– Господи… Надеюсь, я все сделал правильно. Рэму, похоже, ужасно хотелось, чтобы я сказал, что это была смерть в результате несчастного случая.
– Им лишь бы не было плохой рекламы! – негодующе заметила Марта.
– Я не уверен, что сделал все, что должен был сделать. Я ведь не патологоанатом и не судмедэксперт.
– Перестань корить себя. – Марта похлопала его по руке. – Ты все делаешь классно. А назавтра мы уже вернемся в порт.
– Ты так думаешь? Я должен доложить… Wi-Fi еще не включили?
– Нет.
Господи!
– Что, вообще ничего? А как насчет радио?
– Дохлое дело.
– А что говорит наш компьютерщик?
– Все в замешательстве, – ответил Бин.
В замешательстве… Типичное выражение Бина.
– Выходит, мы отрезаны от цивилизации?
– Пока что. Но не волнуйся, – не слишком уверенно сказала Марта, – они все исправят, вот увидишь.
– Будем надеяться. А девушка… Мы должны перенести ее в морг.
– При неработающих лифтах это еще то развлечение, – вздохнула Марта. – Мы с Бином сможем сделать это. Нас этому учили.
Джесе с благодарностью улыбнулся ей.
– Есть еще что-то такое, о чем мне следовало бы знать? Как те двое пассажиров, которые жаловались на рвоту?
– Все так же, – сказал Бин. – Еще я ходил на вызов по предполагаемому удару…
– Что? Почему я об этом не знаю?
Бин вздрогнул, и Джесе тут же примирительно поднял руку:
– Прости, Бин.
– Бина винить нечего. Это моя вина, – сказала Марта. – А тебе я не сказала, потому что у тебя и так дел по горло. Это та медиум.
– Кто-кто?
– Приглашенная. Из группы специальных гостей на борту.
– И что там? – спросил он у Бина.
– Все, что я видел, так это признаки интоксикации.
– А как насчет теста FAST?[6]
– Я знаю, на что обращать внимание, Джесе, – сказал Бин без каких-либо оправдательных интонаций. – Никаких следов пареза на лице или потери чувствительности. Зрачки нормальные. От нее сильно пахло алкоголем. Я дал ей две таблетки аспирина.
– Что поможет при похмелье, – вздохнула Марта.
Джесе устало вытер рукой лицо.
– Проклятая ночка…
– Расслабься, Джесе. Ты был молодцом, честно.
– Правда?
– Правда.
– Спасибо.
Он не знал, что бы делал без Марты. Она поддерживала его с первых секунд появления на борту, терпеливо вводила в курс дела, знакомила со сленгом, с разными рациональными ухищрениями, с корабельной культурой. Бин тоже был добр к нему, но предпочитал держаться несколько отстраненно, и Джесе находил рабочую этику этого человека немного пугающей. Он знал, что обоих санитаров мучило любопытство, почему доктор с процветающей частной практикой вдруг выбрал работу в «Фоверосе», находящемся на самом дне круизной индустрии, и пару раз бывали моменты, когда он едва не признался Марте. Чуть не выдал ей эту печальную сагу. Она сама любила выпить, и он сомневался, что она его осудит. Ведь все допускают ошибки, разве не так? Такое могло случиться с каждым. В конце концов он поймал себя на мысли, что фантазирует на тему того, чтобы жениться на ком-то вроде нее: серьезная, надежная, душевная, забавная, не осуждающая. Но у нее был муж в Ирландии и двое взрослых сыновей; да и вообще это был не его тип женщины (если в принципе можно было говорить о каком-то типе, приемлемом для него). Она постоянно подстрекала его подцепить одну из британских танцовщиц или ту статную даму из отдела кадров, которая занималась Восточной Европой. У него сложилось впечатление, что за эти годы у нее тоже раза три бывали срывы – в конце концов, случайные половые связи являются одной из привилегий корабельной жизни.
Но сейчас он думал о сексе меньше всего. Главное было проявлять осторожность и держаться от греха подальше.
Тише едешь – дальше будешь.
– Займусь-ка я бумажной работой.
Дверь вдруг открылась, и ворвалась худощавая женщина с копной темных волос. Она сразу ткнула пальцем в его сторону.
– Вы доктор? – Прежде чем Джесе успел что-то ответить, она продолжила: – Почему вы ни в грош не ставите пассажиров, черт возьми? Я уже два часа жду, когда же вы явитесь к нам!
Растерявшись на мгновение, он сделал шаг назад.
– Я…
– Подозрение на удар, док, – пояснил Бин.
– Успокойтесь, – сказала Марта, вставая между Джесе и взбудораженной женщиной. – Доктор придет, когда будет готов.
– А когда он будет готов? Вы что, издеваетесь?
Если Бин ошибся насчет интоксикации пациента алкоголем, они будут в дерьме по самые уши. Они не готовы к лечению серьезных мозговых проблем, в таких случая обычно подавался сигнал SOS для получения помощи с берега, однако он не собирался ни с кем делиться этой информацией.
– Не волнуйтесь, я пойду прямо сейчас.
– Что ж, хорошо, – сказала женщина, убирая волосы со лба. Скорее необычная, чем хорошенькая, и чем-то похожа на Фаруку.
Не ходи туда.
Он обернулся к Марте и Бину.
– С остальными делами вы сами справитесь?
Бин кивнул.
– Продиктуйте мне данные о пациенте, мисс…
– Просто Мэдди. Меня зовут Мэдди. – Она блеснула глазами в сторону Бина. – Вся информация у этого человека.
Марта беззвучно одними губами прошептала ему «прости», после чего он схватил свою сумку и последовал за Мэдди к выходу из медицинского центра. Она быстро шла вперед, широкими шагами поднимаясь по лестнице, так что ему пришлось подбежать, чтобы догнать ее. Он планировал на корабле ходить в тренажерный зал, но так ни разу и не собрался. Теперь, отойдя от своей петидиновой[7] диеты, он начал толстеть. Он чувствовал, как пояс этих нелепых белых брюк впивается ему в живот.
Видела бы меня сейчас Фарука. Пулей вернулась бы обратно!
Интересно, что она делает сегодня ночью. Наверное, веселится в Калк-Бее. На вечеринке с друзьями. Ее друзьями. Которые когда-то были их друзьями.
По кораблю приглушенным эхом разносились радостные крики.
– Счастливого Нового года, – пробормотал он.
Мэдди остановилась наверху третьего пролета лестницы и обернулась к нему через плечо.
– Счастливого?
Она подождала, пока он, запыхавшись, поднимется.
– Да… какое уж тут счастье… Адская ночка. Сколько лет пациентке?
– Селин всем говорит, что ей шестьдесят пять, хотя по паспорту она на десять лет старше.
Она мимолетно улыбнулась ему.
– А что насчет истории болезни? Инсульты, инфаркты, что-нибудь в этом роде?
– Нет. У нее слабые бедра, поэтому она предпочитает передвигаться в кресле-каталке. Но она может ходить, только недалеко.
– Пьет, курит?
– Она любит выпить.
Мэдди в несколько скачков преодолела следующий пролет лестницы, и он последовал за ней по коридору к одному из люксов для VIP-персон. Она отперла дверь и нетерпеливым жестом позвала его.
Внутри он поздоровался с двумя пожилыми дамами, одной тощей, другой полной (Тетушка Спайкер и Тетушка Спондж[8], подумал он без всякого снисхождения), которые сидели на краю кровати с пустыми стаканами для виски в руках. Еще одна женщина, – которая, должно быть, и была его пациенткой, – сидела, закрыв глаза, в инвалидном кресле перед телевизором.
– С ней все в порядке? – с тревогой в голосе спросила Мэдди у женщин.
– Похоже, да, – ответила Тетушка Спайкер с четким британским акцентом. Кожа ее потемнела от долгого пребывания на открытом воздухе, он дал бы ей лет семьдесят. – Как только вы ушли, она была апатичной, но сейчас разговаривает.
– Господи, да еще как разговаривает! – вмешалась вторая женщина, американка примерно того же возраста. – Она говорит какие-то по-настоящему странные вещи.
– Например?
– Во-первых, она сказала, что не уверена, что оно заработает.
– Что заработает?
– Оно. Она так сказала.
– Селин? – позвала ее Мэдди. – Доктор пришел.
