– И даже очень хорошо.

– А не испортит ли он всю игру?

– Голкомб мечтает о славе. Он всегда старается подчеркнуть, что ему удается то, что не по силам Трэггу.

– Я пока еще не понял, чего вы добиваетесь? – сказал Ландо.

– Голкомб фетишизирует факты и готов их добыть любой ценой. Он заставит Гошена опознать меня. Трэгг так далеко не зашел бы.

– И я должен быть свидетелем того, что скажет Голкомб, когда увидит вас?

– Голкомб ничего не увидит, – ответил Мейсон.

– Как это понимать?

– Вы пробовали разглядеть что-нибудь в темноте, если перед этим вас ослепила дюжина рефлекторов?

– Ах, черт возьми! – Ландо восхищенно взглянул на Мейсона. Потом вышел из машины и начал звонить.

Мейсон, в черном плаще Дрейка, встретил машину с фотографами, подробно проинструктировал их и развел по местам, как футбольный тренер, дающий установку на игру.

Со стороны шоссе донесся скрежет тормозов. Какая-то машина свернула на дорогу к мотелю. Длинная антенна, красная осветительная лампа… Ясно – полицейская.

– Прикатили, голубчики, – констатировал Мейсон.

Остановившуюся полицейскую машину окружили фотографы. Блеск вспышек, яркий свет от рефлекторов ослепили и водителя, и пассажиров.

– Эй, – проворчал сержант Голкомб, – что вы тут делаете?

– Только фото для газеты, лейтенант Трэгг, – сказал один из фотографов.

– Я не лейтенант Трэгг. Меня зовут Голкомб. Запишите фамилию как следует: Г-О-Л-К-О-М-Б.

– Уже записали. Еще один снимок, хорошо?

Снова яркий свет на мгновение ослепил сержанта. Пользуясь этим, Мейсон продвинулся ближе, держа в руках аппарат «спид-грэфик». Сержант выключил зажигание и протянул руку к домикам.

– Мейсон в самом деле здесь?

– Здесь. Мы проверили в регистрационной книге. С ним агент Дрейка.

Ослепительные вспышки вспороли темноту.

– Минутку, – запротестовал Голкомб. – Сегодня ведь не Четвертое июля.

– Идет! – крикнул кто-то. – Он увидел лампы и выходит. Понял, что накрыли.

– Идет, – сказал Голкомб Гошену.

Выбежавший из домика человек был одет в светлый плащ и загораживал лицо шляпой. Он бежал к полицейской машине.

Фотографы встали полукругом и начали делать снимки при вспышках.

Человек, заколебавшись, остановился, повернулся, надел шляпу и медленно, с достоинством удалился в сторону домика.

Фоторепортеры побежали за ним, продолжая снимать. Мейсон не отходил от полицейской машины.

– Ну и что же, – обратился Голкомб к сидевшему рядом мужчине. – Вы его разглядели? Это он, верно?

В ответ молчание.

– Так что же? – переспросил Голкомб.

– Да, это он, – ответил Гошен.

Сержант Голкомб захохотал, включил зажигание и развернулся.

– Надеюсь, снимки удачные! – вскричал он. – До свидания, мальчики!

Когда полицейская машина скрылась, Мейсон повернулся к фотографам:

– Порядок, ребята. Теперь поторопитесь проявить снимки. Пусть каждый запомнит свои, чтобы мы смогли определить, кто что сделал.

Мейсон посмотрел вслед уезжавшим, потом вернулся в домик и улыбнулся Джерри Ландо.

– У меня хорошо получилось? – спросил тот.

– Великолепно, – подтвердил Мейсон.

– Была хорошенькая сумятица. Эти «блицы» здорово ослепляют.

– Теперь поменяемся плащами, – предложил Мейсон. – Этот черный сидит неважно. В светлом будет удобнее. Сейчас должна прибыть машина из «Блейд»… Наверное, это она.

Когда машина боковой дорогой подъехала к домику, стал виден свет фар. Ландо выглянул за дверь. Мужской голос произнес:

– Мы из «Блейд». Нужно интервью с мистером Мейсоном.

– О чем вы говорите? – спросил Ландо.

– О, пусть войдут, – сказал Мейсон. – Раз уж меня нашли, надо дать интервью. Не станем выкручиваться.

Журналист и фотограф вошли в дом.

– Здравствуйте, мистер Мейсон, – приветствовал адвоката журналист.

– Здравствуйте, – улыбнулся Мейсон.

– Погоняли вы полицейских. Набегались всласть.

