-....да вставай же, волчья сыть! - Раздраженно и зло прогремело над ухом. - Сколько ж можно тебя будить?! Во лежебок! Ни за что бы ни подумал, что он так спать любит!

  Я еле разлепил тяжелые веки, с трудом всматриваясь в окружающую тьму, слегка разбавленную мутным лунным светом, что лился в маленькие окошки под самым потолком. Кто-то склонился надо мной, усиленно тряся меня за плечо, и костеря на чем свет стоит. По голосу и смутным очертаниям я распознал в моем мучителе Торгвина.

  - Да всё, всё! - Зло буркнул я, вырываясь из цепкого хвата. - Отвянь...

  - Ну, наконец-то! - Деланно возмутившись, возопил гном. - Давай, пакуй вещички. Остальные уже внизу, лошадей седлают. А я пойду с хозяином таверны потолкую, провиант в дорогу затарю.

  Подобрав с пола чей-то плащ, Торгвин бойко затопал вниз, на первый этаж, грохоча своими подкованными сапожищами так, что ощущалась легкая вибрация в досках настила второго этажа.

  Превозмогая Вселенскую ломку раннего подъема, я всё же отодрал себя от мягкого сена и внутренним волшебным пенделем спустил своё бренное тело на первый этаж, где Дрольд и Торгвин уже заканчивали паковать закупленную снедь в кожаные мешки. Заспанный и от того еще более несчастный хозяин только и мог, что стоять с зажженной свечой в правой руке и глупо хлопать глазами, пока два угрюмых мордоворота в лице моих спутников распоряжались его расторопными служками по поводу закупаемой провизии.

  - Умыться можно где-нибудь? - Еле ворочая спросонья языком поинтересовался я у такого же мало соображающего хозяина.

  - А? - Подскочил тот, резко поворачиваясь ко мне. - Да, да... К-конечно.... С-сейчас....

  - Хворст! - Крикнул он куда-то в сторону тускло освещенного дверного проема, явно на кухню. - Принеси ушат с водой! Живо!

  Секунд через пятнадцать послышался частый топот босых ног и, чуть не сбив меня, передо мной остановился смуглый худой парнишка подросткового возраста, в руках он держал потемневший ушат с прозрачной водой.

  Я с наслаждением и пофыркиванием плеснул холодной воды в свою заспанную морду, утерся поднесенным чистым полотенцем и почувствовал себя намного лучше.

  - Спасибо. - Искренне поблагодарил я паренька и хозяина, и, обращаясь к своим спутникам, добавил:

  - Пойду наружу. Коня запрягу.

  - Давай. - Не поворачивая головы, кивнул Дрольд, полностью поглощенный отсчитыванием монет, составляющих сторгованную стоимость предоставленного хабара.

  Снаружи было темно, сыро и очень прохладно, если не сказать - холодно и, притом настолько, что меня всего тут же начало колотить крупнокалиберной дрожью.

  Лангедока с Гримиром я нашел в конюшне, где стояли наши кони и лошади, когда я вошел, то долго не мог отделаться от чувства, что они только что прекратили о чем-то яростно спорить и никоим образом не хотели это выказывать: оба часто дышали, хищно раздувая ноздри и играя желваками, у обоих глаза тлели огнем недавно кипящей ярости и оба держались подчеркнуто отстраненно друг от друга.

   Решив сделать вид, что ничего не замечаю, я как можно более дружелюбно произнес:

  - Всем привет. Ну что, где тут моя коняга? А то надо бы ее оседлать хотя бы...

  - Оседлан уже! - Зло буркнул Гримир. - Граф постарался.... Можешь благодарить.

  Лангедок промолчал, лишь отвернулся, сделав вид, что перебирает свою походную суму.

  - Ого! - Невольно вырвалось у меня. - Спасибо, Лангедок! Я твой должник, иначе бы я час провозился с этой упряжью да еще в такой тьме кромешной.

  - Не стоит благодарностей. Мне это вовсе не в тягость.- Граф был учтив, даже не поворачиваясь лицом к собеседнику.

  Наконец, взвалив на своих скакунов по полупустому мешку с провиантом, мы тронулись в путь и, едва выехав за ворота, припустили скорой рысью. Во главе нашего маленького отряда оказались Дрольд с Лангедоком, далее следовали мы с Торгвином и замыкал кавалькаду хмурый насупленный Гримир.

