- Что вы! - Весело воскликнула Элсиленна. - Если вы позволите, я даже исполню несколько строф!

  Я еле успел вымолвить: "Да, конечно...", так как и данная просьба, тоже не нуждалась ни в ответе, ни в одобрении. Княгиня на мгновение замерла, вздёрнув свою аккуратную головку так, что блеснула мелкими искорками золотая сеточка в её волосах, бросила на нас отстранённый взгляд и, не обращая внимания на гул толпы, запела:

  Там было ещё много куплетов, не хочу приводить их все, боясь переврать или что-то забыть. Голос княгини был преисполнен силы и чарующей красоты, да и сама она всё больше входила в некое подобие транса: приподняла голову, прикрыла глаза, на щеках проступил лёгкий румянец, и вся сама она словно озарялась внутренним светом.

  Толпа на площади постепенно поутихла, очаровываясь магией голоса её светлости. И, вроде где-то в подкорке мозжечка, я понимал, что физически это невозможно, чтобы голос человека не усиленный специальной звукотехникой, мог быть не просто слышим в самом дальнем уголке городской площади радиусом метров в пятьсот, но и может быть различимо каждое слово в исполняющейся песне... Но, я буквально кожей ощущал, как вибрирует воздух от слетающих с губ этой преисполненной величия женщины слов, как разевают рты горожане, толпящиеся на окружённой монументальными тяжёлыми каменными зданиями площади. То ли, в самом деле, магия, то ли акустика здесь такая.

  Ох, ну вкратце, если пересказать песню, то там я предстал, как олицетворение незапятнанной справедливости, противопоставляясь воплощению зла и порока - Бордвику. Вышние силы вняли стенаниям невинно мучимых и послали меня. Я встал на пути у злодея, который был на пике своего триумфа и убил его голыми руками, не обагряя землю его проклятой кровью. И всё стало хорошо, всем в Элморе счастье.

  Когда последние отзвуки затихли где-то в поднебесье и ошалелые слушатели выдохнули, словно один большой организм, княгиня открыла свои подернутые паволокой глаза. Бисеринки пота блестели на её лбу и над верхней губой.

   - Вам понравилось? - Со слабой улыбкой спросила она.

   - Безмерно, ваша светлость! - Искренне заверил я, хватаясь за сердце. - Я поражён и не нахожу слов!

   - Мне удалось поразить героя! - Смеясь, произнесла княгиня и облокотилась на услужливо подставленный локоть своего мужа. - Скажите честно, насколько правдива эта песня одного талантливого песнопевца?

   - Если честно, - ответил я, открыто глядя в смеющиеся глаза, - то мой образ несправедливо приукрашен. И особой моей заслуги в смерти Бордвика нет, хоть я и активно этому посодействовал. Да вы, скорее всего, и сами знаете, ваша светлость, что в миг своей гибели Бордвик уже лишился всего своего войска и был гоним словно дикий зверь доблестными отрядами имперских воинов и вольных охотников.

   - Никому и никогда больше не говорите этой правды! - Полушутя, полусерьёзно ответила княгиня с упрёком. - Этим вы оскорбите собеседника и труд поэтов и песнопевцев.

  Смущённый таким ответом, я лишь пробормотал:

   - А, ну... Тогда да, конечно...

  Видя, моё неловкое положение, Элсиленна вновь рассмеялась - искренне и открыто.

   - Вас красит ваша скромность и честность. - Произнесла она, не переставая улыбаться. - Однако мы слегка задержались на пороге, прошу вас, господа, простить великодушно за эту заминку.

   - Да-да. - Подхватил молчавший до этого Телеремнар. - Прошу вас, господа, проследуйте за нами.

  И высокородные супруги под восторженные крики проснувшейся толпы рука об руку чинно прошествовали через зев раскрытых врат мимо раскланивающегося распорядителя и стоящих на страже невозмутимых гвардейцев с каменными мордами.

  Наша троица поспешила за благородными хозяевами, громыхая тяжёлыми сапожищами и скрипя элементами доспехов.

  Уж насколько я ни был измотан и, казалось, что уже и удивляться устал, однако то, что предстало пред нами сразу, как только мы переступили порог и прошли полутёмный короткий коридор, удивило и поразило, заставив рты разинуться, а глаза слегка округлиться. В общем - три деревенских дурачка в первый раз на городской ярмарке.

  Да и было от чего таковыми себя ощущать. Мы - пропахшие смертью и сталью, а также болотом и эльфийской землёй, пропитанные собственным и лошадиным потом, оказались средь сверкающего великолепия.

  Большой зал с двумя рядами изящных колонн и с высоким стрельчатым сводом был украшен с помпезной пышностью: свисали многочисленные яркие знамёна, немигающий свет, ослепляя, изливался из многочисленных светильников, стены были закрыты красочными гобеленами с изображением, батальных сцен, королей, Императоров и святых.

  Впереди в шагах ста-ста двадцати - напротив входа практически на всю умопомрачительную высоту стены сумасшедшим разноцветьем горел витраж. Множество разукрашенных стёклышек складывались в высокую фигуру с нимбом вокруг головы, в синих одеяниях, с поднятым остриём вверх мечом и всё это на сочно-красном фоне. Как-то, как только я появился в Приреченске, я мимоходом услышал, что небесным покровителем города является святой Клемент. Наверное, это всё же было его изображение.

  Под витражом возле помоста, на котором возвышался чёрный трон, находилась группа богато одетых людей сверкавших начищенными доспехами. Из-за немалых размеров и относительной пустынности помещения не сразу и дошло, что группа насчитывала, как минимум человек двадцать-двадцать пять.

  Только мы двинулись вслед за княжеской четой, как откуда-то сбоку, загораживая нам дорогу, выкатился сухой седовласый вельможа в бордовом камзоле и с золотой массивной цепью на груди.

   - Господа. - Мягко, но требовательно обратился он к нам. - Прошу вас обождать, пока их светлости достигнут помоста, а после соблюдать следующую очередность: сэр Дэнилидиса идёт первым, вы, милорды - в трёх шагах за ним. У самого помоста вам следует остановиться в таком же порядке.

  Наскоро, таким образом, нас проинструктировав, вельможа тут же отступил обратно в тень колоннады, словно растворившись в воздухе.

  Дождавшись, когда высокородные супруги наконец-то подошли к помосту и заняли свои места в блестящей сталью группе, я глубоко вздохнул и двинулся вперёд.

  Я вдруг понял, насколько сильно взволнован: негнущиеся ноги гулко бухали по красному полотну ковровой дорожки, в горле моментально пересохло и сглотнуть шершавый ком никак не получалось, а сердце било прямо в виски.

  Огромный витраж был заложен в западной стене и, перевалившее полуденную черту, солнце вдруг окрасило всё вокруг в багрово-кровавые тона, пробившись своими первыми лучиками сквозь фон, на котором был изображён святой.

  Зрелище было впечатляющее и слегка нереальное, создавалось полное ощущение, что я пробиваюсь сквозь взвешенную в воздухе кровь...