Сочувствие Регносцироса, застывшие слезы в зеленых глазах, саднящее, корчащееся в судорогах собственное сердце … сколько натворили они своими ошибками? Сколько натворил своими руками он? Наверное, действительно поздно, уже не исправить, не загладить, не изменить… Вот только выстрел прозвучит. Прозвучит. Регносцирос - друг, но он не лишит Меган жизни, а Дэлл не сможет с этим жить.

Палец на спусковом крючке напрягся.

- Опусти пистолет!

Голос Начальника резанул по барабанным перепонкам лезвием ножа, хоть и прозвучал совсем негромко. Стальной приказ, состоящий из двух слов, гипнотическим образом заставил подчиниться: сознание размякло, рука непроизвольно обвисла, чувства моментально притупились. Дэлл почувствовал себя так, будто ему в затылок вкололи транквилизатор, смешанный с обездвиживающим тело средством.

Когда он успел здесь появиться? Откуда?

Все участники действа, зловещей пьесы, несколько секунд назад грозившей разрешиться плачевным финалом, замерли, и у всех без исключения на затылке встали волоски. В воздухе разлилась невидимая парализующая волна.

- Регносцирос, уведи ее в отдельное помещение и временно отложи исполнение приговора. Одриард, за мной! Аллертон, свободен.

Баал тряхнул головой, сбрасывая оцепенение, осторожно подтолкнул Меган в спину – та вздрогнула от прикосновения; через секунду их фигуры исчезли в конце коридора. Дэлл последовал туда, где стоял Начальник. Только теперь он увидел, что за спиной Дрейка, прячась, стояла Бернарда; в глазах ее застыл ужас.

*****

- Одна ошибка за другой, поверить не могу…

Мужчина в серебристой форме стоял у окна, глядя на высившийся вдалеке силуэт города; усталая раздраженность вкупе с разочарованием – вот что он чувствовал в этот момент.

- Столько ситуаций, столько возможностей; ты думаешь, хоть одна из них была дана тебе напрасно?

Подрывник молчал. Блеклый взгляд куда-то сквозь стену; понурые плечи.

Безмолвный укор повис в воздухе; Начальник повернулся и поджал губы.

- Ты многое прошел и со многим справился. Я думал, у тебя получится.

Взгляд переполз Дрейку на лицо.

- Отмени приказ.

Тот желчно усмехнулся.

- Ты будешь мне диктовать собственные приказы? Думаешь, хоть один из них не был продуманным?

Дэлл взорвался внезапно - только что сидел обессиленный и уже полыхает от злости.

- Этим ножом ты проклял меня! Она-то здесь причем?!

Ответ хлестанул ударом плети.

- Я не проклинал тебя, я дал тебе шанс чему-то научиться! Да, жестко, да, болезненно, но ты получил возможность стать мудрее. Но стал ли? Или же остался обиженным на жизнь нытиком, срывающим злость на других? Ни один человек не встретился тебе напрасно, ни с одним ты не пересекся случайно. Однако какие выводы ты сделал? Чему научился? Взял ли на себя ответственность за результат или его отсутствие?

- Ты не был на моем месте, там… - прохрипел Одриард, - когда мне приказывали убивать, когда насильно заставляли…

- Достаточно! Не всем дается путь, выстланный лепестками роз! Ты научился убивать, но не научился терпению; научился делать взрывчатку, но так и не понял, что такое сочувствие и как делать верные выводы. Встретил на пути Женщину, но не признал ее, вместо этого предпочел обидеться на судьбу. В чем твоя мудрость? И почему теперь я должен идти тебе навстречу?!

- Она невиновна, Дрейк! Я корил ее за желание быть со мной, отталкивал, морально унижал, но только потому, что сам чувствовал себя униженным. За что пострадает она?

- За тебя.

- Нет! – Легкие Дэлла горели огнем, казалось, мир издевался над ним: вращался, танцевал, терял привычные очертания и адекватность. – Пожалуйста… отпусти ее.

- И что случится после? Положим, я отпущу, она выйдет отсюда, и что? Думаешь, утратившие Искру восстанавливаются самостоятельно? Нет, Одриард, не восстанавливаются. Мне придется поместить ее в лабораторию, стереть память и заложить в нее новые воспоминания, залечить эмоциональный фон, воссоздать нормальное течение энергии в структурах тела. Тогда и только тогда, возможно, повторяю, возможно, Меган вернется к жизни. Но уже без тебя. В прошлом или будущем.

- Пусть так, но она будет жить…

Казалось, силы окончательно покинули сидящего на стуле наемника. Прижимая руку в животу, он смотрел в пол. Лицо сделалось пепельно-серым, неживым.

Поздно… Как поздно мы, порой, понимаем…

Взгляд Начальника стал хищным – коршун пикировал с высоты добивать. Сильные останутся, слабые уйдут.

- Ты доломал ее, и я не намерен тратить время на то, чтобы чинить сломанные тобой игрушки. Я не подбираю дерьмо за каждым, кто забыл вовремя включить мозги, а ты забыл - и много раз. Ты не только не сделал нужные выводы вовремя, ты еще и поднял оружие на друга. Здесь, в стенах Комиссии. – Повисла тяжелая пауза. За окном висел серый промозглый день, а внутри белели пустые стены кабинета; их свет отражала гладкая поверхность пустого стола. - Как думаешь, что за этим последует?

Дэлл не ответил. Зачем? Конечно… последует очередное наказание. Во рту горько, а в душе темно; наплевать, сколько их было и сколько будет? Вот только ничто не накажет сильнее, чем застывшие в памяти глаза.

… Как хорошо, что ты пришел…

И рука Баала, лежащая на ее плече.

Она не обвинит, не выкажет укора, стоя на коленях перед Карателем, ни разу не скажет: «это все из-за тебя», только он все равно будет знать. Всегда знать из-за чего, а точнее, из-за кого все случилось. Здесь, сейчас и каждый день после того, как она уйдет, исчезнет из его и из своей жизни.

В следующую фразу Дэлл вложил всю искренность и раскаяние, на которые был способен, расстелил ее по полу, как ковер, и подложил под ноги Начальнику.

- Отпусти ее. Пожалуйста. Это все, о чем я прошу.

Стоящий напротив покачал головой; взгляд его остался таким же холодным.

- Скорее всего, ты будешь расформирован из отряда, Одриард. Решение насчет нее я приму этим вечером. Это все.

Дрейк покинул кабинет; за спиной хлопнула входная дверь.

Дэлл закрыл глаза и медленно привалился головой к стене. Он больше не слышал ни голосов, доносящихся из коридора, ни гула машин за окном, ни хрипящего дыхания, жаркого от лихорадки, ни стук собственного сердца. Казалось, оно остановилось при жизни.

Весь вечер его бросало то в жар, то в холод. Лагерфельд настаивал на госпитализации, Дэлл отказался.

Особняк (или то был издерганный болевыми спазмами разум?) наполнился кошмарами: на этой двери она рисовала пальцем сердечки, прежде чем уходила спать; рядом с бильярдной, за стеной, пустовал тонкий матрас; сложенное аккуратной стопкой белье лежало у изголовья. На кухне по утрам она готовила завтраки: заваривала кофе, выкладывала на тарелку теплые круассаны и исчезала до того, как он спускался из спальни. Поскрипывали по дорожке, ведущей к воротам, каблуки ее ботинок. Даже воздушные шары еще висели в гостиной – Дэллу не хватило сил снять их, слишком сильная накатывала боль каждый раз, когда он думал о том, что стоило бы прибраться, стереть с глаз следы былого праздника.

То был день, когда что-то еще можно было изменить.

Разливаемое по бокалам шампанское, веселые тосты, шутки, подарки… теперь он едва не хрипел, вспоминая это. Почему он не увидел цельную картинку раньше? Что и как теперь изменить, когда Меган находилась в одной из камер Комиссии, ожидая вынесения окончательного приговора?

Поздно. Слишком многое стало поздно.

Его расформируют… это конец. Закономерный результат для того, кто не проявил должных качеств и не принял верных решений. Лаборатория под землей… он закроет ее. Ни разу больше не войдет. Покроются пылью колбы и мешки на полках, так и останутся лежать разложенные на столе детали, выдохнутся растворы.

Но конец проявит себя не только в этом: никогда и никому он уже не отдаст свое кольцо. Не посмеет, не захочет, не сможет. Потому что той, которой оно должно принадлежать, не будет существовать ни на одном из Уровней этого мира.