– Ты буквы-то помнишь? – поинтересовался на всякий случай дьявол.

– Я по старинке. Картинками.

Люциферу стало интересно, и он не поленился зайти с тыла и заглянуть.

– Это по-каковски? Почему не знаю?

– Молодо-зелено,– отечески пробубнил адский ветеран,– ты еще и пеленок не марал, а мы уже…

Люцифер почесал затылок. Он отчетливо помнил, что стадии пеленок у него не было.

– Ну ладно,– хмыкнул дьявол.

– Ну ладно.– Пенсионер старательно заскрипел пером.

– Это можно пропустить,– заволновался Люцифер.

– Это мы опустим,– не возражал демон, продолжая размеренно водить своим стилом.

Нечистый понял, что каждое лишнее слово в общении с пенсионером чревато последствиями и вольный стиль изложения задания в данном случае недопустим.

– Чтобы поступить на работу к Вельзевулу,– медленно, размеренным тоном профессионального диктора начал излагать Люцифер,– необходимо охраняемый объект ликвидировать…

– А чем тебе остров помешал? – Удивленный демон даже конспектировать перестал.

– Да не остров! Марью-искусницу ликвидировать надо… тупица.

– Понял.– Старичок вновь заскрипел пером.– Как ликвидировать будем?

– Ну… утопить, задушить, сварить, зажарить, наконец, в масле подсолнечном…

– На подсолнечном лучше,– одобрил старичок,– холестерину меньше. Ты не поверишь, сынок…

Люцифер понял, что пенсионер сейчас ударится в воспоминания, и зачастил:

– Поверю! Сразу и безоговорочно! Ты лучше главное запиши. Все одно не запомнишь ведь! Если они Марьюшку хоть пальцем тронуть посмеют, уничтожить всех! Сам охранять будешь.

– Так бы сразу и сказал, что тебе остров нужен. Это мы в момент! Чистку по всем правилам…

– Тьфу! – Нервы Люцифера не выдержали.– МАРЬЮШКУ НЕ ТРОГАТЬ!!! НИ ТЕБЕ, НИ ИМ!!! ПОНЯЛ? – проревел он на ухо демону.– Все! Пошел!

Демон обиделся, кряхтя встал и послушно пошел, но чуть-чуть левее двери.

– Ну и жлоб наш Вельзевул. Не мог на очки своему заслуженному разориться.

В образовавшийся проем сунулась удивленная мордочка секретарши.

– Насчет каменщиков распорядись,– буркнул ей Люцифер,– и столяров тоже. Надо бы интерьер обновить и дверь расширить, а то ее последнее время замечать перестали.

Если для членов синдиката и царицы-матушки утро выдалось хлопотливое, то Илья в отличие от них выспался отменно. Зелье сонное в жбанке с кваском погрузило его в безмятежный сон и заставило проспать чуть не до полудня. Сладко потянувшись, он открыл глаза, обнаружил себя в объятиях жаркой пуховой перины и вспомнил все, что с ним случилось накануне. Марьюшка! Капитан слетел с кровати и бросился к одежде. Неладное почуял, застегивая уже последние пуговицы. Нагрудный карман был пуст.

– Та-а-ак,– выдохнул капитан, осаживаясь на кровать.

Беглый осмотр личного имущества выявил еще две пропажи. Часы и крест. Это был удар. Часы были дареные. От его ребят. Группа захвата обожала своего бесшабашного «папу». А крест… тут и говорить нечего. Крест есть крест. А в этом мире не только крест, но еще и индикатор опасности. Три года назад он честно предупреждал хмельного Илью о появлении агрессивной нечисти. Другое дело, что он, обормот, не всегда эти предупреждения был в состоянии адекватно воспринять по вполне понятным причинам.

– Обчистили. Это кто ж мне удружил?

Профессиональная гордость капитана была уязвлена. Мозг заработал. Старых друзей из списка подозреваемых он вычеркнул сразу же. Такова уж была натура у капитана. Если друг, то до конца. До гробовой доски. Последнюю рубаху отдаст, в омут кинется, из беды выручит. Вот за это-то и еще, может, за легкий и веселый нрав и любили Илью все, кто хоть раз имел с ним дело.

Капитан проанализировал события прошедшего дня шаг за шагом. Рыбалка, черти, караван…. Последний раз он ощущал на себе крест на пиру. Это Илья помнил точно. Отец Митрофаний… посол…

– Мандладашский народный обычай! – дошло наконец до отца-основателя.– Шустрый посол.– Анализ ситуации был закончен.

