Не в силах оторвать взгляд от сочившейся раны, Девон опустил девушку в шезлонг в гостиной.
– Эгги… быстро… воды и сухих полотенец! – Вытащив из кармана чистый белый носовой платок, он попытался стереть кровь, чтобы как следует осмотреть порез. Дрожащей рукой он провел платком по ране и почувствовал комок в горле при виде того, как ткань мгновенно окрасилась алым. Взглянув в лицо девушки, он отметил его неестественную бледность, свидетельствовавшую о том, что она до сих пор без сознания. Чувствуя, как в душе поднимается паника, он хрипло крикнул: – Эгги, быстрее!
Кто-то вложил ему в руку чистую ткань. Он с радостью увидел, что крови не так уж много, а значит, артерия не задета. Прижимая ткань к нежной коже, Девон свободной рукой опустил второе полотенце в миску с водой, стоявшую рядом. Медленно убирая мокрую ткань с шеи девушки, он сумел разглядеть тонкий длинный порез. Но теперь Девон был уверен, что рана неглубокая! Смыв вновь выступившую кровь, он сглотнул вставший в горле комок. Да! Он окончательно убедился в том, что серьезного вреда грабитель Моргане не причинил. Кровь уже начала свертываться. Дыхание Морганы было очень слабым, она была без сознания, но осталась жива. Грабитель нанес ей ранение, чтобы отвлечь от себя внимание Девона и беспрепятственно скрыться. С Морганой все будет в порядке… должно быть…
Девон вынул полотенце из воды, нежно провел влажной тканью по лбу девушки, затем спустился вниз по щеке и коснулся неподвижных губ. Неожиданно она слегка пошевелилась, темные, невероятно длинные ресницы затрепетали на фоне бледных щек, веки медленно поднялись, и затуманенные растерянные глаза посмотрели ему в лицо. Задыхаясь от переполнявших его эмоций, Девон мягко прошептал:
– Моргана, с тобой все будет в порядке. Не бойся. С тобой все будет хорошо.
Что-то прохладное коснулось ее лба, проникнув сквозь окутывавшую ее темноту. Потом это что-то спустилось вниз по щеке и прошлось по губам, обдав их живительной влагой. Но ей не хотелось просыпаться. Пробуждение грозило возобновлением боли… боли, которая жгла ей шею, мешая глотать… резкой боли в ребрах, которая с каждым вдохом становилась все сильнее… леденящего душу страха, который поглотила темнота.
И все-таки больше она не могла прятаться. Низкий голос, звавший ее по имени, настойчиво возвращал ее к реальности. Ей не удавалось разобрать слов, но тон был нежный, настойчивый и очень знакомый. Мгновенно откликнувшись на звучавшее в этом глубоком голосе чувство, Моргана с трудом открыла глаза. Картина, представшая ее взгляду, оказалась запутанной и непонятной. Не мог же, в конце концов, Девон в самом деле склониться над ней! Не могла же его широкая ладонь так нежно ласкать ее! Она почувствовала тяжесть в горле… сильное давление, не дававшее ей издать ни звука. Ощутив прилив страха, Моргана широко распахнула глаза, и, так и не сумев вымолвить ни слова, дала волю слезам.
Внезапно нежная рука коснулась ее щеки; красивое знакомое лицо приблизилось к ней, и тихий голос прошептал на ухо:
– Моргана… милая… не бойся. У тебя поранена шея. Мне удалось остановить кровь. Неприятно причинять тебе боль, милая, но я не могу допустить, чтобы кровотечение возобновилось. – Отодвинувшись назад так, чтобы девушка могла его лучше видеть, Девон мягко продолжил: – Ты понимаешь, о чем я говорю, Моргана? Скоро приедет доктор и обработает рану. Тогда ты сможешь говорить, милая, не бойся.
Не в силах долее терпеть боль, Моргана закрыла глаза и безуспешно попыталась сглотнуть. Отдохнув несколько секунд, она повторила попытку. Совершив наконец этот маленький подвиг, она снова открыла глаза и увидела над собой красивое лицо, краем сознания отметив, что в обращенном на нее темно-синем взгляде застыли слезы. Она очень устала… слишком устала для того, чтобы вслушиваться в звучавшие над ухом нежные слова… И Моргана позволила убаюкивающему голосу перенести ее назад, в блаженное царство сна.
