Лиленд кивнул.

— Да, всегда. — Затем прибавил: — Но она никогда не связывала это со своим расстройством. Я как-то присутствовал, когда Штамм пытался добиться от нее объяснения, но она никак не могла понять, о чем идет речь. Похоже, что она чего-то боится, ее что-то волнует, хотя она не может понять, что именно. Какая-то проекция ее воображения, я бы сказал. Без определенного воплощения в материальный образ…

В этот момент распахнулись портьеры и в комнату вошел обеспокоенный доктор Холлидей.

— Я рад, что вы все еще здесь, джентльмены, — обратился он к нам. — Миссис Штамм в необычном состоянии и настаивает на встрече с вами. У нее иногда бывают приступы, но, уверяю вас, ничего серьезного. Она сильно взволнована и отказалась принять что-либо успокаивающее. Я бы не стал вам говорить об этом, но при подобных обстоятельствах…

— Я уже все объяснил этим джентльменам, — спокойно сказал Лиленд.

Доктор облегченно вздохнул.

— Тем лучше, — заметил он. — Я должен вам совершенно откровенно заявить, джентльмены, что я очень обеспокоен. И, как я уже сказал, она настойчиво хочет видеть полицию. — Он помолчал. — Возможно, это к лучшему, если вы не возражаете. Поскольку она прониклась этой мыслью, разговор с вами может привести к сильной реакции… Но я предупреждаю, что она склонна к галлюцинациям, и я надеюсь, что вы будете вести себя соответственно.

Ванс встал.

— Мы все понимаем, доктор, — сказал он. И добавил многозначительно: — Наверное, для всех нас будет лучше, если мы поговорим с ней.

Мы поднялись на третий этаж. Доктор провел нас по широкому коридору, и мы попали в ярко освещенный огромный холл, обставленный в викторианском стиле. На полу лежал темно-зеленый потрепанный ковер, а стены оклеены темно-зелеными обоями. Зеленая атласная обивка кресел выцвела и стала белесой. Такая же обстановка была и в комнате миссис Штамм. Справа у двери стояла огромная кровать. Напротив нее располагался камин. На стенах висело несколько картин.

Когда мы вошли, высокая седая женщина в переднике сделала попытку встать с кресла. Она недружелюбно разглядывала нас.

— Вам лучше остаться здесь, миссис Шварц, — сказал доктор.

В дальнем конце комнаты у окна стояла миссис Штамм. На меня повеяло странным холодом. Обеими руками она держалась за спинку кресла и с каким-то страхом смотрела на нас. Она была высокой, стройной и производила впечатление энергичной, подвижной и сильной женщины. Ее руки, лежащие на спинке кресла, больше походили на мужские. Мне пришла в голову мысль, что она легко может поднять кресло и швырнуть в нас. У нее был римский нос, а рот искажен сардонической улыбкой. В черных волосах виднелись седые пряди. На ней было длинное шелковое красное кимоно, спускавшееся до пола.

Доктор Холлидей кратко представил нас, но она, казалось, не обратила на это внимания. Она продолжала рассматривать нас и улыбаться, как будто знала что-то такое, чего нам не постичь. Потом улыбка слетела с ее губ, лицо исказилось от страха, а глаза засверкали.

— Это сделал дракон! — Это были первые слова, которыми она нас встретила. — Я говорю вам, что это сделал дракон! Вы ничего не сможете с ним сделать!

— Какой дракон, миссис Штамм? — спокойно спросил Ванс.

— В самом деле, какой дракон! — презрительно улыбнулась она. — Дракон, который живет внизу, в бассейне, под моими окнами. — Она указала рукой вниз. — Как вы думаете, почему это место называется Лужей дракона? Я скажу вам почему. Потому что это дом дракона — старого водяного дракона, который охраняет жизнь и счастье Штаммов. Когда опасность угрожает моей семье, дракон в ярости поднимается.

— А что заставляет вас думать, — голос Ванса звучал мягко и вежливо, — что дракон проявил свою ярость сегодня ночью?