В тронном зале его с нетерпением ждали царь-батюшка, министр финансов, Никита Авдеевич, Соловей и так до конца и не очухавшийся народный целитель.

– Ожил, терминатор?

Тот мрачно мотнул головой и торопливо схватился за очки. Люстру министр финансов ему простил, справедливо выставив счет за учиненный во дворце погром боярину Нарышкину, но рисковать не стоило.

– Значит, так, бра…– Илья великолепно помнил братковый сленг, занесенный им в тридевятое три года назад, но последнее время капитана от него стало немного коробить.– Короче, я на поиски Марьи-искусницы отправляюсь, но перед этим хотелось бы повидаться с послом вчерашним. Из Мандладаша.

– Зачем? – удивился Чебурашка.

– Я тут думал, думал…– неопределенно пробормотал Илья.

– О чем? – заинтересовался Никита Авдеевич.

– Мое профессиональное чутье,– капитан почесал грудь в том месте, где когда-то лежало Кощеево яйцо,– подсказывает мне, что с этим послом не все чисто. Стоило бы почитать его грамотки. Да и с самим потолковать в приватной беседе.– Илья выразительно стукнул кулаком о раскрытую ладонь.

– Соловей! – нахмурился Иван.

Воевода разбойного приказа опрометью кинулся исполнять высочайшее повеление. Через пару минут он вернулся мрачный как туча.

– Исчез. С утра его никто не видел.

– Папа проснулся? – В окне появилась голова Центральной.– Там Яга уже заждалась.

– Меня? – удивился Илья.

– Попрощаться с тобой перед дорожкой хочет,– высовываясь из другого окна, пояснила Левая и шмыгнула носом.

– Вы уж извинитесь перед ней, ребятушки. Недосуг мне. Марьюшку спасать надобно.

– Ни в коем случае!

– Папа!

– Что ты! Она всю ночь пирожки тебе на дорожку пекла. Не обижай!

Иван уговаривать не стал. Он подхватил капитана на руки, поднес к окну и сунул в зубы Центральной.

– Доставишь в целости и сохранности,– распорядился царь.

– Какой базар! – ответствовал судья, роняя «папу». Хорошо, Левая и Правая были на подхвате. Они бдили на совесть.

В отличие от «папы» Кощей этим утром проснулся в своей «камере» с больной головой.

– Воды,– жалобно простонал он, не открывая глаз.

– Ожил,– удовлетворенно вздохнул Лихо,– всю ночь тазик просил, а теперь на водичку потянуло.

– Я бессмертный,– простонал «узник».

– Если б не моя терапия…

– Ты что,– подскочил Кощей,– меня лечить посмел?!

– Шлаки выводил,– степенно кивнул головой народный целитель.– Передозировка дело серьезное. Запросто концы мог отдать.

– Вон! – рассвирепело Его Бессмертие.

Лихо оскорбленно поджал губы и покинул «камеру» с гордым видом непризнанного гения.

– Шарлатаны… знахари-недоучки…

Кощей выполз из постели, доплелся до стола, сдернул с него недопитый накануне пузырь тройного борзенского и одним махом добил емкость. Через десять минут в голове просветлело.

– А жизнь-то налаживается,– бодренько хмыкнул Кощей, торопливо одеваясь.– Чем бы заняться? Из камеры сегодня мне никак… Папа еще не отбыл… а может быть, отбыл? – Его Бессмертие покосилось на поднос.– Скотина все-таки этот Лютый. Пришел и все опошлил. Может, заняться?

Решив, что все равно делать нечего, Кощей принялся колдовать над своим окном в мир, и то ли терапия Лиха Одноглазого помогла, то ли его собственная, но дело пошло так шустро, что через два часа прибор заработал, причем не хуже зеркальца Яги. Передачи ловились не случайные, а четко по заказу. К испытаниям Кощей приступил немедленно, потребовав от подноса показать ему, что творится в данный момент на лесной полянке, ибо именно оттуда по плану и должен стартовать на остров Буян их любимый «папа». Сделал он это вовремя, так как у ямы, оставшейся после драматического старта дуба, жители лесные в тот момент получали последние инструкции.

– …и если хоть один коготь, хоть один зуб папы коснется…

Разноголосый рев и вой лесной братии был настолько искренним, что Яга поняла: аудитория прониклась. Леший погрозил своим корявым, узловатым пальцем: