Она надела темные очки и посмотрела на фотографию. Они взяли ее из ежегодного университетского альбома и увеличили. На его лице была деланная улыбка. Он всегда так улыбался, когда был в роли профессора. Он был гладко выбрит и поэтому симпатичен.

В пятницу утром история Грентэма с Хамелом наэлектризовала Вашингтон. В ней напрямую не упоминался ни меморандум, ни Белый дом, так что самой популярной в городе игрой стало строить догадки, что явилось источником.

Особенно напряженно в нее играли в гуверовском здании. В офисе директора Эрик Ист и К. О. Льюис нервно расхаживали по комнате, пока Войлс в третий раз за два часа разговаривал с Президентом. Войлс проклинал все на свете, проклинал не Президента напрямую, но все его окружение. Он проклинал Коула, и, когда Президент начал в ответ отругиваться, он предложил установить детектор лжи, посадить на него всех по очереди из его команды, начиная с Коула, и посмотреть, откуда происходит эта чертова утечка. Да, черт возьми, он, Войлс, тоже пройдет тестирование, и каждый, кто работает в гуверовском здании, тоже его пройдет. Они перебрасывались ругательствами взад-вперед. Войлс вспотел и сделался красным, и тот факт, что он орал в телефон, а Президент на другом конце слушал все это, значил немало. Он знал, что где-то сидел Коул и прослушивал этот разговор. Очевидно, Президент перехватил разговор и пустился в своего рода проповедь, длинную и запутанную. Войлс вытер лоб носовым платком, сел в древнее кожаное кресло и начал контролировать дыхание, чтобы понизить давление и пульс. Он уже пережил один инфаркт и много раз говорил К. О. Льюису, что Флетчер Коул и его босс-идиот в конце концов его доконают. Но он говорил это о трех последних президентах. Он наморщил лоб, на котором появились жирные складки, и глубоко погрузился в кресло.

— Это мы можем сделать, господин Президент, — произнес он.

Теперь он был почти приятен. Он был человеком со вспыльчивым характером и с резким, подвижным умом. Сейчас, у них на глазах, он внезапно превратился в саму учтивость. Стал просто обворожительным.

— Спасибо, господин Президент. Я буду завтра.

Он осторожно повесил трубку и начал говорить с прикрытыми глазами:

— Он хочет, чтобы мы установили наблюдение за этим репортером из “Пост”. Говорит, если мы уже поступали так раньше, почему бы не сделать это еще раз? Я сказал ему, что мы сделаем.

— Какого рода наблюдение? — спросил К. О.

— Давайте просто отследим его передвижение по городу. Круглые сутки. Приставьте двух человек. Посмотрите, где он ночует, с кем спит. Он ведь неженат?

— Развелся семь лет назад, — ответил Льюис.

— Тщательно следите, чтобы не попасться. Присмотрите, чтобы люди были нормально одеты и меняйте их каждые три дня.

— Он полагает, что утечка происходит у нас?

— Нет, не думаю. Если бы мы в самом деле протекали, разве бы он захотел, чтобы мы вели журналиста? Я думаю, он мает, что это его собственные люди. И он хочет их накрыть.

— Это небольшая услуга, — сделал ценное замечание Льюис.

— У-гу. Только смотрите, не попадитесь, о’кей?

Офис Л. Мэтью Барра был запрятан на третьем этаже гнилого и вонючего административного здания на М-стрит в Джорджтауне. На дверях не было никаких надписей. Вооруженный охранник в куртке и галстуке заворачивал людей к лифту. Ковер протерся, а мебель была старой. Ее покрывала пыль, и было ясно, что союз денег на содержание здания не тратил.

Союзом, который был неофициальным, спрятанным, маленьким отделом Комитета по переизбранию президента, управлял Барр. В распоряжении Комитета была целая свита шикарных офисов, расположенных через реку, в Росслин. В этих офисах были закрывающиеся окна и улыбающиеся секретарши и горничные, которые прибирали комнаты по ночам. Но в этой мусорной куче ничего такого не было.

Флетчер Коул вышел из лифта и кивнул охраннику, который кивнул ему в ответ, не тронувшись с места. Они были старыми знакомыми. Он направился через небольшой лабиринт тусклых и покрытых пылью офисов в направлении кабинета Барра. Коул в душе гордился тем, что не боялся в Вашингтоне никого, возможно, за исключением Мэтью Барра. Иногда он его боялся, иногда нет, но восхищался он им всегда.

Барр был бывшим моряком, бывшим цэрэушником, бывшим шпионом, имеющим две судимости за уголовные преступления. Преступления состояли в. неких упущениях при работе в контрразведке. На них он заработал миллионы, которые затем промотал. Несколько месяцев он работал в загородных клубах, но не весь день. Коул лично завербовал Барра и назначил возглавлять союз, которого официально не существовало. Его годовой бюджет составлял около четырех миллионов, все наличными, из разных источников, предназначенных для взяток, и Барр заведовал небольшой бандой хорошо тренированных убийц и головорезов, которые незаметно выполняли работу союза.

Дверь Барра всегда была заперта. Он ее открыл, и Коул вошел. Встреча будет, как всегда, краткой.

— Дай-ка угадаю, — начал Барр. — Ты хочешь, чтобы я нашел утечку.

— В общем-то, да. Я хочу, чтобы следили за этим журналистом, Грентэмом, круглосуточно и узнали, с кем он говорит. У него подбирается неплохое дельце, и я боюсь, что это идет от нас.

— Вы протекаете, как кухонный буфет.

— У нас есть кое-какие проблемы, но эта история с Хамелом ловушка. Сделай это персонально для меня.

Барр на это улыбнулся:

— Я так и подумал. Очень уж чисто и в самое яблочко.

— Ты когда-нибудь сталкивался с Хамелом?

— Нет. Десять лет назад мы были уверены, что он мертв. Ему выгодно, чтобы так считали. Он совсем не тщеславен, и поэтому его никогда не удастся поймать. Он может шесть месяцев жить в бумажной хижине в Сан-Пауло, питаясь корнями и крысами, затем слетать в Рим убить дипломата, затем в Сингапур еще на несколько месяцев. Он не читает газетные вырезки о себе.

— Сколько ему лет?

— Почему ты им интересуешься?

— Я им очарован. Думаю, я знаю, кто его нанял, чтобы убить Розенберга и Дженсена.

— Что, в самом деле? И ты тоже веришь в эти байки?

— Нет. Пока нет.

— Ему между сорока и сорока пятью годами, что не так уж и много, но он убил ливанского генерала, когда ему было пятнадцать. Так что у него длинная карьера. Все это легенда, понятно. Он может убить или рукой, или ногой, ключами от машины, карандашом. Он снайперски стреляет из всех видов оружия. Говорит на двенадцати языках. Ты ведь слышал все это, не правда ли?