– А потом?

– Нелл попыталась допросить меня с пристрастием, сказав, что вообще-то полицейские не имеют привычки швырять оружие девушкам на колени и, по ее мнению, Фэт что-то замышляет и это связано со мной. Она хотела узнать, продолжает ли он ко мне клеиться и не делала ли я ему авансов, и… вообще, мы немного поговорили, и она вроде бы вздохнула с облегчением и сказала: «Ну ладно, сейчас я приготовлю тосты с молоком, уложу тебя в постель и сама пойду спать».

– И что дальше? – торопил Мейсон.

– Мы поели, еще немного поговорили, и я легла спать. Кто бы мог подумать, что мне удастся заснуть! Я была уверена, что не сомкну глаз и буду дергаться всю ночь. Но я в жизни не спала так крепко. Когда встала утром, Нелл решила продолжить допрос, сказав, что чем дольше она думает о моем рассказе про полицейского и пистолет, тем он кажется ей все более неправдоподобным, и она решила, что я морочу ей голову. Я достала пистолет и показала ей… Затем мы открутили барабан и заглянули внутрь… Одной пули в обойме не хватало.

– Одной пули? – переспросил Мейсон.

Она кивнула.

– Я попыталась как-то все это замять, но про себя решила, что разузнаю, кто такой, собственно, этот полицейский. А напасть на след я могла только в усадьбе Бакстера: он, наверное, там что-то расследовал.

– И что вы сделали?

– Доехала до усадьбы Бакстера, считая, что у меня достаточно времени, чтобы успеть приехать туда, навести справки, а потом вернуться и прийти к вам в назначенное время, в десять тридцать.

– И что же случилось?

– Ворота были открыты. Я подъехала к дому. Позвонила в дверь. Никто не открыл. Тогда я развернула машину…

– Почему вы не шли пешком?

– Я боялась собак. Решила, что, если там есть сторожевая собака, лучше сидеть в машине.

– Понятно. Дальше.

– Я объехала вокруг дома, но не хотела ставить машину прямо на дороге, так что стала потихоньку разворачиваться и отъезжать к обочине. Вы помните, вчера шел дождь, и трава у дороги была сырая. Задние колеса у меня оказались слишком далеко от дороги, одно из них соскользнуло, и, когда я попыталась выйти из машины, колесо крутилось. Я все же открыла дверцу, вышла и направилась к дому. И тут увидела, что из высокой травы около кустов торчит мужская нога в штанине и ботинке. Тогда я прошла пару шагов вперед и увидела другую ногу, вроде бы скрюченную. Я раздвинула кусты и тут же наткнулась на мертвое лицо Фелтинга Граймса.

– Он был мертв?

– Мертвее некуда.

– Вы до него дотрагивались?

– Да, я наклонилась и дотронулась до его лица. Оно было холодное.

– Почему вы решили, что его убили?

– Да потому что грудь у него была пробита пулей.

– Так, – сказал Мейсон, – продолжайте. Давайте послушаем финал. Что вы сделали?

– Я до смерти перепугалась. Побежала обратно к машине, села в нее и попробовала завести. Колеса немного покрутились вхолостую, потом я выехала на дорогу и выбралась наконец оттуда.

– А револьвер? – спросил Мейсон.

– Из-за револьвера я совсем потеряла голову. Выезжая из ворот усадьбы, я снизила скорость. У ворот росли какие-то кусты. Я вышла из машины и забросила револьвер туда как можно дальше. Потом снова села за руль и поехала к Нелл, чтобы сказать ей… но тут вспомнила, что мне нужно к вам, и… и вот я здесь.

Мейсон бросил взгляд на свою клиентку, потом на Деллу Стрит и сказал:

– Вы знаете, Гвинн, я вспомнил, что о вас говорила ваша подруга Нелл Граймс.

– Что же?

– Что вы не умеете врать.

Гвинн покраснела. С недовольным видом она поднялась было со стула, но тут же снова уселась в напряженной позе на самый краешек.

– Меня это возмущает, мистер Мейсон!

– Эта ваша история… – начал Мейсон.

– В ней все правда, – перебила она. – А возмущает меня, когда говорят, будто я не умею врать. Я первоклассная врунья, и уж если бы я выдумала какую-нибудь историю, она звучала бы куда правдоподобнее, чем эта, и была бы гораздо интереснее. Конечно, очень странно, что полицейский подсовывает мне через окно машины револьвер, чтобы я защищалась от его же приставаний, но ведь он понимал, что иначе я его не впущу, а ему нужно было, чтобы я его впустила. Он не знал, что делать… Я говорю правду!