  Покачиваясь в седле и отчаянно борясь с утренней тошнотой и тягучей сонливостью, я кинул мимолетный взгляд на свои несчастные руки и... обомлел, дурнота и сонливость моментально ретировались, даже не помахав хвостами на прощанье. Мои кисти были лишь слегка поцарапаны, словно дня три назад я случайно задел шероховатую стену.... двадцать раз подряд! И никто бы не сказал (даже я), что еще несколько часов назад каждый миллиметр кожи моих рук был изуродован глубокими порезами и утыкан зазубренными, а в некоторых местах и обугленными занозами и щепками. Наверно я слишком громко поразился данному факту, потому что на мое удивленное восклицание Торгвин и Лангедок повернулись в седлах, глядя хмуро и вопросительно. Я помахал перед лицом кистями рук, пытаясь таким образом показать причину своего неслабого удивления, но на скаку и в сумерках мои отчаянные жесты были не поняты, а потому проигнорированы. Всё ограничилось лишь недоуменными переглядками и пришпориванием коней.

  Таким скорым аллюром мы проскакали часов пять. Дневное светило уже давно показалось на грязно-синем небе, частенько поглядывая на нас сквозь прорехи в нестройных рядах косматых облаков. Еще затемно мы миновали стороной несколько мелких деревушек, почти не освещенных и без каких-либо намеков на стену или частокол.

  Теперь мы скакали мимо убранных осиротевших полей и поникших увядающих рощиц. Впереди возвышался широкий оплывший холм с реденьким предлеском на склонах и совершенно лысой вершиной. Не доезжая до него метров пятьсот, Дрольд вдруг резко вскинул зажатую в кулак руку, мы все резко остановились, еле сдерживая храпящих коней.

  - Быстро, сдаем влево! - Без всяких вступлений скомандовал следопыт. - Иначе опять придется на вопросы отвечать, а мне это до коликов в кишках надоело!

  Не задавая вопросов, мы молча повиновались, пристроившись вслед дрольдову коню.

  Едва мы успели скрыться в чахлой рощице с обеслистившими деревьями, как на вершине показался конный отряд человек в тридцать с полной боевой выправкой: в кольчугах, шлемах, при щитах и с копьями наперевес. Во главе на поджаром породистом скакуне темной масти скакал статный прямой и надменный всадник с длинными рыжими усами, окаймлявшими аккуратную бороду и спускавшимися почти до ключиц. Воины берегли лошадей и потому особо не гнали, пронесшись мимо нашего секрета скорой рысью. Рядом и чуть позади импозантного командира отряда, на пятнистой деревенской кобыле скакал бледный худощавый парнишка в простой засаленной одежде.

  - Никак служка, наконец, дружинников привел. - Тихо со сварливой ноткой в голосе прокомментировал очевидную вещь Гримир, внимательно вглядываясь сквозь прозрачный частокол голых веток. - Гириоса на них нет...

  Отряд промчался мимо и вскоре пропал за ближайшим поворотом. Мы выждали для верности еще минут десять, а затем осторожно выехали обратно на дорогу, ведущую к холму, переваливающую его и уводящую дальше. А Гримир меж тем всё продолжал сварливо ворчать:

  - Это тебе не Элмор, тут Гириоса нету. Он бы быстренько этих ургальцев изловил. Они бы в таких количествах бы по тавернам внаглую бы так не бесчинствовали...

  - А где мы сейчас, кстати? - Пытался я прервать сварливый поток недовольства.

  - Где, где... - Буркнул Гримир. - В Изиморе мы. Тутошний воевода даже нормальную охрану сел да деревень наладить не пытается. Промежуточных гарнизонов у него нету, летучих стрелков у него нету, следопытов нету, гарнизоны только в крупных селах и то не во всех. Сам он в Вышинске сидит, оттуда редко выезжает, даже с проверками... Неудивительно, что в Изиморе Бордвик больше всего нагадил, почти никого из своих людей не потерял... Всю евойную шайку в Элморе перебили... Да и то, по правде сказать, не без помощи... Но всё же... В Элморе он и закончил свои дни.

  Пока гном выводил свою уничижающую местным властям тираду, мы уже взобрались на вершину оплывшего холма, откуда нам открылся вид на петлявшую средь бурых полей дорогу, которая метров через семьсот-восемьсот ныряла в очередную редкую рощицу и вновь поднималась в гряды высоких буро-коричневых холмов. Можно было смело резюмировать, что чем севернее мы забираем, тем осень всё явнее и уже без легкомысленных ярких красок.