хоть в САСШ мне предлагали вступить в местную ложу, но я отказался. – Клясться в верности мутным организациям – это не в моих правилах. По натуре, сознаюсь честно, я авантюрист и бизнесмен. Ставить перед собой великую цель и идти к ней сквозь преграды – что может быть на свете более захватывающим?..

– Здесь мы с вами схожи …

Вообще – то Джеймс всю жизнь не мог забыть о том, как третировали его при дворе Бурбонов. Тогда он возненавидел гордую нищую аристократию и мстил ей всю жизнь. Я же, без всякой претензии на аристократичность, выглядевший, как говорят в Америке, со стороны как человек «сделавший себя сам» думается, производил на Ротшильда куда как более приятное впечатление, по крайней мере, по сравнению с так не полюбившимися ему аристократами.

– Зачем Айвен вам всё это? – Ротшильд провёл по воздуху ладонями. – Только авантюрный склад характера стоит за этим?

– Нет, конечно, Джеймс, кроме всего прочего, я хочу сделать Мир лучше!

Ротшильд не принял моего шутливого тона, продолжая на меня пялиться.

– Зря вы мне не верите, не могу со стороны спокойно смотреть на страдания своего народа под пятой крепостничества. И страданиям этим не видно ни конца, ни края, наоборот, со временем они становятся лишь хуже. И с другой стороны дело революции отдавать на откуп аристократам, пусть и идейным, ненавидящим крепостное право я тоже не могу, потому, как не доверяю им не на грош!

– И здесь мы похожи. А мне, стало быть, доверяете?

– Во-первых, я слышал, что слово Ротшильдов, это не пустой звук. А во-вторых, преобразования в России будут лично вам выгодны. Поэтому, тебе Джеймс, доверяю.

Хотя доверял я ему примерно также, как кролик удаву, ну, да куда деваться с подводной лодки?

– Хорошо. Политическая поддержка в вашем понимании это что?

– Тут всё очень просто. Ваш Дом имеет серьезное влияние на правительства ведущих европейских стран, и они в свете грядущих событий могут занять выгодную мне позицию. Например, через масонские ложи, контролируемые из Лондона, подсказать членам этих лож кто должен возглавить революционеров. Иностранные послы в России тоже играют не последнюю роль …

Братья Ротшильды в этом деле мне могли очень сильно пригодиться. После ухода от дел своего отца, в европейских властных кругах они смогли самостоятельно добиться признания. Хотя за это им в последние годы пришлось изрядно «повоевать».

После битвы при Ватерлоо наступил мир, который принес Ротшильдам весьма неприятный сюрприз. Во время войны они были непобедимы, теперь же они постоянно натыкались на непреодолимые препятствия. Возможно, это было вызвано тем, что главное действующее лицо ушло со сцены. Но перед этим, патриарх рода, Майер Ротшильд «завещал» Европу пятерым своим сыновьям: так, Ансельм стал распоряжаться биржей Германии, Натан – Англии, Соломон – Вены, Карл – Неаполя, Джеймс – Парижа.

Характерной чертой экономики постнаполеоновской Европы было стремление правительств разных стран получить финансовые ресурсы при помощи национальных займов, и, как ни странно, в этой ситуации Ротшильды, несмотря на колоссальные, только что сформированные капиталы, оказались не у дел.

Во время Венского конгресса не занимались контрабандой – там танцевали, а сыновья Ротшильда отнюдь не были танцорами, а значит, перестали котироваться в качестве банкиров. Только маленькая Пруссия обратилась к ним за займом. Такой лакомый кусочек, как Австрия, братьям не достался. При австрийском дворе педантично следовали мельчайшим деталям этикета и традициям, и не успели затихнуть выстрелы на полях Ватерлоо, как там уже поспешили вернуться в 1800-е годы. Австрия предпочитала обращаться к знатным кредиторам, с которыми она традиционно была связана в течение многих лет. Бесцеремонные молодые Ротшильды из Франкфурта шокировали австрийскую знать, хотя к концу войны они уже превратились в настоящих мультимиллионеров.

В посленаполеоновской Франции на первые роли выдвинулись старые банки Увара и особенно Бэрингов. Английский банк Бэрингов финансировал выплату репараций Францией после Ватерлоо. Герцог Ришельё говорил: «В Европе есть шесть великих держав: Англия, Франция, Пруссия, Австрия, Россия и братья Бэринги». В начале 1860-х годов Бэринги станут банковскими агентами России, Норвегии, Австрии, Чили, Аргентины, Австралии и США. Имея давние контакты с династическими и аристократическими семьями Европы, будучи, в отличие от Ротшильдов, приняты в этой среде, главы старых банков смотрели на Ротшильдов как на выскочек, и европейские правительства разделяли эту позицию. Иными словами, Ротшильды должны были утверждать себя в противостоянии не только и даже не столько со старыми банкирами, сколько с правительствами европейских стран.

Яблоком раздора стал заём на 270 млн франков, результатом которого должно было стать полное погашение военного долга Франции, министерство финансов которой благоволило к конкурентам Ротшильдов. Окончательное решение должно было быть принято на конгрессе стран – победительниц в Аахене в 1818 г. В истории семейства Ротшильд конгресс в Эксе (Аахене) означал гораздо больше, нежели прогремевшая победа при Ватерлоо. Именно в Эксе произошло первое столкновение между вошедшими в силу Ротшильдами и правящими кругами европейских стран.

В течение октября 1818 г. Меттерних, герцог Ришельё, лорд Каслри и Харденберг, а в их лице Австрия, Франция, Великобритания и Пруссия фактически отказывали в аудиенции Ротшильдам, их, в отличие от их конкурентов, не приглашали на великосветские приемы и рауты ― и это несмотря на то, что именно Ротшильды своей финансовой поддержкой в значительной степени обеспечили победу Великобритании над Наполеоном. Создавалось впечатление, что Ротшильды проиграли, и тогда Семья нанесла удар. 5 ноября 1818 г. вдруг начал падать ранее повышавшийся курс французских государственных облигаций займа 1817 г. Скорость падения нарастала, начали падать в цене и другие облигации и ценные бумаги ― обвал стал угрожать не только Парижской бирже, но многим, если не всем, крупным биржам Европы. То была работа Ротшильдов: в течение нескольких недель они тайно скупали облигации конкурентов, а затем выбросили их по низкой цене. Ришельё, Меттерних и Харденберг быстро договорились отказать Бэрингам и Увару, а Ротшильды снова оказались на гребне волны.