– Единственное, чего я хотела, так это добиться для моей дочери того, что принадлежало ей по праву. Вот почему я написала в Австралию. Преподобный Уильям Меллори к этому времени стал епископом, но он не мог помочь мне, так как находился слишком далеко. Он сразу же напомнил мне о своем обещании и о моем тоже. Мою дочь взяли к себе исключительно порядочные люди, и она считала их отцом и матерью. Эти люди были настолько сильно к ней привязаны, что скорее предпочли бы умереть, чем дать ей понять, что они в действительности не являются ее родителями. У них не было особенно много денег, но они не нуждались в них. Я узнала, что моя дочь с детства интересовалась медициной и хотела стать медсестрой. Она хотела получить диплом и работать в детской больнице. Все ее любили и уважали. Мистер Мейсон, я бы перевернула всю землю, чтобы ее отыскать. Сначала я всячески пыталась уговорить епископа, клялась, что не открою ей правды, но кто поверит клятвам матери, разыскивающей единственную дочь? Я потратила все свои деньги до последнего цента на частных детективов, но они так и не сумели ее отыскать. Епископ Меллори – очень умный человек, он тщательно скрыл все следы, а добиться истины от него самого я не сумела. А потом я неожиданно получила эту телеграмму. Во мне вспыхнула надежда, что он мне все расскажет. Ведь моя девочка стала совсем взрослой, и нет никаких причин скрывать от нее правду. По всей вероятности, удочерившие ее люди умерли. Но епископ лишь настойчиво советовал мне встретиться с вами. Однако мне удалось узнать, что после смерти Оскара старик Ренуолд каким-то образом сумел выяснить, что у него есть внучка, и поручил детективам отыскать ее. Сейчас в его доме живет девушка по имени Джанет. Но… Понимаете, епископ Меллори уверяет меня, что это не настоящая Джанет. Все это обман, мошенничество. – Она замолчала, глядя в упор на Мейсона.

– Чего же вы ждете от меня? – спросил Мейсон.

– Для себя я ничего не хочу, но нужно сорвать маску с этой лжевнучки. Я хочу, чтобы вы отыскали мою дочь и добились того, чтобы она была признана единственной дочерью, законной дочерью Оскара Браунли.

– Только учтите, что этого может и не случиться, – заметил Мейсон. – Дело в том, что Джанет – не единственная внучка Ренуолда Браунли. Насколько мне известно, у него имеется еще и внук. Поэтому старик может спокойно лишить Джанет наследства.

– Да, есть еще Филипп Браунли, но, мне кажется, Ренуолд не пойдет на такую несправедливость. Нет, он обязательно сделает для внучки что-нибудь.

– И это все, чего вы хотите?

– Да.

– Для себя – ничего?

– Мне не нужно ни единого цента… Уж очень я не люблю эту семью. В свое время меня выгнали, как щенка. И теперь мне остается либо плакаться в жилетку, либо проклинать. Лично я предпочитаю последнее.

Мейсон испытующе посмотрел на нее, потом тихо спросил:

– Джулия, а зачем вам оружие?

Она инстинктивно схватила сумочку и спрятала ее за спину.

– Отвечайте!

– Я возвращаюсь домой с работы в любое время дня и ночи. К некоторым медсестрам пристают пьяные на улице. Полицейские посоветовали мне иметь револьвер.

– И у вас имеется разрешение?

– Само собой.

– А зачем вы захватили оружие сюда?

– Оно всегда находится при мне с той самой минуты, как я его приобрела. Клянусь, мистер Мейсон, он для меня такая же естественная принадлежность, как помада или носовой платок.

– Если у вас имеется разрешение на оружие, – медленно произнес Мейсон, – следовательно, номер этого револьвера зарегистрирован в полиции. Вам это известно, не так ли?

– Конечно.

– Знали ли вы, что епископ Меллори, никого не уведомив, отплыл на теплоходе «Монтери»? Даже его вещи остались в отеле.

Джулия крепко сжала губы, потом решительно сказала:

– Я предпочла бы не обсуждать действия и поступки епископа Меллори. В конце концов, единственный вопрос, который волнует меня, это будущее моей дочери.

– Когда бы вы хотели, чтобы я начал? – спросил Мейсон.