Фотограф поднял аппарат, блеснула вспышка.

– Я тут занимаюсь одним делом, – объяснил Мейсон, – и не хочу, чтоб все знали, где нахожусь. Но полицейских не избегаю. Откровенно говоря, они уехали минут десять назад. Хотите сделать еще один снимок? Приезжали сержант Голкомб с Гошеном.

Новоприбывшие пожелали сделать еще несколько снимков и попросили Мейсона встать в дверях.

– И выйдите, пожалуйста, из дома, – попросил фотограф, он теперь стоял перед домиком. Мейсон отворил дверь и вышел, закрывая часть лица шляпой.

– Прекрасно, – обрадовался фотограф. – Выглядит, будто вы хотели спрятать лицо, а я зашел сбоку, и мне удалось заснять.

– Может быть, расскажете что-нибудь о деле, которое сейчас ведете? – предложил газетчик.

– Очень жаль, но сказать ничего не могу.

Тот посмотрел на часы:

– Достаточно, Джек. Пойдем проявим пленку. Вы говорите, Голкомб был тут?

– Да. Позвоните, он расскажет подробности.

На следующий день около полудня, когда Мейсон сидел в бюро и работал, хотя и без особого старания и интереса, ему сообщили о приходе лейтенанта Трэгга. Он вошел сразу же вслед за Герти, которая хотела о нем доложить.

– Извините, ворвался, не дождавшись, пока доложат. Но у вас привычка ускользать, исчезать и прятаться в сундуках…

Мейсон раздраженно прервал его, указав на газеты:

– Черт побери, Трэгг, чем вызваны эти сплетни?

– «Блейд», наверное, получила сведения из первых рук и опередила других, – ответил Трэгг. – Вы развлеклись неплохо, а?

– Средне.

– Гошен вас опознал. Знаете?

– В самом деле?

– Конечно. Он видел вас бегущим и идущим. – Трэгг поудобнее уселся на стуле. – Послушайте, Мейсон, вы рискуете многое потерять в этой игре. Недопустимо, чтобы эта маленькая предательница запутала вас настолько, что вы разрушите свою профессиональную карьеру.

– Стараюсь не допустить этого.

– Тогда откройте карты.

– Я уже говорил. Вы, Трэгг, – честный игрок, но в офисе окружного прокурора есть те, кто только и мечтает подловить меня на чем-нибудь. Они пойдут на все, только бы подставить мне ножку.

– Вас уже поймали.

– Пусть докажут.

– Они могут поразить вас.

– Я тоже могу их поразить. Каким образом сержант Голкомб узнал вчера, где меня найти?

– Не ведаю, – ответил Трэгг. – Откровенно говоря, хотел узнать от вас. Голкомб утверждает, что допер своей сообразительностью и отличной детективной работой. Думаю, кто-то, может быть… подчеркиваю, может быть, вы понимаете? – просто сообщил ему.

– «Блейд» напечатала первая. Вы не думаете…

– Нет, Голкомб взъярился на «Блейд».

– Почему?

– Они не тиснули его фотографию. Только снимки, где вы даете интервью уже после отъезда Голкомба и выходите, пытаясь заслониться шляпой.

– Представляю его разочарование, – сказал Мейсон. – Мне вот абсолютно безразлично, появятся мои фотографии в газетах или нет.

Трэгг улыбнулся:

– Но ему-то не все равно.

– Правда?

– Сами отлично знаете. Он изъездил весь город, скупая газеты и давая понять, что одержал победу там, где я не смог.

– Он ставит себя под удар.

Трэгг долго и внимательно смотрел на Перри Мейсона.

– В докладе Голкомба кое-что не сходится.

– Чересчур необычен?

– Я не хочу комментировать то, что он говорит о проделанной им работе. Меня интересует то, что он говорит о фотографах.

– О?..

– По Голкомбу получается, что они там прямо роились.

Мейсон закурил.

– Что ж, сержант Голкомб известен своей наблюдательностью. Наверное, он прав.

– Зато совсем не было журналистов. Только фотографы. Это необычно и заставляет задуматься.

Мейсон пустил дым к потолку.

– Более того, если так много фотографов, снимки должны были поместить все газеты в городе. Но они только в «Блейд».

– Все неясности с сержантом Голкомбом основаны на том, – заметил Мейсон, следя глазами за восходящей струйкой дыма, – что он подгоняет факты к своим домыслам. Не знаю, заметили ли вы, но сержант Голкомб вначале изобретает ситуацию, а потом пробует подобрать к ней факты.