– Ты должен проявить твердость, Антонио! Ты должен действовать согласно принятым решениям… Гомес подорвал доверие к себе, когда дал ход губительным для Мексики реформам. Вред, причиненный стране за время его нахождения у власти, трудно будет устранить, но ты должен…
Молча кивая в ответ на горячую тираду Мануэля Эскобара, Санта-Анна задумчиво всматривался в серьезное лицо генерала. Седые брови озабоченно сошлись на переносице, морщинистое лицо выражало искреннюю преданность делу. Не вызывало сомнений то, что Мануэль говорил от чистого сердца, исходя из убеждения, что он, Антонио Санта-Анна, единственный человек, способный вернуть мир и процветание Мексике.
Да, Мануэль прав. Ему следовало держать под контролем развитие событий, угрожавших его власти. Согласно конституции, срок нынешнего конгресса, сочувствовавшего Гомесу Фариасу, истек пятнадцатого апреля, когда Санта-Анна еще находился в Манга-де-Клаво. Воспользовавшись законом, предоставлявшим конгрессу дополнительные тридцать дней в случае, если того требовала обстановка в стране, депутаты пробыли у власти весь дополнительный срок, а по его завершении заявили, что намерены оставаться на своем посту неопределенное количество времени! Оскорбленный столь явным неповиновением, Санта-Анна незамедлительно написал конгрессу послание, предупредив, что если депутаты немедленно не разойдутся, то он лично вышвырнет их вон! Члены конгресса выступили с протестом, в ответ на который президент публично заявил, что вице-президент и преступный конгресс тиранили народ, но теперь, когда он снова стал у власти, он вернет стабильность, приняв ряд карательных мер.
Последствия этого выступления не на шутку взволновали президента, вынудив его обратиться за помощью к Мануэлю Эскобару, а значит, отказаться от возможности приятно провести вечер в обществе доньи Изабеллы и ее очаровательной племянницы, Морганы. Его обвинительная речь привела к тому, что Гомес Фариас добровольно покинул столицу, однако гораздо сильнее президента волновало послание, полученное незадолго до приезда доньи Изабеллы и Морганы. Неизвестный информатор сообщал, что Гомес Фариас направляется в Новый Орлеан, где якобы хочет примкнуть к группе недовольных ситуацией в Техасе. При таком положении дел присутствие в городе Девона Говарда приобретало еще большее значение. Отношения президента с Девоном вполне могли склонить симпатии техасцев в его пользу и устранить угрозу слияния разрозненных повстанческих группировок. Да, с Говардом надо держать ухо востро – необходимо следить за этим человеком, пока он пытается привлечь людей на свою сторону. За время своего «лечения» в Манга-де-Клаво Санта-Анна постоянно поддерживал связь с партией, и в результате была разработана обширная консервативная программа, которую он намеревался реализовать в городах Пуэбла, Халапа, Орисаба и Оаксака в самое ближайшее время. Да, пришло время решительных слов и решительной политики…
От этих мыслей президента отвлек голос Мануэля Эскобара, который начал зачитывать составленное ими обращение:
– Сегодня презренный Гомес Фариас покинул столицу, справедливо проклятый главным городом Нового Света, который он оскорбил своими отвратительными поступками. Подобно смертоносной комете Гомес Фариас притягивал к себе холеру и нищету, разврат и тиранию, шпионаж и предательство, невежество и богохульство. Он возвышал преступников и гнал от себя достойных, покровительствовал ничтожному сброду и унижал избранных. При нем в дома простых людей вошли траур, нужда, страдание и смерть…
Постепенно в голове Санта-Анны начал оформляться план, и он перестал слышать голос Мануэля. Да, было совершенно очевидно, что введенная Фариасом система либерального законодательства внесла сумятицу в жизнь народа и теперь пришло время Санта-Анне взять положение в стране под свой личный контроль. Осталось потерпеть совсем немного – до тех пор, пока крики недовольных не станут громкими и настойчивыми. И вот тогда он смиренно возглавит правительство, и его новая власть будет намного больше, чем раньше. Надо всего лишь запастись терпением и твердостью…