– Ну ладно, – мрачно заключил Мейсон. – Вы моя клиентка. Я должен действовать исходя из того, что вы говорите правду. Если вы лжете, считайте, что путевка в газовую камеру у вас в кармане. Вы это понимаете? Самая дорогостоящая ошибка, какую только можно совершить, – это ложь своему адвокату. Это все равно как если бы пациент лгал своему врачу. Я понятно выражаюсь?

Она кивнула.

– У меня нет времени, чтобы допрашивать вас с пристрастием. Я должен действовать, предполагая, что вы мне не лжете, и держаться этого до конца. Если вы мне солжете, то все, что я сделаю, чтобы защитить вас, вернется к вам как бумеранг и обернется против вас. Понятно?

Она снова кивнула.

– Ладно, – сказал Мейсон. – У вас есть список клиентов, который вам сообщают каждый день по телефону? У вас есть клиенты?

– Конечно, есть. У меня еще целый день впереди.

– Идите к своим клиентам.

– А разве я не должна… Разве нам не нужно сообщить, что я нашла труп и…

– Делайте, что я вам сказал, – перебил ее Мейсон. – Уходите из конторы и начинайте обход клиентов.

– А как же труп?

– Вы сообщили мне, что нашли труп. Я ваш адвокат и позабочусь обо всем сам. Поймите, я не хочу, чтобы вы совершали поступки, которые можно расценить как попытку к бегству. Занимайтесь своей работой.

– И ничего не говорить Нелл?

– Ни одной живой душе! Из-за особых обстоятельств этой смерти, из-за вашего открытия, что Нелл Граймс, возможно, жена двоеженца, что Фелтинг Граймс на самом деле Фрэнклин Гиллетт и что миссис Гиллетт – его первая и, следовательно, законная жена, – из-за всего этого вы должны полностью довериться мне и следовать только моим указаниям. Идите и продавайте свои книжки. Не звоните Нелл. Ни с кем не входите в контакт до конца дня. Действуйте по своему обычному распорядку, а когда кончите работу, возвращайтесь домой.

– Как ни в чем не бывало?

– Именно как ни в чем не бывало, – повторил Мейсон. – Если вам до того момента никто не позвонит, я буду ждать вас у дома Граймсов или попрошу кого-нибудь подождать вас там. А теперь идите.

Гвинн Элстон поднялась, машинально разгладила юбку на бедрах, направилась к двери, потом обернулась, улыбнулась через плечо Перри Мейсону и проговорила:

– Честно, мистер Мейсон, я вам сказала чистейшую правду. Если бы я врала, поверьте, у меня получилось бы гораздо лучше.

– Будем надеяться, – ответил Мейсон, и Гвинн выплыла из комнаты.

Мейсон кивнул Делле Стрит:

– Зайди к Полу Дрейку. Скажи ему, что нам нужно узнать имя полицейского, машина которого стояла около усадьбы Бакстера вчера вечером. Мы должны иметь сведения прежде, чем кто-либо другой. Еще нужно узнать, кто из работников автосервиса в Виста-дель-Меса ездил к усадьбе Бакстера и менял колесо на автомобиле. Пусть Пол Дрейк займется этим вплотную. Скажи ему, чтобы он собрал нужных людей, а потом пришел сюда, чтобы я рассказал ему подробности.

– А как же труп? – спросила Делла. – Разве вы…

– Я поговорю с лейтенантом Трэггом из отдела по расследованию убийств, – пообещал Мейсон. – Попроси Герти связаться с ним, когда пойдешь мимо. Потом иди к Дрейку и берись за дело.

Делла Стрит кивнула.

Мейсон дождался звонка Герти и поднял трубку.

– Здравствуйте, лейтенант. Как вы себя чувствуете сегодня утром? Это Перри Мейсон.

– Да, ваша телефонистка сказала мне, – сухо ответил лейтенант. – Насколько я понял, вам нужны сведения?

– В данный момент нет. Наоборот, я хотел бы сообщить вам кое-что.

– Как мило с вашей стороны, – ехидно удивился Трэгг. – Должен заметить, это какой-то ваш новый фокус, мистер Мейсон…

– На сей раз хочу вам сообщить, что, по-видимому, произошло убийство.

– Ну и ну! – не сдержал восклицания Трэгг. – Это и в самом деле что-то новенькое! Обычно вы позволяете нам обнаружить тело, только для того, чтобы… Ну ладно, не будем… Вы можете назвать мне имя убитого?