Она вскочила с кресла.

– Немедленно! Я хочу, чтобы вы прижали к стене этого хладнокровного дьявола. Хочу, чтобы он молил о пощаде. Я хочу, чтобы вы доказали, что именно по его настоянию был выдан этот ордер. Это он удерживал меня так далеко от Штатов, он сделал все, чтобы Оскар расторг брак. Не подумайте, что мне нужен хотя бы цент из их миллионов, но я хочу добиться справедливости для дочери. Я хочу, чтобы вы заставили старого дьявола понять, что никакие деньги не смогут избавить его от ответственности за причиненное нам с Джанет зло!

Сейчас в ее глазах не было даже намека на слезы. Лицо было бледным, глаза сверкали.

Некоторое время Мейсон смотрел на свою новую клиентку, затем поднял трубку телефона:

– Делла, соедини меня с Ренуолдом К. Браунли.

Сильный дождь, потоками низвергавшийся с ночного неба, усиливаемый порывами южного ветра, смыл листву на кустах, окружавших резиденцию Ренуолда К. Браунли на Беверли-Хиллз. Свет фар машины Перри Мейсона отразился в их глянцевой поверхности, когда он круто свернул на частную дорогу. Мейсон остановил машину под специальным навесом. Дворецкий, такой же неприветливый, как и погода, спросил:

– Мистер Мейсон?

– Да.

– Мистер Браунли вас ждет. – Наклонив голову, он повернулся и вошел в дом. Мейсон последовал за ним. Дворецкий не сделал даже попытки забрать у адвоката пальто и шляпу.

Они прошли полутемным холлом, повернули налево и оказались в огромной библиотеке, отделанной панелями мореного дуба. Мягкий свет позволял видеть ряды книг, кресла, столики.

Человек, сидевший за огромным письменным столом красного дерева, отличался аскетичной внешностью, каковую, видимо, имели члены святой инквизиции. Волосы его были совершенно белые и такие редкие, что казались пухом, так что самыми запоминающимися на лице были брови, придающие старику сходство со стервятником или другой хищной птицей.

– Итак, вы Перри Мейсон? – недружелюбно спросил он.

Мейсон стряхнул дождевые капли с плаща и, не дожидаясь разрешения, сбросил плащ на подлокотник ближайшего кресла. Выпрямившись, он ответил официальным голосом:

– Да, я Перри Мейсон. А вы, насколько я понимаю, Ренуолд К. Браунли?

Адвокат ухитрился вложить в свой голос ровно столько неприязни, сколько ее было в голосе хозяина.

– Присаживайтесь, – Браунли махнул в сторону кресла, стоящего напротив стола. – Рад, что вы нанесли мне визит, мистер Мейсон.

– Благодарю, я присяду потом. Сейчас же предпочитаю постоять. А почему вас обрадовал мой приход?

– Как я понял, вы намерены поговорить со мной о Джанет?

– Правильно.

– Мистер Мейсон, ваш авторитет адвоката внушает мне уважение.

– Еще раз благодарю.

– Не за что. Это не комплимент. Просто констатация факта, при данных обстоятельствах не слишком приятная для меня. Я с известным любопытством следил за вашими успехами по газетным статьям. Не стану скрывать, вы меня заинтересовали настолько, что мне хотелось с вами познакомиться, чтобы проконсультироваться в одном вопросе. Но потом я передумал, так как дело касалось финансов: это не очень подходит для адвоката, отличительной чертой которого является ловкость ума, а не…

– Чувство ответственности? – закончил Мейсон насмешливым тоном, заметив, что Браунли заколебался.

– Нет, я не это имел в виду. Ваши успехи связаны с драматичностью и театральными эффектами. Вот когда вы станете старше, мистер Мейсон, вы поймете, что люди, обладающие большими деньгами, стремятся остаться в тени и очень не любят показухи.

– Иными словами, я не подошел вам.

– Можно сказать и так.

– А поскольку вы не решились обратиться ко мне за услугами, я имею полное право принять предложение тех людей, которые занимают противоположную позицию.

Тень улыбки промелькнула на губах старика, который важно восседал за огромным столом в окружении предметов, кричащих о его огромном богатстве и высоком общественном положении, и, очевидно, поэтому считал свою позицию совершенно неприступной.