— О, я знаю, знаю! — Фанатичный свет зажегся в ее темных глазах, снова таинственно-зловещая улыбка появилась на лице. — Я годами сижу здесь одна у окна, однако я знаю все, что делается. Они пытаются все скрывать от меня, но это им не удается. Я знаю все, что случилось здесь за последние два дня, я знаю обо всех интригах, которые произошли в моем доме. И когда я недавно услышала незнакомые голоса, я подошла к лестнице и прислушалась. Я слышала, что сказал мой бедный сын. Станфорд Монтегю нырнул в бассейн и не вынырнул! Он не смог бы вынырнуть! Он никогда не вынырнет! Дракон убил его — схватил его и утащил под воду, пока тот не захлебнулся.

— Но мистер Монтегю не был врагом, — мягко сказал Ванс. — За что же защитник вашей семьи убил его?

— Мистер Монтегю был врагом, — заявила женщина. Она отодвинула кресло и выступила вперед. — Он был очарован моей маленькой девочкой и собирался жениться на ней. Но он недостоин ее. Он всегда лгал ей, а стоило ей отвернуться, как он уже крутился возле других женщин. О, я так много видела за последние два дня.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — кивнул Ванс. — А не может быть так, что дракон — это миф?

— Миф? Нет, он не миф. — Женщина говорила с холодной убежденностью. — Я слишком часто видела его. Я видела его еще ребенком. А когда я была молодой девушкой, я часто встречала людей, которые видели его. Старые индейцы из деревни тоже видели его. Они говорили мне о нем, когда я посещала их хижины. А в длинные летние сумерки я часто сидела на вершине утеса и наблюдала, как он выходит из бассейна. Водяные драконы всегда выходят из воды после захода солнца. А иногда, когда тени бывали глубже, а над рекой стлался туман, он поднимался из воды и улетал вон туда — на север. А я сидела у окна и ждала его возвращения. Я знала, что он друг и защитит меня, и я боялась уснуть и пропустить его возвращение обратно в бассейн. Иногда, когда я ждала его на скале, он вообще не выходил из воды, но заставлял воду бурлить, чтобы я знала, что он здесь. И тогда я могла спать спокойно.

Голос миссис Штамм звучал возвышенно, как будто она читала стихи. Она стояла перед нами, уперев руки в бедра, глаза ее блестели.

— Все это очень интересно, — вежливо пробормотал Ванс. Но я заметил, что он оценивающе всматривается в лицо женщины. — Однако не может ли быть так, что все, что вы нам рассказали, является плодом детского воображения? Видите ли, существование драконов не укладывается в рамки современной науки.

— Современной науки! Ха! — Она презрительно посмотрела на Ванса и заговорила с явным сарказмом. — Наука! Действительно, наука! Милое слово, прикрывающее человеческое невежество. А что людям известно о законах рождения, роста, жизни и смерти? Что известно о подводной жизни? Самая существенная часть мира находится под водой. Мой сын собрал богатую коллекцию рыб из разных морей и рек, но разве у него есть что-либо из глубины океана? Может ли он сказать, что в глубинах не живут чудовища? И даже то мизерное количество рыб, которое он собрал, является тайной для него. Ни он, ни любой другой коллекционер рыб ничего не знает о них… Не говорите мне о науке, молодой человек. Я знаю то, что видели мои старые глаза!

— Все, что вы сказали, правда, — согласился Ванс тихо. — Но если даже допустить, что эта летающая гигантская рыба временами посещает ваш бассейн, все равно ее нельзя считать настолько умной, чтобы она разбиралась в ваших домашних делах. А?

— Как вы смеете оценивать ум создания, о котором ничего не знаете?! — В ее голосе звучало неприкрытое пренебрежение. — Людям нравится считать себя умными и они не могут поверить, что могут быть существа умнее их.

Ванс слабо улыбнулся.

— Я полагаю, что вы не любите человечество.

— Я ненавижу человечество, — с горечью заявила она. — Мир был бы лучше и чище, если бы люди отказались от своих шаблонов.

— Да, да, конечно. — Тон Ванса неожиданно изменился. — Но позвольте мне все же узнать, почему вы в такой поздний час пожелали увидеться с нами?

Она напряглась и наклонилась вперед. Глаза ее блестели.

— Вы ведь из полиции, не так ли? И вы пытаетесь разобраться… Я хочу вам рассказать, как Монти расстался с жизнью. Послушайте меня! Он был убит драконом, вы понимаете это? Он был убит драконом! Никто в этом доме не имеет отношения к его смерти. Никто… Вот это я и хотела сказать вам.